Грейдер в этом месте делал крутой поворот, и Забелину
пришлось затормозить так, что Оксану ощутимо мотнуло вперёд, а когда она
вскинула глаза, то вмиг приросла к сиденью. На нустынной дороге перед машиной
стоял дикий кабан.
Оксана непроизвольно вцепилась в ремень безопасности и
поймала себя на том, что прикидывает: перевернёт это чудище полуторатонную
«Ниву» или не перевернёт?..
Светлая, точно выбеленная солнцем щетина, маленькие глазки,
громадные загнутые клыки… Если бы за поворотом обнаружился террорист с базукой
в руках, Варенцова испугалась бы меньше. Она обратила внимание на движение
Забелина, только когда рядом хлопнула дверца. Оказывается, её начальник успел
выбраться из машины и уже шёл навстречу кабану, точно Дерсу Узала — к тигру,
встреченному в дальневосточной тайге. Подсознательно она ждала от
начальника шаманско-охотничьих увещеваний в адрес опасного зверя, но
ситуация разрешилась гораздо прозаичней и проще.
Остановившись на расстоянии, которое Оксана про себя
квалифицировала как критическое, Забелин вдруг погрозил вепрю пальцем и
принялся за что-то строго ему выговаривать. Даже назидательно указал себе за
плечо, туда, где в «Ниве» сидела безмолвная пассажирка… Что именно он говорил,
Оксана слышала плоховато — стёкла в машине были подняты из-за пыли, — но
вид у кабана сделался определённо пристыженный. Вот он подался вперёд, ткнулся
розовым, неожиданно трогательным пятачком Забелину в руку — и, развернувшись,
исчез в придорожных кустах.
— Ну, Николай Ильич… ну вы и даёте, — сказала
Оксана вернувшемуся подполковнику и услышала в собственном голосе дрожь. Её
распирало жгучее любопытство, но Забелин только хмыкнул — дескать,
ерунда! — и не стал ничего объяснять.
«Кто знает, тот много не говорит…» — эхом отдалось у неё в
голове…
Сверток к обители госбезопасности оказался самый что ни есть
неприметный, то-то Оксана вчера его и проскочила, совершенно не заметив. Но за
поворотом обнаружился шлагбаум, а за ним — полоска идеального асфальта,
выводившая к маленькому, очень чистому городку.
Местное УФСБ размещалось в старинной, сразу чувствуется,
буржуйской усадьбе: эркер, лепнина, балконы, на крыльце — традиционные львы с
мячиками под лапой.
«Так вот куда их спёрли из парка Победы… — не
удержалась Оксана. — А может, учитывая старину, их как раз отсюда
национализировали?..»
Зато внутри всё было просто и деловито. Вахта, турникет,
прапорщик с васильковым околышем, мраморная лестница. Длинный коридор, по ходу
которого Оксана успела со свежей силой возненавидеть свои туфли. Дверь,
предбанник с молодцеватым капитаном и, наконец, святая святых — кабинет
главнокомандующего. Просторный, на удивление здорово отреставрированный. Что в
этой комнате было в буржуйские времена, оставалось только гадать. Может,
спиритические сеансы устраивали, может, нюхали кокаин…
— Здравия желаю, товарищ полковник, — щелкнула
проклятыми лодочками Варенцова. — Представляюсь по случаю вступления в
должность…
Хотела было уточнить — капитанскую, но не стала, никто не
виноват в том, что она выпорола судью, а сейчас тихо радуется кондиционеру. В
тяжеленном кителе и чёрных, в крупную сетку чулках. А что ещё прикажете к
дурацким лодочкам надевать?..
— Здравствуйте, товарищи, — поздоровался с
прибывшими Зеленцов, сдержанно кивнул, глянул Варенцовой на погоны,
вздохнул. — Что ж, с прибытием. Осматривайтесь, обживайтесь, включайтесь в
работу, а мы, — посмотрел он на Забелина, — всегда поможем,
поддержим, подсобим. Верно, Николай Ильич?
— Так точно, товарищ полковник, — поддержал
Забелин. — У нас тут принято в случае чего руку протягивать, а не ногу
подставлять. Коллектив проверенный, дружный…
Зеленцов кивнул и вдруг как-то по-фронтовому спросил:
— Вы кушали уже? У нас сегодня в столовой ботвинья. Без
раковых шеек, конечно, но со льдом. Рекомендую.
Полковник, чувствуется, был дядька без особой харизмы, зато
надёжный. Достаточно умный, чтобы сидеть на попе ровно и ждать первой
генеральской звезды, держась подальше от подробностей и коллизий. Ну, прислали
экс-полковницу трудиться капитаном, значит, быть по сему. Посмотрим, как будет пахать,
а всё прочее — не наше дело.
— Спасибо, Михаил Фомич, мы, пожалуй, у Колякина
пообедаем, — вежливо отказался Забелин. — Во-первых, по пути, а
во-вторых…
— Ну само собой, где уж нам тягаться с
Колякиным, — улыбнулся Зеленцов и отпустил подчинённых. — Ладно,
товарищи, ступайте, пополняйте калории. Завидую…
Вот так. Два часа в лодочках ради двух минут у начальства.
— Колякин, Колякин, что-то очень знакомое, ~ задумалась
Оксана, идя обратно по длинному коридору. — Уж не тот ли это эмвэдэшник из
автобуса? Зэки, по-моему, души в нём не чают…
— Он самый, — ухмыльнулся Забелин. — Колякин
— замначальника «Трёхи», а по совместительству — великий хозяйственник. Такие
свинарники у себя в зоне завёл — любо-дорого посмотреть. Беркширская порода,
слышали про такую? Хряков племенных продаёт аж за границу, тушёнку делает, кур
коптит, зэки расконвойные у него шастают по лесам да не только грибы с ягодами,
ещё и чагу берёзовую для больницы промышляют. Онкологическое отделение у
нас, знаете, сильное…
«Ага, — мысленно кивнула Оксана. — В Сыктывкаре и
прочих местах, куда якобы ничего не долетало с Новой Земли, тоже, говорят…
сильные…»
Варенцова. «Вечерний звон»
Майорское заведение, называвшееся «Вечерний звон», стояло
чуть в сторонке от трассы, но подъездная дорожка с грейдера туда вела опять же
культурная, отменно заасфальтированная и даже обставленная по сторонам
фонариками на солнечных батарейках. Сам ресторанчик оказался мастерски
стилизован под лагерный барак. Унылое непотребство было продумано до самых
мелочей, даже обишрную парковку заботливо обнесли колючкой. Кстати, тачек на
парковке, невзирая на дневное время, стояло предостаточно, да каких!
— Сливки общества, — вылезая из «Нивы»,
прокомментировал Забелин. — Вон «Лексус» зама по строительству, вон «Мерс»
нашего местного финансового бога, вон сотый «Крюзер» Паши Долгоноса, а напротив
него — «Мазда» Севы Тянитолкая. Кое-кто у нас тут, смотрю, ностальгией
страдает…
Варенцова уже рассматривала надпись на фасаде, крупную, с
подсветкой: «Эх, дайте в детство обратный билет — я сполна уплатил за свободу».
Каторжанский колорит внутри оказался и вовсе ядрёным. Прели
в будённовках и шинелях с «разговорами» стилизованные под чоновцев вышибалы,
халдеи прикидывались офицерами НКВД, из динамиков мягко наплывал задушевный
баритон: «Владимирский централ, зла немерено…»
Забелина здесь явно знали, большинство посетителей при виде
его отворачивались, некоторые, впрочем, кивали. На Варенцову же принялись
пялиться во все глаза, да так, что она в тысячный раз прокляла чёртовы чулки и
не менее чёртовы туфли. На боевые ордена, что характерно, ни одна сволочь не
посмотрела.
