Похоже, в петуховском заведении именно к этому празднику и
готовились. Если в первый визит Скудина здесь ещё витал едва уловимый запах
дерьма, то теперь его не было вовсе. Слишком давно скромный туалет,
расположенный в покинутом жителями районе, не использовался народными массами
по своему прямому назначению. Теперь он являлся скорее жилищем, и было в нём,
как и положено быть в правильном жилище, тепло и уютно. А пахло – чем бы вы
думали? – томлеными с салом, луком и зеленью питательнейшими диетическими
яйцами. Это сам туалетчик Петухов, священнодействуя, жарил яичницу-глазунью
по-украински с ветчиной. Майор Собакин резал хлеб, доставал из бочек капусту и
огурцы, расставлял бутылки, гремел посудой, гоношил самовар…
Впрочем, со второго взгляда Кудеяр понял, что справляли
здесь скорее поминки. На столе красовалась третья стопочка с прозрачной
жидкостью, покрытая ломтиком хлеба.
И поскольку блистал своим отсутствием третий сортирный
абориген, сантехник Евтюхов, сама собой напрашивалась мысль, что эта рюмочка
предназначалась именно ему, вернее, его отлетевшей душе.
«Ох, до чего же некстати…» – мысленно застонал Иван.
Несмотря на очень внятное предупреждение Глеба, он всё никак не мог отказаться
от мысли, что Василий Дормидонтович по-прежнему знал какую-нибудь лазейку в
развалины. Мимо цепких щупалец дымки, мимо смертоносных ловушек, куда
проваливаются живые люди и дорогостоящие кибернетические танкетки… По лестнице
на седьмой этаж, где свисает с потолка жирными хлопьями сажа… Куда он столько
раз взбегал в своих снах, до того реальных, что всё тело поутру физически ныло…
– Что случилось? – спросил он, забыв
поздороваться.
Петухов, маленький и морщинистый, похожий в своём ярком «Адидасе»
на стареющего спортивного тренера, виновато вздохнул, развёл руками и
перекрестился. Не уберегли, дескать, душу ангельскую, аминь.
– Он, как услышал, что башню летом рвануть хотят, сам
не свой стал, – хмуро доложил Андрон Кузьмич.
«Услышал? Что башню взорвут? Да ещё именно летом? Откуда,
интересно бы знать?..» – пронеслось в голове у Кудеяра. Он, при его-то допуске,
сам это выяснил только сегодня, а если бы не компьютерный гений Борька, не знал
бы и до сих пор.
– Он, сердешный, всё тебя ждал, Иван Степаныч, уж ты не
серчай, – подхватил туалетчик. – Чтобы, значит, ты «самому» всё как
есть разобъяснил про наши тутошние дела. Говорил, если, значится, взрыв
сотворить, тут такие танцы пойдут, что проще сразу в гроб лечь и крышкой
накрыться.
Иван вдруг представил себе большой лесной муравейник, от
которого в разные стороны тянутся муравьиные тропки. Если аккуратно через них
перешагивать, мимо муравейника можно более-менее нормально ходить. Можно даже –
если знать как – перенести его в сторону, чтобы люди и муравьи не мешали друг
другу. Американцы полагали, что взрыв возымеет эффект ведра с бензином и
спички. Реально же… Скудин почему-то верил пророчествам сантехника Евтюхова
гораздо больше, чем выкладкам учёных типа Опарышева, Кадлеца и Розенблюм. Так
вот, по Евтюхову получалось, что человечеству скорее всего предстояло в этот
самый муравейник усесться. Голой жопой. И это ещё мягко выражаясь.
– Случилось-то что? – повторил Кудеяр. И мотнул
головой в сторону бывшего «Гипертеха»: – Он что… туда ушёл? И не вернулся?
– Не ведаем. – Майор Собакин снял фуражку,
торжественно положил её на стол и тоже перекрестился. – Подшлемник его на
углу Новоизмайловского подобрали третьего дня.
Петухов вдруг принюхался, всплеснул руками – и, явив
неожиданную для его тщедушного сложения силу, сдёрнул с печки-«буржуйки»
необъятную, явно очень тяжёлую сковороду, полную шипящей, пузырящейся
благодати.
– Садитесь, что ли, помянем…
Парк юрского периода
– Спасибо, Юрочка, хорошая кашка, вкусненькая. –
Натаха облизала ложку, вытерла руки о засаленную шевелюру и поднялась из-за
стола. – Как в детском садике. Там Наташе такую же кашку давали,
вкусненькую… А ещё там воспитательница была, Эльвира Самуиловна, злющая вся,
чёрная, на носу бородавка. И котик рыженький, мягонький, пушистенький…
С некоторых пор она стала говорить о себе в третьем лице, и
что бы сие значило? Может, на поправку пошла?
– Не за что, расти большая.
Юркан понёс кастрюлю с овсянкой в ванную. Электричества,
отопления и воды давно уже не было, так что бывшая ванная служила чем-то вроде
погреба. Потом Юркан сполоснул затрюханные тарелки – какое там «Фэйри»! –
кончиками пальцев, в очень несвежем тазу. Фигня, в Афгане и не из такого жрали.
Человек ко всему способен привыкнуть…
Да ещё как. Кажется, давно ли Юркан напросился к Натахе на
постой, а смотри-ка ты, освоился, будто отродясь здесь и жил. Хорошо, тихо,
спокойно… И, кстати, совсем не скучно. Натаха ему такое показала – ни в одном
кино не увидишь, ни в какой фантастике с компьютерными спецэффектами… А самое главное,
сюда ни одна сволочь не лезет. Так что Юркан даже не то чтобы ослабил
бдительность – просто перестал ночами просыпаться от малейшего шороха,
выхватывая инстинктивно из-под подушки наган.
У Натахи в квартире напрочь отсутствовали зеркала. Он не
спрашивал почему. Нету, и не больно-то надо, всё равно ничего особо весёлого
нынче там не увидишь. Оттого и случилось так, что с неделю назад, выбравшись в
магазин за Московским проспектом купить вот этой самой овсянки, он посмотрел в
стекло витрины, увидел там совершенно незнакомого мужика, с полминуты
равнодушно смотрел на него… и лишь потом с удивлением сообразил, что
рассматривает собственное отражение. Обросшего, в свирепой бороде, в незнакомой
одежде – таким его признала бы разве только родная мама, да и то, надо думать,
не сразу.
Это забавное происшествие навело его на неожиданные мысли.
Полиэтиленовый пакет с деньгами, привезённый из дому, был отнюдь не бездонным.
И успел за прошедшее время изрядно-таки похудеть, не в последнюю очередь
оттого, что Юркан всё старался побаловать Натаху, угостить её чем-нибудь
вкусным. (Его ли вина, что всем лакомствам она предпочитала детсадовскую
овсянку!) Так вот, дело шло к тому, что даже на эту овсянку скоро не будет
хватать. С другой стороны, по дворам торчало немало брошенных автомобилей, с
номерами и без. Если приложить руки, из них, наверное, вполне можно было
собрать один боеспособный агрегат… И ездить «бомбить», причём не слишком
опасаясь гаишников. Им, говорят, почти всем нынче выдали ярко-красные шлемы и
перевели в особое мобильное подразделение. Занималось это подразделение тем,
что оцепляло радужно мерцавшие «дыры», которые всё чаще возникали то тут, то
там на городских улицах. Так что ловить нарушителей, проверять документы и
требовать мзду было теперь практически некому.
Оставалась, конечно, большая проблема в лице мафии, но и
она… На прежней квартире Юркана вправду могли ожидать некоторые сюрпризы из
числе неприятных и просто летальных, но здесь, в самой тени сгоревшего
«Гипертеха», его искать явно никто не намеревался. Не февральские, всем жить
охота. Да и не того калибра он был свидетель, чтобы с риском для себя облаву на
него объявлять. «Негр» с кладбища! Такого либо пришибить сразу, либо плюнуть и
позабыть. Таких, как он, месяцами по всему городу не выслеживают.
