Звон ещё витал в ночном воздухе, когда с той стороны
послышались шаги.
«Если есть в этих стенах хоть какая-то святость…»
Вот приоткрылась незаметная дверь, и низкий мужской голос
спросил:
– Кто ты, о женщина, и зачем ты тревожишь Богов в час,
когда всё земное объято крылами Морфея?
– Путь, проделанный мною, был тернист и опасен… –
Женя поднесла руку к лицу, закрываясь от бившего прямо в глаза света факела.
– Но влекла мою душу не жажда наживы, не стремление
упиться богатством и славой, но, лишь следуя воле Судьбы и внимая Богов
намеренью, хочу я склонить смиренно колени пред входом в обитель пророка…
Сейчас же дверь широко распахнулась. Появился бородатый мужчина
огромного роста, одетый в снежно-белый хитон. Более не задавая вопросов, он
повёл Женю длинным сумрачным коридором. Пока Женя прикидывала, не длинноват ли
был этот коридор для внешних габаритов храма, они вышли в небольшой, ярко
освещённый круглый зал. Факелы по стенам горели бездымным ароматическим
пламенем – ай да древние греки!
В самом центре зала на чёрном каменном полу белым мрамором
был выложен круг – символ бесконечности повторений колеса судьбы. В этом кругу
стояла молодая, удивительно красивая черноволосая женщина в ярко-красной
накидке. Жене сразу бросилось в глаза, до какой степени отличалась её красота
от чувственной прелести той же Анагоры или Леэны. То есть она, несомненно, была
хороша, но достоинство духовности, помноженной на высокое знание, делало её
просто прекрасной. Жестом велев Корнецкой приблизиться, женщина приказала:
– Сними всё с себя. Не бойся.
Её гибкие, сильные пальцы уверенно коснулись завязок хитона
на Жениных плечах. Вот на обнажённое тело упал свет факелов, и черноволосая,
внимательно вглядевшись, воскликнула:
– Свершилось! Предначертанное свершилось!
Не давая Корнецкой одеться, она взяла её за руку и повела за
собой. Скоро, миновав ярко освещенное пространство зала, они уже спускались по
узкой каменной лестнице в необъятные глубины храмовых подземелий. Жене было не
привыкать ходить босиком, так что гранитные плиты совсем не казались ей уж
такими холодными. А вот от полного непонимания происходившего её то и дело
прохватывала мелкая дрожь.
– Не бойся ничего, – чувствуя Женино состояние,
ещё раз коротко проговорила спутница. И вывела её в небольшой сумрачный зал,
перегороженный плотной тканью надвое. – Богоречивый, предначертанное
свершилось…
Черноволосая склонилась в низком поклоне. В ответ из-за
занавеси послышался сиплый, задыхающийся мужской голос:
– Тиорида, дитя моё, освети же её…
И Корнецкая почувствовала, как кто-то невидимый пристально
осматривает её тело, освещённое пламенем факела.
– О Боги, чёрный день, и вправду свершилось… –
Жене показалось, что голос за перегородкой сделался скорбным, но уже в
следующее мгновение она от изумления даже вздрогнула, услышав негромкое: –
Подойди ближе, «хорошо рождённая». Дай мне руку.
От неожиданности ноги натурально перестали повиноваться. С
трудом сделав шаг, Женя приблизилась к занавеске вплотную… Одно время чуть не
на каждой станции питерского метрополитена красовались якобы каменные
«древнегреческие» рельефы в виде мрачноватой физиономии со вздыбленными
волосами и разинутым ртом. В этот рот надо было засунуть руку, после чего опустивший
монетку клиент получал бумажку с «пророчеством». Друзья много раз подначивали
Женю испытать таким манером судьбу, но она неизменно отказывалась. И вовсе не
из суеверных соображений. Прорицания автоматического оракула для неё были такой
же фигнёй, как и туманные посулы цыганок. Ей просто казалось, что дурацкая
машина должна была обязательно обжечь её или уколоть. Или вовсе сломаться и
намертво защемить её руку…
Вот и сейчас, просунув ладонь в узкую щель, Женя еле
сдержала бешеное желание сразу же отдернуть её. И, в общем, не зря. Её плоти
коснулись человеческие пальцы, покрытые чем-то, напоминавшим старую, пересохшую
клеёнку. Корнецкая мгновенно вспотела, её заколотил озноб.
Зато голос за занавесью вдруг стал красивым и сильным.
– Внемли, урожденная в Деве и носящая знаки харизмы,
Изрекаемой воле Бессмертных, сотрясающих поступью землю
И волнующих моря простор под блистающим куполом неба,
Наделивших тебя благодатью, чтоб смогла осознать ты причину
Замыканья спирали в окружность,
Отчего мир твой катится в бездну.
Знай, что тот, кто способен замедлить
Продвиженье живущих к Тартару,
Погибает от голода в стужу, в нищете и полнейшем презренье,
В занесённой по крышу снегами неприступной обители мёртвых.
Высоко над его головой пролетают железные птицы,
Чрево их переполнено смертью, низвергающей пламя на землю,
Звук ночного полёта ужасен, камнепаду, лавине подобен,
А на крыльях, отмеченных адом, различимо видны перекрестья.
Знай, что тот, кому сам Хронос послушен,
Происходит из древнего рода,
Кровь его одна из старейших на Гее,
Только это давно позабыто и несёт лишь одни уязвленья.
А тебе предрекаю, что дар твой, о Евгения, скоро проснётся,
И по силам придётся тебе удержать подступающий Хаос…
На мгновение повисла тишина, затем голос, снова ставший
отталкивающе-скрипучим, с трудом выговорил:
– Иди же в свой круг Хроноса, Евгения. Тиорида
позаботится об этом…
И Корнецкая услышала, как что-то подобное огромной змее,
шурша чешуёй, медленно поползло за занавесью в потаённую глубину храма…
Вот тут её заколотило по-настоящему. Какие, к бесу,
подземные пары из разлома, якобы содержавшие наркотические газы для
одурманивания неграмотных пифий! Черноволосая окутала её плечи широким,
благословенно тёплым химатионом и повела Женю в боковой проход. Там ярко горели
двухпламенные лампионы, а в воздухе разливалось благоухание ароматных смол. Там
снова был нормальный, живой, ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ мир, и Женя готова была целовать
каждый его камень. Вот так и оценишь, только побывав у подобной завесы…
– Это придаст тебе сил. – Тиорида подала Корнецкой
чашку тёплого козьего молока, смешанного с мёдом, напитка, которым, согласно
легенде, вспоила Зевса в критской пещере божественная коза Амальтея. Подождав,
пока Женя выпьет, жрица начала объяснять: – Знай же, есть четыре формы Хроноса.
Первая – это непредсказуемое, изменчивое его течение в эпоху Хаоса. Её сменяет
свободное, резко перескакивающее, расчленённое время Урана. Следом наступает
жёсткая предопределённость царства Кроноса. И наконец время становится законом
под властью громовержца Зевса…
