(Всё понятно, читатель?.. Вычислили без примечаний и
словаря, что затевалась передача зелья сидевшим в заключении наркоманам? Ну и
хорошо. Кстати, не надо катить на нас бочку, что мы-де открываем незрелым умам
тайны приготовления наркоты. Ничего мы не открываем. От перечисления педалей
автомобиля водить его не научишься. Да и незрелые умы, подверженные указанному
пороку, получше нас с вами знают, что и как делается.)
Что же до самого Сергея Васильевича, то сапожник, как
водится, был без сапог. Смейтесь, если хотите, но во время последней ломки
легендарный Кирпатый чуть не врезал дуба – и с тех пор остепенился. Перешёл с
ширева на дурь. Ну что тут поделаешь, он хоть и поставлял кому надо элитное
зелье, но сам продвинутым ценителем и гурманом не являлся, а если уж
признаваться совсем честно, алкоголь был ему духовно ближе собственных
шедевров. По большому счету, Канавкин крепче всего уважал «медведя бурого» –
адскую смесь спирта с коньяком. При отсутствии оного мог обходиться клизмой из
водочки. Но это было средство на крайний случай, поскольку от него кайф
получался каким-то слезливым и заунывным.
Между тем за окнами «хрущобы» повисла темнота скороспелого
январского вечера, и в ожидании «почтальона» Канавкин решил заварить чифирку.
Залив пачку второсортного грузинского чая небольшим
количеством воды, Санитар поставил ёмкость на огонь и, дождавшись, пока
закипит, накрыл блюдечком, чтобы отвар настоялся. Не теряя зря времени, открыл
банку сгущёнки, распустил на тонкие полоски вяленую щуку… Мясо было жутко
солёное и к тому же твёрдое, как подметка воспетых в прошлый раз Канавкиным
прохарей. Тем не менее Санитар начал не спеша, со вкусом прихлёбывать
буро-коричневую, пьянящую жижу. Несъедобные с виду куски рыбы обмакивались в
тягучий белый сироп и один за другим отправлялись им в рот… Благодать!
Наконец в дверь позвонили, и на пороге появился почтальон,
вернее, почтальонша – длинноногая красавица Лилька. Лилька была девушкой не
просто очаровательной и холёной, но и весьма утончённой. На её левой груди (как
Сергею Васильевичу было отлично известно) имелось изображение знака качества,
на бритом лобке красовались бабочки, и уж в самом укромном месте было продето
золотое колечко, приносящее, говорят, удачу.
– Салям-алейкум от Кручёного. – Гостья глянула
бесстыдным зелёным глазом на хозяина квартиры. Качнула крутым бедром (иначе,
как зазывно, двигаться она не умела). Протянула в наманикюренной ручке пачку
денежных купюр. И добавила совсем не утончённо: – Гони «крахмал», Санитар.
Надо ли удивляться, что от вида прелестницы Канавкина
потянуло на подвиги, так что вскоре Лилька томно раскинулась на софе,
демонстрируя клиенту свою гордость – купленный по случаю аж за пятьдесят
зелёных буржуазный кружевной комбидресс. В самом интересном месте он был
оборудован специальными пуговками. Раньше это называлось «мужчинам некогда» –
порвут, чего доброго, в порыве страсти, а где взять на каждый раз новый? Такой
поди достань! Смотрелась носительница комбидресса неотразимо, однако то ли
вспышка какая случилась на солнце, то ли экология повлияла, но в самый
ответственный момент мужская гордость Сергея Васильевича просыпаться не
пожелала. Не пожелала – и всё тут.
– Трагедия. – Канавкин с трудом поднялся с ложа
любви и, покопавшись в кармане, протянул своей неспетой песне простенький
перстенёк с двумя мутными камушками. – Вот, держи, чтобы без обид.
– Ну ты даёшь, Санитар. – Не сдержав гнева, жрица
любви соскочила с софы, быстро прикинулась и фурией выпорхнула вон.
Презентованную гайку, однако ж, она с собой всё-таки прихватила, не бросила ни
в окно, ни в лифтовую шахту, ни в физиономию незадачливому поклоннику.
«Поправлять надо здоровье, медиковать что-нибудь…» – слушая
удаляющиеся шаги, с горестной тоскою подумал Сергей Васильевич. Поскольку он,
как мы помним, по незаконченному образованию был медиком, за лекарством дело не
стало. Вернувшись на кухню, он хватанул лафитничек спирта. После чего с
энтузиазмом завалился спать.
Тем временем оскорбленная в лучших чувствах очаровательница
пробиралась в кромешном мраке давно уже не освещаемых улочек Петроградской
стороны. Завидев наконец фары одинокого (и отчаянного по нынешним временам)
таксомотора, она выскочила на проезжую часть и энергично замахала рукой.
– На Гражданку, – важно скомандовала ухоженная
барышня, забираясь в салон.
Алгоритм был накатанный. Мастерски занимая водилу
разговорами о смысле жизни, Лилька просила остановиться то тут, то там.
Заскакивала в подъезды, пережидала пару минут и снова возвращалась в машину. И
в конце концов, войдя в доверие, без труда устроила таксисту «сквозняк».
– Я к мамочке, сейчас вернусь, хорошо?
Лилька обворожительно улыбнулась – жди, родной,
ха-ха, – и, миновав грязный проходной парадняк, скоро уже поднималась на
пятый этаж тысячеквартирного дома-корабля. Там у неё были трёхкомнатные
меблированные апартаменты, где она и обитала вместе с сожителем, средней руки
бандитом Кручёным.
– Что так долго? – Высокий плечистый россиянин в
десантном тельнике, встретивший её на пороге, держал промеж пальцев воровскую
папиросу «Беломор-канал». Один из пальцев украшала перстневая татуировка «по
стопам любимого отца» – нечто вроде шахматной доски и солнце над ней. Кручёный,
а это был он, сурово уставился на вошедшую. – Принесла?
– Вот, Валечка.
Торопливо расстегнув сумочку, Лилька достала накрахмаленный
платок, но Валечка на него даже не посмотрел. Наверное, слишком уж приторная и
кривая у подруги вышла улыбка. Кручёный вдруг разъярился:
– Ах ты, хабала позорная… – Его рыжие, коротко
подстриженные усы свирепо взъерошились, бандит стал похож на огромного
полосатого помоечного кота. – С Санитаром… А ну, приблуда, стоять!
Крепко прижав пискнувшую Лильку к стене, он быстро, со
знанием дела сожительницу обшмонал. Что искал – нам доподлинно неизвестно, но,
конечно, дешёвый перстенёк его внимания не избежал.
– А это что? – грозно поинтересовался Кручёный.
– Это? Не знаю… На улице нашла…
– На улице?!
В гневе Валечка был страшен, но Лилька особо за свою вывеску
не переживала. Кручёный был далеко не дурак. И ни при каких обстоятельствах не
забывал, что именно на её, Лильки, девичьей красоте дело всей его жизни и
держалось.
А промысел этот блатной был стар как мир и назывался
хипесом.
Обычный сюжет бывал вкратце таков. Лилька отправлялась в
шикарное заведение и там принималась косить под загулявшую супругу богатого
бизнесмена. Внешность у неё была как раз подходящая, да и ассортимент шмоток
вполне позволял. Рано или поздно к Лильке подваливал какой-нибудь бобр,
начинались разговоры за жизнь, потом диалог плавно сворачивал в интимные сферы
– одиночество, непонятые чувства, отвергнутые сокровища души… Когда раздавался
вопрос: «У вас или у меня?» – оставалось волочь охваченного страстью бобра на
хату. А там уже в дело вступал Валечка. В облике ревнивого мужа, внезапно
вернувшегося из командировки. У него тоже была внешность классического «нового
русского», какими их представляет себе большинство наших сограждан. Как
правило, клиент благополучно вышибался из денег, да ещё радовался, что отделался
лёгким испугом.
