Книга Кудеяр. Вавилонская башня, страница 8. Автор книги Мария Семенова, Феликс Разумовский

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Кудеяр. Вавилонская башня»

Cтраница 8

– Да никто она мне. Жена друга. А друг в гробу. – Юркан вытащил свою «Болгарию», угостил Собакина, закурил сам. – Помогаю, чем могу. Здесь ведь у вас и сдохнуть недолго.

«Особенно поодиночке…»

– Ну ты это… Того самого… Смотри, не очень… – сразу посуровел Собакин. – Я ведь при исполнении…

Махнул рукой, высморкался и пошёл прочь. В сортир, к туалетчику Петухову. Правда, и там нынче не стало былого декадентского великолепия, даже совсем наоборот, сделалось очень невесело. Ни пожрать, ни выпить! Евтюхов теперь не очень-то шастает за институтский забор. Говорит – не дурной. Сам ни за что не пойду и другим не советую. С этой тварью, мол, лучше не связываться. Минули золотые денёчки.

– При исполнении так при исполнении. – Юркан посмотрел Андрону Кузьмичу в спину и мысленно перекрестился. Тот хоть вроде и разговаривал дружелюбно, но властью от него веяло нешуточно, а значит, держаться следовало подальше. У таких, как Собакин, рассуждение одно: «был бы человек, а статья найдётся». Дождавшись, пока майор скроется, Юркан направился к облезлой, помнящей лучшие времена «хрущобе». Вошел в мрачный неуютный подъезд, начал подниматься по грязным ступеням. Вот она, мерзость запустения. Как-то всё же лучше, когда заплёвано, зассано. Какие ни есть, а признаки жизни… Во всем подъезде – две души жильцов. Натаха да чудик один, обитающий этажом выше. Алконавт, но тихий покамест. Прозвище у него ещё такое чудное. Ахти… Ихти… Тьфу. Совсем памяти не стало.

А вот и знакомая дверь. Некрашеная, с цифрой пятьдесят восемь. Как всегда – незапертая.

– Юрочка пришёл, хороший, – послышался голос Натахи, когда Юркан ещё только шагнул в прихожую. – Я здесь, Юрочка, здесь. На кухне я.

В квартире было холодно, пахло неуютом и дымом. Неудивительно: Натаха сидела у ведра с лениво догоравшими головешками. Взгляд снулый, отрешённый, неживой… голова седая. Что в этот раз пустила на дрова – шкаф, шифоньер, пенал? Или уже до паркета добралась? «Во что девку превратили, суки…»

– Что, никак бензин закончился? – Юркан со вздохом посмотрел на новоявленную «буржуйку», щёлкнул по канистре, зашуршал пакетом. – Вот… керосинку заправишь. Только соли всыпать не забудь, а то полыхнёт. – Он вытащил полукопчёную колбасину, пару банок тушёнки, сыр, буханку хлеба. – Ты сегодня хоть ела чего, мать? – В голосе Юркана звучали боль, сострадание и стыдливая неловкость. – Ты уж прости, больше ничего не привёз. Никак…

– Ой, Юрочка, спасибо, – по-детски обрадовалась Натаха. Прижала к груди кирпичик хлеба, погладила его, точно котёнка. – Шершавый какой. Как кора у березки…

Чувствовалось, что вопрос питания её не волновал совершенно.

– Ты давай поешь, поешь… – Юркан вытащил нож, отрезал хлеба, сыра, соорудил бутерброд и сунул Натахе. – Вот.

В горле у него разбухал, рос липкий противный ком. Может, и хорошо, что Серёга не дожил… не увидел…

– Юрочка, у тебя с машинкой что-то, да? – Натаха повертела бутерброд, погладила, понюхала, но есть не стала, забыла. – Что, плохо ездит, да? А ты возьми Сереженькину, зелёненькую. На ящерку похожую. Глазастенькую.

Это про Серегин-то стовосьмидесятый «Мерс»? Перламутрово-изумрудного колера?

– Ну что ты, Натаха, он денег стоит. – Юркан опять вздохнул, вспомнил, как ходили втроём – он, Натаха да Сергей, – заколачивать вот эти самые деньги. – Лучше давай его продадим. Съедешь отсюда куда-нибудь… А то ведь тоска, пустыня, даже поговорить не с кем.

– Как это поговорить не с кем? – обиделась Натаха, вспомнила про бутерброд, положила его на канистру. – Мы с НИМ частенько беседуем. Конечно, всё больше ОН говорит, заумно так, бывает даже, я не всё понимаю. А меня ОН не слышит, я для НЕГО так, комарик, бабочка, мотылёк-однодневка… В общем, ты бы взял машинку эту зелёную, а, Юрочка? Пока ещё машинки ездят. А то скоро все пути-дорожки будут в ямках. Глубоких-преглубоких… Не пройти, не проехать. Только улететь. Далеко-далеко…

Юркан понял, что больше здесь делать было нечего. Он попрощался с Натахой, сказал, что заглянет на той неделе, да и потопал себе назад. В смысле, к оставленной на Московском машине. Честно говоря – почти побежал. Слишком уж мало весёлого было в здешних краях, и в особенности под вечер. Из-за бетонных плит, что огораживали институт, раздавалось какое-то бульканье, скрежет, металлическое скрипение… Словно в фантастическом фильме про подлодку, забравшуюся слишком глубоко…

Откровенной рысью выдвинулся Юркан к проспекту, расковал никем не украденную «копейку», откатил на руках из зоны бедствия, завёл. Хотел было покалымить ещё, но одумался. Плевать, всех денег не заработаешь. Поехал домой. Сварил пельменей, с полчасика посмотрел какую-то телевизионную муру, пришёл в окончательную тоску и лег спать. Снились ему светофоры, светофоры, светофоры…

В светлом будущем [4]

– Извини, брат, дела задержали. – Витька Бородин выглянул из окна джипа и доброжелательно кивнул Юркану. – Седай. Поехали на моём.

«Небось быстрей будет, – мысленно кивнул Юркан. – Да и не рассыплется по дороге…»

Скоро за окнами потянулись теплицы фирмы «Лето», которые, как гласили упорные слухи, собирались вот-вот пустить под бульдозер ради строительства очередного посёлочка элитных коттеджей. Покуда Юркан философски размышлял о расплодившейся элите и откуда она деньги берёт, шустрый джип домчался до пересечения с Волхонским шоссе. Скрипнув колёсами, ушёл направо и скоро встал – приехали. Южное.

Юркану доводилось промышлять не только по чердакам с Натахой и Серым. Бывало, смотрел он на мир и с той стороны прилавка, и с той стороны раздачи в буфете. Но, бывая на Южном кладбище (а кто из питерцев здесь не бывал?), вот уж никогда не думал Юркан, что однажды и здешнюю жизнь увидит с изнанки…

Не зря, ох не зря говорят умные люди: «Хочешь насмешить Господа Бога – расскажи Ему о своих планах!»

Юркан невольно вспомнил это мудрое изречение и поймал себя на том, что как-то по-новому смотрит на здания административного комплекса, на голубые ёлки, на новенькую часовню и на довольно бесталанный, зато издалека видимый монумент, олицетворяющий скорбь. Статуя эта всегда казалась Юркану духовной сестрой пресловутых «девушек с вёслами» и несчётных гипсовых Ильичей. Ну, спрашивается, чего ради посреди кладбища ставить абсолютно инкубаторскую фигуру печально замершей женщины? Чтобы народ проникался и не вздумал здесь танцевать? Наверное, примерно из таких же соображений на картонных папках с ботиночными тесёмками раньше непременно печатали аршинными буквами: ПАПКА ДЛЯ БУМАГ. Опасались, наверное, что без пояснительной надписи кто-нибудь возьмёт да решит, будто это авоська для колбасы…

Между тем Витька без особых предисловий подвёл Юркана к рифлёному морскому контейнеру, приспособленному под гараж. Здесь уже толпился разномастный, но чем-то неуловимо похожий по своим повадкам народ. Командовал парадом приземистый красномордый крепыш со взглядом, как отточенный штопор. Юркан обратил внимание, что при появлении Бородина все замолчали.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация