Племянничек тоже выскочил на крыльцо – довольно молодой, лет
тридцати, китаец, вполне упитанный, как и подобает единственному деревенскому
купцу. Мазур аккуратненько взял его на прицел, дружелюбно улыбаясь. Племянник
проворно поднял руки, то есть вел себя вполне правильно. Он усмотрел-таки среди
незваных визитеров собственного дядюшку, но на лице что-то не наблюдалось
особых родственных чувств – только вполне понятный страх...
– Кто в доме? – не теряя времени, рявкнул Лаврик. –
Кто в доме, спрашиваю? Только не притворяйся, тварь, что пиджина не понимаешь!
– Только жена и дети! – заторопился китаец, стоя в
прежней позиции. – Никого больше, только жена и дети! У меня нет оружия,
господа... Дядюшка, что случилось?
Фань Ли, страдальчески улыбаясь, лишь пожал плечами. Потом
повернулся к Лаврику, которого боялся гораздо больше, чем Морского Змея:
– Пойдемте в дом, я покажу...
Первым по знаку командира внутрь влетел Железный Дровосек и
буквально через пять секунд призывно свистнул. Тогда они двинулись всем скопом
– Фань Ли под бдительным присмотром Лаврика и Безымянного Товарища, Морской
Змей, Мазур, легонько подталкивавший перед собой хозяина.
Справа – полукруглый проем, в комнате стоит женщина,
прижимая к себе двух совсем крошечных киндеров. Оцепенела от ужаса, как птичка
перед удавом, да кто ж будет ее сейчас душевно успокаивать, ладно, пусть так и
стоит...
Большая комната, надо полагать, главная зала. Легкая
бамбуковая мебель, никелированный японский транзистор на плетеном столике,
шкаф, какие-то этажерки... Ни следа капсулы.
– Ну? – хмуро спросил Лаврик.
– Сейчас, сейчас... – пробормотал Фань Ли,
направляясь к шкафу. – Сейчас я вам ее достану, господа...
Дальнейшее заняло всего-то несколько секунд. Вместо того,
чтобы распахнуть шкаф, дворецкий топнул ногой, и в углу комнаты проворно
отскочила узкая дверь, куда Фань Ли рванул с проворством молодой лесной
антилопы... но Безымянный Товарищ, мелькнув мимо Мазура в немыслимом прыжке,
упал на пол спиной, с разлету заплел ногами щиколотки беглеца и опрокинул его
на пол с превеликим грохотом, так что Фань Ли качественно впечатался мордою в
порожек потайного хода...
Мазур на всякий случай упер племянничку в спину ствол, хотя
тот вроде бы и не собирался последовать примеру дядюшки. В соседней комнате
послышались женские всхлипывания.
– Ну да, – сказал Безымянный Товарищ, вставая с
чисто подметенного пола и бесцеремонно вздергивая за шиворот Фань Ли. –
Следовало чего-то такого ожидать. Это у него был единственный шанс... Ход ведет
куда-нибудь в джунгли, а? – Он заглянул внутрь, удовлетворенно
кивнул. – Ну да, на совесть сделано, там ступеньки вниз уходят... Ах ты,
сволочь, я ж сейчас тебя в китайскую лапшу порежу...
– Господа! – возопил Фань Ли, размазывая по щекам
слезы вперемешку с кровью из разбитого носа. – Я ничего против вас не
замышлял, просто подумал, что вы на меня рассердитесь...
– Ты что же, скотина, хочешь сказать, что капсулы здесь
нет? – спросил Безымянный Товарищ голосом, от которого даже у Мазура по
спине скользнули ледяные мурашки. – Голову мне дурил?
– Нет-нет-нет, что вы! Она здесь, только она... Я
боялся, вы будете сердиться... Чжао! – заорал он истошно. – Покажи
господам огород, немедленно! Проводи их в огород!
– Пожалуйста-пожалуйста! – оторопело забормотал
племянник Чжао. – Если вам нужна та штука, пойдемте... Если она ваша,
забирайте, мне и не к чему... Я же не знал, уважаемые господа, что это ваша
собственность, дядюшка мне ее отдал, и я решил...
Лаврик подтолкнул его к двери. Процессия обогнула дом,
прошла метров пятьдесят меж редкими деревьями.
И оказалась перед небольшим огородом. Аккуратненькие грядки
с какими-то неизвестными белым людям по имени ухоженными злаками были окружены
оградой из толстых бамбуковых кольев...
А на колья в десяток рядов была натянута светло-зеленая,
засвеченная фотопленка, образовавшая надежный, прочный забор. Светло-зеленые
полосы легонько подрагивали под идущим из джунглей легким ветерком, издавая
явственный треск и жестяной шелест...
Слева, совсем рядом, стояла капсула. Лишенная верха, вскрытая,
как консервная банка. Ее поддерживало сооружение вроде подстаканника, сваренное
из железных прутьев. На выпуклом боку так и осталась в полной
неприкосновенности русская надпись, стращавшая взрывоопасностью и наставлявшая
немедленно сообщить об обнаружении местным властям, а над ней философски
ухмылялся череп с перекрещенными косточками. В капсулу была насыпана земля, и
там росли красивые голубенькие цветочки, крупные, с круглыми мохнатыми
лепестками...
– Здесь вся пленка, целиком! – заторопился Фань Ли,
корчась от боли, потому что Безымянный Товарищ, не соображая, что делает, чисто
машинально сжимал его плечо. – Мы эту штуку вскрыли еще на корабле, никто
не знал, что с ней делать, она ни на что не была пригодна, и Лао отдал ее
мне... Чжао давно жаловался, что нет хорошего материала для ограды... Господа,
здесь вся пленка, совершенно вся, он ни клочка не оторвал...
Лаврик, не сводя с него бешеного взгляда, слепо нашаривал
нож на поясе. Пальцы уже нащупали рукоятку, стиснули так, что побелели
костяшки...
– Не надо, – хмуро сказал Морской Змей, перехватив
его запястье. – А смысл?
– А никакого смысла... – сказал Лаврик, уставясь в
пространство совершенно пустым взглядом, яростно и отрешенно. – Просто
чтобы кишки намотать на плетень...
– Самарин! – рявкнул Морской Змей ему в лицо.
Медленно-медленно Лаврик возвращал себя к печальной
реальности, разжал, наконец, пальцы, снял ладонь с рукояти ножа. Фань Ли,
таращась на него с ужасом, медленно пятился, пока не наткнулся на выставленную
ладонь Безымянного Товарища, сказавшего тихо, почти ласково:
– Ах ты ж, сволочь, сволочь... Почему не сказал сразу?
– Вы бы меня убили... – прошептал Фань Ли. –
Убили бы сразу, я бы вам стал не нужен больше...
Мазур оглянулся. Возле дома, прижав к себе малышей, стояла
женщина с закаменевшим от ужаса лицом. Она боялась сделать еще хоть шажок,
боялась кричать и боялась молчать, детишки оцепенели, уже сообразив, что здесь
происходит нечто нехорошее, и сияло солнце, и зеленели джунгли, и потрескивала под
ветерком безнадежно засвеченная фотопленка, из-за которой до последнего момента
гибли люди и тяжело проворачивались огромные сложные механизмы разведок и
армий, и в самых высоких кабинетах по разные стороны океана отдавали не
подлежащие обсуждению приказы, и над морем носились истребители, и меняли курс
атомные субмарины, и военные корабли готовы были всерьез схлестнуться в
нейтральных водах, предоставив остальное дипломатам...
И ничего нельзя было изменить. Они были профессионалами, они
все-таки отыскали потерю, продравшись через все преграды, теряя своих и убивая
сами, но все казалось бесполезным...
