— О, мистер Вексфорд! Как поживаете? Как я рада вас видеть! Вот кто убедит Дейзи вернуться ко мне! Ей никак нельзя больше оставаться здесь одной! Вы согласны? Я просто остолбенела, когда узнала, что тут было ночью! Я сразу приехала за ней. Нельзя было позволять ей уезжать от нас! — Интересно, откуда она узнала, подумал Вексфорд. Он был уверен, что не от Дейзи. — Простите, но я никак не могу понять, зачем такое допускать? Мне в восемнадцать лет нигде не разрешили бы жить одной — тем более в огромном доме в лесу. И не говорите мне про смягчение нравов! Простите, но, по-моему, в наши дни все было не в пример лучше.
До середины ее тирады Дейзи с каменным лицом смотрела на Джойс, а затем отвернулась и нашла глазами кошку — та вырвалась на волю (наверное, ее не часто выпускали из дому) и уселась на каменном обводе фонтана наблюдать за красно-белыми рыбами. Рыбы описывали в глубине круги, и кошка не сводила с них глаз.
— Скажите же ей, мистер Вексфорд! Убедите ее. Примените власть! И не надо говорить, что мы не можем давить на ребенка! — Миссис Вирсон как-то упустила из виду, что если действительно хочешь кого-то в чем-то убедить, следует добавить в свои речи хоть немного дружелюбия, если не лести. Ее голос гремел все громче: — Ведь это такое легкомыслие! Да просто глупость! Она не понимает, чем играет!
Кошка сунула лапу в бассейн, обнаружила, что попала в другую стихию, отдернула лапу и стряхнула воду с когтей. Дейзи наклонилась, взяла кошку на руки и со словами:
— До свидания, Джойс. Большое спасибо, что навестили, — унесла свою пушистую ношу в дом, не закрыв за собой дверей. От Вексфорда не ускользнула нота иронии, прозвучавшая в словах девушки.
Берден прошел в дом следом за Дейзи. Вексфорд не нашелся, что сказать, и только промямлил что-то в том смысле, что у него все под контролем и полиция знает свое дело. Джойс Вирсон смерила его самым уничижительным из своих взглядов:
— Простите, но этого совершенно недостаточно! Что-то еще скажет обо всем этом мой сын!
В ее устах это прозвучало как угроза. Джойс резко тронула с места свою маленькую машинку и круто вырулила со двора, едва-едва не оборвав зеркало о левый столб ворот. Дейзи и Бердена Вексфорд застал в холле. Дейзи сидела на стуле с высокой спинкой и бархатной подушкой, держа кошку на коленях.
— Не пойму, чего я так боюсь, что он меня убьет? — говорила она Бердену. — Ведь я сама хочу умереть. Жить незачем. Зачем я завизжала и подняла весь этот шум вчера? Надо было выйти туда, к нему, и сказать: «Убей меня! Давай, прикончи!» — как выразился этот невозможный Кен.
Вексфорд пожал плечами и словно бы неохотно тупил в разговор:
— Не напоминайте, ладно? Если бы вы это сделали, е пришлось бы уйти в отставку.
Она не улыбнулась, но скривила губы:
— Кстати, об отставках Ведь это Бренда ей позвонила, как вы считаете? Джойс, я имею в виду. Первое, что она сделала с утра, — позвонила Джойс и сказала ей, что я их выгнала. Просила уговорить меня не выгонять их. Как вам это нравится? Будто я ребенок или припадочная. Откуда еще Джойс знать, что тут произошло ночью? Я бы ей ни за что не сказала — зачем волновать старую сову?
— У вас должны быть и другие друзья, Дейзи. Есть ли кто-то еще, у кого вы могли бы пожить недолго? Скажем, пару недель?
— Вы поймаете его через две недели?
— Более чем вероятно, — твердо сказал Берден.
— Впрочем, мне все равно. Я остаюсь. Карен или Анни могут быть здесь, если хотят. То есть, если вы хотите, я так понимаю. Но это пустая трата времени — не нужно обо мне беспокоиться. Я больше не испугаюсь. Я хочу, чтобы он меня убил. Это будет лучший выход — умереть, и все.
Она склонилась вперед, зарывшись лицом в кошачью шерсть.
Установить все перемещения Энди Гриффина с момента, когда он ушел из дому, оказалось невозможно. Его собутыльники из «Слизня» не знали никакого другого адреса, где Энди мог бы находиться, хотя Тони Смит и упомянул какую-то подружку «где-то на севере». В разговоре об Энди все время всплывало это ничего не значащее выражение. Теперь в этом таинственном краю — в этой стране несбыточных чудес — появилась еще и подружка.
— Ее звали Кайли, — сказал Тони.
— Я думаю, он ее выдумал, — сказал Лесли Седлар. — Он видел ее по телевизору.
Последнюю работу — водителя на грузовике пивной компании — Энди потерял больше года назад. Он ездил из Майрингема в разные пригороды Лондона и в Карлайл и Уайтхейвен. В его бывшей фирме об Энди не могли сказать ничего хорошего. Последние два-три года всюду говорили о сексуальных домогательствах на работе, но Энди, который почти не бывал в офисе, всякий раз, когда оказывался там, отпускал сальные замечания о сотрудницах и однажды напал сзади на секретаршу, зажав ей шею локтем. Статус сотрудниц не имел никакого значения: если женщина — значит, объект нападения.
Подружка Кайли вряд ли когда-то существовала на самом деле. Никакого подтверждения ее существованию не обнаружилось, а Гриффины прямо его отрицали. Терри Гриффин неохотно пустил полицию в комнату Энди произвести обыск. Родители были просто раздавлены гибелью сына, оба на глазах постарели на добрый десяток лет. Они пытались притупить боль с помощью телевизора — как другие на их месте прибегли бы к алкоголю или успокоительным. Их отвлекало и успокаивало мелькание цветных пятен на экране — лица, драки, погони — им не нужно было понимать и даже воспринимать, что там происходит…
У Маргарет Гриффин теперь осталась единственная забота — спасти репутацию Энди. Последняя служба, которую она могла ему сослужить. В разговоре с Верденом она, не отрываясь от сменяющихся картинок на телеэкране, упрямо отрицала существование какой бы то ни было подружки. У Энди никогда в жизни не было никаких девочек. Стиснув руку мужа, она повторила это несколько раз слово в слово. Слово «подружка» Маргарет умудрилась сказать таким тоном, будто это была какая-то нехорошая болезнь. Иметь то или другое в ее материнских глазах было равно стыдно, опасно и безответственно.
— И в последний раз вы видели его утром в воскресенье?
— Рано утром, — ответил отец. — Энди всегда поднимался с зарей. Было около восьми. Он заварил мне чаю.
Терри Гриффин тоже не перестал проявлять трогательную заботу о позитивном образе сына, хотя сын его уже мертв, а при жизни был убийцей и сексуальным маньяком, глупцом и ничтожеством. Энди умер, и мать будет всем рассказывать о его невинности и чистоте помыслов, а отец — превозносить его доброжелательность, глубокомыслие и полезные привычки.
— Он сказал, что уезжает на север, — сказал Терри Гриффин.
Берден подавил досадливый вздох.
— На своем мотоцикле, — вставила мать убитого. — Я всегда ненавидела этот мотоцикл! И была права — сами видите, что случилось!
Отчего-то ей нужно было думать, что сын погиб в аварии, и ее сознание уже начало превращать убийство в автокатастрофу.
— Он сказал, что позвонит нам. Он всегда так говорил, можно было не спрашивать, — продолжил Терри Гриффин.
