Но Уилл не знал, где смотреть и как. Он перевернул несколько страниц и вернул путеводитель. Турок уже переключился на другого покупателя, вручая ему «Вог» и «Ивнинг Стандарт».
Уилл хотел было пойти к себе через дверь для квартирантов, которая располагалась внизу, у лестницы, но, проходя мимо витрины магазина, увидел Инес, которая помахала ему и улыбнулась. Он осторожно вошел в магазин.
У кассы стояла Зейнаб, держа огромный букет цветов, завернутый в розовую бумагу и перевязанный розовой ленточкой.
– Ты сегодня рано закончил работу, Уилл, – сказала Инес.
Уилл молча кивнул, ему нравились такие фразы, они его успокаивали. Они были правдивыми и понятными.
Зейнаб вслух прочитала открытку, прикрепленную к букету:
«Моей единственной женщине в мире. С Днем Рождения, дорогая, с любовью навечно. Роули».
– Я не знала, что у тебя день рождения, – сказала Инес.
– Да нет, это он так думает, – отозвалась Зейнаб, дав Инес новую почву для размышлений на тему необычных отношений этой девушки с правдой.
– Что же мне с ними делать? С ума сойти. Представляю себе лицо моего папочки, когда я притащу все это домой. – Она вдруг, не спросив разрешения, вручила Уиллу все эти тюльпаны, анемоны, нарциссы, гиацинты и разноцветные фрезии. – Вот, держи, подаришь своей девушке.
Зейнаб жила в мире, где для молодого парня было немыслимо не дружить с девушкой. Уилл, заикаясь, поблагодарил ее и бросился к двери быстрее, чем она успела бы передумать. Он обожал цветы, но никто никогда еще не дарил их ему. Он провел целый час, радостно расставляя их во все емкости, в которые мог налить воду.
В пять часов белый фургон с надписью «не мыть» снова появился на Стар-стрит. Из него вышел мужчина и быстро пробежал по улице, Инес не успела его рассмотреть.
На улице постоянно мелькали дорожные инспектора, но когда этот фургон появлялся здесь, они все куда-то исчезали. За фургоном припарковался бирюзовый «ягуар».
– Это Мортон, – сказала Зейнаб. – Что-то он рано, я же сказала – в половину!
Последние полчаса она сидела на стуле из красного дерева и розового бархата перед зеркалом, которое называла «своим», и освежала лицо после рабочего дня – расчесывалась, подкрашивалась хитрыми приспособлениями: карандашом для губ и гелем для век. Она выкрасила ногти в переливчато-фиолетовый цвет. Сбросила сандалии, в которых работала, надела туфли на четырехдюймовых каблуках, и посеменила к двери. Только потом повернулась к Инес.
– Можно я уже пойду? В машине у Мортона шампанское во льду, и он собирается обсудить планы насчет свадьбы.
– Иди давай с глаз долой, – рассмеялась Инес. – Но как ты будешь выпутываться из этого – я не представляю.
Она заметила, что на руке, которой Зейнаб придерживала дверь, вместо кольца для помолвки, подаренного Роули, красовалось уже колечко Мортона, с бриллиантом величиной с ноготь. Как тут не засмеешься.
Оставшись одна, она подождала до шести и заперла входную дверь. Сегодня в магазин заходило много народу, но с одиннадцати утра никто ничего не купил.
Повернув дверную табличку на «закрыто», она с удовольствием проследила, как Людмила и Фредди перешли улицу, подошли к двери, посмотрели и сдались после того, как Фредди два раза безуспешно повернул дверную ручку.
Людмиле пришлось порыться в своей бархатной сумочке, отыскать ключи и открыть дверь для квартирантов.
Магазин показался Инес неухоженным и пыльным, несмотря на каждодневные старания Зейнаб, орудующей перьевой кисточкой.
Инес достала чистую тряпку, очищающий спрей и принялась за работу. В этих четырех стенах, должно быть, лежат даже не сотни, а тысячи мелочей, и каждая притягивает пыль, как магнит железную стружку. Инес работала методично: сначала поднимала вазы, часы, бокалы и рамы для картин, потом протирала подносы, на которых все это стояло. Затем аккуратно расставляла все по местам и переходила к следующему столику или шкафу.
Как всегда за этим занятием, она удивлялась количеству мелких вещиц, которые вдруг появлялись непонятно откуда, и она не могла вспомнить, видела ли их раньше. Она должна была их видеть, ведь в магазин ничего не поступало без ее ведома, и каждая вещь заносилась в каталог. И правда, на обратной стороне такой незнакомой с виду ароматической бутылочки стоял номер, и на египетской кошке с кольцами в ушах тоже стоял номер, но она не могла вспомнить, откуда эти вещи и кто их прежний хозяин.
Самый сложный угол она оставила напоследок. Может, стоило подумать о том, как сделать перестановку в этом темном углу, охраняемом сейчас ягуаром, рядом с которым стояла пластиковая статуя богини, заслоняющая свет. На круглом столике позади ягуара и статуи лежало не менее пятидесяти тарелочек, стаканов и серебряных ложек, а также небольших эмалевых шкатулочек, стеклянных фигурок, брошей и викторианских шляпных булавок. Инес стала терпеливо раскладывать их одну за другой на своем подносе.
Тогда-то она и увидела его – серебряный крестик на порванной цепочке.
Крестик с выгравированными листиками. Вчера вечером в новостях показывали этот крест, увеличенный во весь экран. Инес отошла на шаг, прижав руку ко рту. Не может быть. Только не это, не этот крест. Таких, наверное, сотни.
Она перевернула его, чтобы посмотреть на пробу, которая доказывала бы, что это действительно серебро. Проба оказалась на месте, но не было этикетки с номером каталога. Но как же он попал сюда, минуя каталог? Зейнаб принесла? Вряд ли, такого никогда не случалось, да и Зейнаб – девушка собранная и ответственная, во всем, кроме пунктуальности. Инес не видела здесь раньше этот крестик. Она бросила уборку и достала из шкафа три тяжелых тома каталога. За три часа она пролистала их от начала до конца, забыв о еде и своем любимом видео.
Серебряный крестик там не значился. Из похожих вещей нашелся только золотой, на черной бархатной ленточке, и Инес помнила, что сама покупала его года два назад. Серебряный крест, который, без сомнения, принадлежал Гейнор Рей, нигде не был отмечен. Инес выронила его, и только потом поняла, что эта цепочка могла послужить орудием убийства.
Глава 8
Инес почти не спала, встала рано и спустилась в магазин до восьми. Сейчас, в апреле, солнце уже светило вовсю. Она увидела фургон Кейта Битти и услышала, как Кейт сигналит. Этот яростный сигнал слышат, наверное, даже на станции Паддингтон. Зачем поднимать такой шум, Уилл и так всегда запрыгивает в машину до того, как этот гром отзвучит. Инес вздохнула и еще раз приказала себе бросать вздыхать.
Прошлой ночью она дотронулась до крестика, и только потом сообразила, что трогать его нельзя. Во второй раз она подняла его за цепочку. Но если он использовал цепь для… Она боялась даже подумать, для чего, значит, ей вообще нельзя было трогать это руками. Когда Мартин (Форсайт) находил какую-нибудь улику, он клал ее в стерильный пакетик для последующей экспертизы. Инес пошла на кухню и оторвала новый целлофановый пакет от рулона. Крестик в целлофане пролежал всю ночь на тумбочке у ее кровати. Она не отличалась чрезмерной пугливостью, но все же подумала о том, что если человек, который подбросил сюда крест, увидел его по телевизору, то он должен прийти за ним. Она забрала крестик с собой вниз. Через полчаса она позвонит в полицию и поговорит с инспектором Криппеном. Может, стоит обыскать ту треть магазина, которую она вчера вечером не успела осмотреть?
