– Молчание не поможет, – сказал Криппен и подумал: почему этот человек не попросил адвоката? Не буду напоминать о телефонном звонке, пока он сам не спросит. – Молчанием вы только усложняете свое положение.
Зулуета хотел знать, что копал Уилл. Могилу? Для кого? Если не для Джеки Миллер, то зачем он это делал?
Если бы Уилл мог говорить, он рассказал бы им о сокровищах. Даже если бы понадобилось поделиться с полицейскими. Но он не мог вымолвить ни слова. Может, это и к лучшему, пусть о сокровищах знают только он и Бекки. Уилл все смотрел на дырку и думал о сокровищах. Почему он ничего не нашел? Где же они? Может, кто-то другой уже выкопал их? Вряд ли, ведь земля была твердая, словно железная, ее годами не трогали лопатой.
Через два часа они выпили чаю с печеньем. Полицейские продолжали атаковать Уилла вопросами. Он же не мог ничего есть и пить. Только в час ночи Зулуета сказал в свой аппарат, похожий на радио, что интервью приостанавливается. Человек в форме проводил Уилла, который снова задрожал от страха, в камеру, где была только кровать, стол и чем-то накрытый туалет.
В камере оказалось холодно. Уилл натянул на себя тонкое одеяло. Из глаз его полились слезы, и он зажмурился. Он ведь уже слишком большой, чтобы плакать. Так всегда говорили в детском доме. Слезы высохли, когда он стал думать о Бекки, которая должна обязательно прийти к нему. Он стал засыпать. Хорошо бы проснуться и увидеть ее уже здесь. И только бы полицейский не возвращался.
Глава 14
В комнате Анвара на Сент-Майкл-стрит сидели четверо. Они обсуждали план ограбления, покуривая по кругу марихуану, принесенную Кифером Латошем, который считался лучшим по части забивания косяков. Он был старше всех, и однажды констебль Джонс даже угрожал ему тюрьмой за то, что обнаружил у него белый порошок. Целых пять минут Джонс думал, что это кокаин, но там оказался порошок для укрепления ногтей, который нужно растворять в воде. Принадлежал он бывшей подружке Кифера, Джулитте О'Мойн, которая теперь стала девушкой чернокожего Флинта Эдвардса. Восемнадцатилетний Кифер был самым старшим, которого называли Дедушкой.
– Ну так что, значит, шестого мая у нас Би-День, – сказал Анвар, который, в отличие от остальных, никогда ничего не курил.
Кифер и Флинт посмотрели на него с непониманием, а Джулитта сказала:
– У моей бабушки в ванной есть биде.
Под действием наркотика Кифер и Флинт затряслись от смеха и стали кататься по полу. Кифер принялся щекотать девушку.
– Убери от нее свои вонючие руки, – сказал Флинт, перестав смеяться.
Анвар бросил на него отчаянный взгляд, но он не мог этого вытерпеть.
– Может, заткнетесь наконец? Или вам помочь?
– Заткнитесь, – сказал Флинт, но уже не злобно.
Он снова сел и глубоко затянулся.
– Решено: Би-День, – начал Анвар, в свои шестнадцать уже сформировавшийся лидер. – Би-День – это не биде, а День Бинго, когда мы вторгаемся. Хотя я не надеюсь, что такие засранцы, как вы, смогут правильно написать это слово. Итак, целый день в доме никого не будет. Это у них что-то вроде весенних каникул, так? Давайте сюда, – он открыл окно. От свежего воздуха Кифер закашлялся. – Мы пройдем через внутренний двор, надеюсь, что наш Дедушка не сдохнет к этому времени. Я уже нарисовал план. Номер сигнализации 2647, и вам следует запомнить эти цифры, если, конечно, дедушкино дерьмо еще окончательно не испортило ваши мозги.
Все уставились на дома на противоположной улице. Смотреть мешала листва огромного старого тополя и платанов, еще более сгущающая темноту в промежутке от окна до кирпичной ограды.
Все, что они увидели, – это огоньки кошачьих глаз, наблюдающих за ними из темноты.
– Мы залезем в одно из окон? – спросил Флинт.
– К тому времени я достану ключи от двери, ведущей во внутренний двор, – Анвар не уточнил, как он их достанет, но никто и не спросил. Все знали, что если он сказал, значит, ключи будут. – Мы с Джул займемся верхним этажом, Флинт средним, и не забудь – из квартиры номер два ничего не брать. А мы с Дедушкой проверим первую квартиру. Я ему помогу, как только разберусь с верхом.
Он повернулся к Джулитте и рявкнул:
– Номер сигнализации?
– Плевать, все равно ни хера не понять, – произнесла Джулитта, чем вызвала всеобщее одобрение, как обычно, когда сыпала своими шуточками и рифмовками.
– Вы неисправимы, – Анвар с грохотом захлопнул окно, спугнув кошек. – Проклятые зверюги, – сказал он. – Может, вам лучше и не знать этот код. Я знаю, и хватит. До шестого еще неделя. Нам понадобятся вязаные шлемы или черные чулки. Кроссовки. – Он с неодобрением посмотрел на высокие каблуки ковбойских сапожек Джулитты и с тем же выражением взглянул на Кифера, который уже принялся за приготовление новой дозы. – Встречаемся здесь вечером в субботу. Шестого мы начнем ровно в полдень, поэтому воздержитесь от травы хотя бы утром. И от сока. – Это в адрес Флинта, любителя водки. – А теперь валите отсюда, я спать хочу.
Джулитта, забыв о своей роли комедиантки, сказала:
– Что это с тобой, Ан, еще и двенадцати нет.
– Я младше тебя, забыла? Я еще расту, и мне нужно много спать, – в доказательство он широко зевнул и стал выпроваживать всех за дверь, подталкивая руками, словно гонял выводок кур. Они шумно спустились по изъеденной древоточцем лестнице, и пока шли к белому фургончику Кифера с приклеенной к стеклу той самой запиской-просьбой «не мыть», криками и переругиванием будили соседей, а некоторым вдували в замочные скважины дым марихуаны. Прежде чем дать газу, Кифер на всю мощь включил радио, настроенное на волну гаражного рока, и открыл все окна.
Анвар аккуратно закрыл дверь. Сначала он приготовил какао со взбитыми сливками – свой любимый напиток Пока какао остывало, Анвар снял костюм, темно-серый в тонкую полоску, и повесил его в шифоньер. Белую рубашку бросил на пол, чтобы завтра отдать в прачечную. Он не носил спортивные майки, кожаные пиджаки и высокие ботинки.
Он выглядел моложе своих шестнадцати. Его отец был врачом, он приехал в Лондон из Бомбея еще в детстве, мать работала учительницей в начальной школе. У Анвара было три сестры, семья жила в большом пригородном доме в Брондсбери-парк недалеко от того здания, где располагалась групповая практика, в которую входил доктор Гош. Родителям Анвара часто говорили о феноменальном уме сына. Ему прочили прямую дорогу в Оксфорд, в который он смог бы поступить на год раньше положенного, сдав все экзамены на отлично.
Но прошло полтора года, а экзамены он так и не сдал. Было неясно: то ли друзья сбили Анвара с правильного пути, то ли он сам испортил своих друзей. Родители с ним на эту тему не разговаривали, потому что многие подробности его жизни были им неизвестны. Они, конечно, знали о его прогулах, им звонили учителя из школы и жаловались. Возможно, они догадывались, что именно из-за прогулов он отставал в учебе. Однако они ничего не знали о квартире, которую он снимал на Сент-Майкл-стрит в Паддингтоне, и об успешно организованных грабежах. Он был так вежлив с ними, так чист в душе, умен и талантлив, что кроме его прогулов, из-за которых они очень переживали, ничего предосудительного в его поведении не находили.
