Но подобные ремарки не действовали на Зейнаб.
– Жаль, что он и этого зверя не прихватил, – она стояла перед «своим» зеркалом, изучая свое, как всегда, красивое, но сегодня почти лишенное украшений отражение. На ней был один-единственный бриллиант, в кольце Мортона Фиблинга. – Как жаль мой кулончик. Я все еще ничего не сказала Мортону. Приберегу это признание до первой брачной ночи.
– Из полиции тоже ничего не слышно.
– Да они просто кучка лентяев, – фыркнула Зейнаб. – И бедная Людмила лишилась своих колец. А ты уже нашла мне замену? Или хочешь снова пригласить Фредди?
К несчастью, на этих словах он как раз и вошел.
– Это и так ясно, да, Инес? Или красивее сказать: само собой разумеется.
– Зачем ты это сказала? – произнесла Инес с большим раздражением, чем обычно себе позволяла.
Затем, смягчившись, поинтересовалась, как Фредди с Людмилой провели праздники.
– Восхитительно! – Фредди уселся в серое кресло. – Людо была в отличной форме, и знаешь, Инес, остров Мэн все-таки похож на Барбадос.
Эта девица и ее парень, если он существует, не теряли времени даром. Джереми решил, что его записка могла их разозлить и заставить действовать. Когда около одиннадцати – рановато для них – зазвонил телефон, он как раз думал об этом. Последние дни он вообще только и думал о них, а еще о своем странном и важном воспоминании и причине убийств этих девушек. В следующий раз, как только она позвонит, он сразу спросит ее о сообщниках. Если она одна, значит, открыла сейф сама или поручила его вскрыть человеку, который не сообразил, что за вещи там хранились. Только она поняла их значение. Конечно, ведь она женщина.
Она, вероятно, будет уверять его, что ей помогают дружки. Если это так, то когда он избавится от нее во время следующей передачи денег, ее сообщники либо продолжат вымогательства, либо сообщат в полицию. Но если окажется, что она одна…
Джереми решил выпить джин с тоником перед сном. Первый глоток, как всегда, поднял настроение, но тут зазвонил телефон. Ожидая, что это Инес или мама, он удивился тому, как мало у него знакомых. Подняв трубку, он пришел в ярость от звука этого голоса.
– Я написал тебе в письме, что у меня нет больше денег. Ты получила все мои сбережения.
Она не отвечала.
– Ты получила мое письмо?
Ему показалось, что голос ее звучал неестественно грубо, словно она старалась говорить грозно.
– Один из нас прочел его. Ты же знаешь, что нас много, и все в курсе дела. Думал, я одна? Тебе еще очень повезло, Александр, или как там тебя. А письмо твое ни хера не значит, – Джереми поморщился, он ненавидел грубый язык. – Короче, нам нужно еще пять штук.
– Вы ничего не получите. У меня ничего нет.
– Ты можешь что-нибудь продать. Машину или твой прелестный домик на Кенсингтон-Саут.
Злость захлестнула Джереми горячей волной.
– Я этого не сделаю.
– Тогда возьми кредит в банке. Ты же знаешь, что случится, если ты не сделаешь этого. Мы тоже умеем писать письма, и с радостью отправим одно такое фараонам. Я звякну в субботу.
– Позови к телефону кого-нибудь другого, – жестко сказал он.
На линии замолкли, но трубку не положили. Он прислушался, но не услышал ни других голосов, ни шума. Она молча положила трубку.
Субботний звонок будет решающим. Он вдруг почувствовал облегчение. Он ведь и раньше, несмотря на сомнения, догадывался, а теперь был уверен: она одна. Он вспомнил, как неестественно звучал ее голос: «Ты же знаешь, что нас много, и все в курсе дела». Ложь. Она одна, и даже если сначала с ней был парень, то сейчас она точно одна. Она жадная. Жадность ее и погубит.
Что же он станет делать? Он не знал… пока. Дождется субботнего звонка. Что за мерзкое и глупое слово «звякну». Он смочил пересохшие губы джином. Отчего-то вспомнил ту страшную фразу: «День светлый миновал…» И вот сквозь тьму стал проникать свет как раз в тот момент, когда ему уже в третий раз угрожали и просили деньги.
Она никогда не отошлет серьги «фараонам», как она их называет. Он об этом позаботится.
В четверг вечером Зейнаб обещала поужинать с Мортоном Фиблингом, который собирался отвести ее в Коннаут, но Алджи встретил ее в новом костюме. Он сообщил, что заказал им два столика в «Дафнис». И мать согласилась посидеть с детьми. Она уже была дома, на каждое свое толстое колено усадила по малышу и включила на видео «Другие».
– Почему Николь вечно в одном и том же фиолетовом платье? – поинтересовалась Зейнаб. – Она ведь звезда. Могла бы разнообразить свой гардероб.
– Не спрашивай меня, – Рим сунула по половинке «Баунти» в рот каждому ребенку. – И помолчи. Мы смотрим телевизор.
Зейнаб решила пойти с Алджи. Если она опять откажет ему и пойдет встречаться с Мортоном, то Алджи начнет буквально с ума сходить. Она решила бы иначе, если бы не потеряла этот злополучный кулон, за который планировала выручить хорошую сумму и положить на счет Алджи.
– Ладно, я только переоденусь.
В спальне она надела черное платье, обшитое бисером, – знал бы Алджи, сколько заплатил за него Мортон! – и позвонила Фиблингу с мобильного. К счастью, он не ответил, и она оставила сообщение, пожаловалась на какую-то мистическую болезнь и страшную усталость.
Когда кончился фильм, она сказала Рим, что если Мортон позвонит, сообщить ему, что Зейнаб спит и просила ее не будить.
– Ага, она же просто привидение. Вот почему.
– Что-что?
– Вот почему Николь вечно в одном и том же платье.
Алджи с Зейнаб доехали до Найтсбриджа на такси. Вечер прошел замечательно, и Зейнаб в очередной раз подумала, что с Алджи ей всегда намного приятнее, чем с Мортоном и вообще с кем угодно. Все было так романтично, почти как до рождения детей. Правда, у Алджи такой вид, будто он не решается ей что-то сказать. Рим согласилась остаться на всю ночь, а это значило, что они могли гулять сколько угодно. Алджи сводил ее в клуб, потом в другой, и домой они прибыли около двух.
Алджи проснулся спозаранку. Пришлось. Он разбудил Рим в семь тридцать, ему требовалась ее помощь. Потом поднял детей и напомнил Рим, что она обещала собрать их в школу. Зейнаб спала, как и было задумано. В восемь тридцать приехал грузовик. Алджи мог теперь позволить себе заказать хороших грузчиков, а в прошлый их переезд ему приходилось самому перетаскивать вещи. Хотя тогда вещей было гораздо меньше. Он попросил мужчин начать с гостиной и быть осторожными с цифровым телевизором. Когда они принялись за работу, а Рим забрала детей, он разбудил Зейнаб.
– Который час? Господи боже!
– Скоро девять. Вставай. Мы переезжаем.
– Мы… что?! – вскричала Зейнаб.
– Ты слышала, Сюзанна. Вперед, мы давно уже решили. Так вот, день настал.
