Майлз также расспрашивал Эшли о годах, проведенных за границей. Эшли рассказывала о своих скитаниях, но все-таки проявила достаточную трезвость, чтобы не выдать важных деталей. К концу трапезы она уже забыла, в какой мрачно-серьезной атмосфере начинался вечер.
Выйдя на улицу, Майлз и Эшли некоторое время подождали перед рестораном, пока швейцар подгонит их автомобиль. Когда Эшли уже садилась в машину, Майлз обнял ее и запечатлел на щеке родственный поцелуй. Моросил мелкий дождик, а завтра обещали ливень. Эшли включила "дворники" и сосредоточилась на дороге. Случайно она бросила взгляд в зеркало заднего вида. Там светилась пара габаритных огней. Она не обратила на них внимания, поскольку ее мысли занимало сказанное Майлзом о Кейси.
Была ли Кейси Ван Метер холодной, расчетливой и бессердечной, как утверждал Майлз? Неужели Норман Спенсер так мало для нее значил? Правда ли, что избавление от собственного ребенка тоже совсем для нее ничего не значило? Если она всегда была бесчувственной, не способной никого любить, то как отнесется к Эшли, если все-таки вернется к жизни?
Эшли знала, что Терри любила ее безоговорочно. Так кто же из них был ей роднее? Чисто техническое произведение на свет – делает ли оно женщину матерью? Была ли Терри, которая вырастила ее, воспитала, любила, заботилась о ней, в меньшей степени матерью лишь потому, что не рожала ее?
Эшли свернула на боковую улицу и заметила, что огни в зеркале по-прежнему следуют за ней. Заново пробудившаяся тревога прогнала из головы мысли о Кейси. Эшли решила сделать несколько поворотов наугад и посмотреть, останется ли машина у нее на хвосте. Машина осталась. Эшли убеждала себя, что никто ее не преследует, но слишком уж неправдоподобным казалось такое совпадение – чтобы другой автомобиль случайно двигался аналогичным маршрутом. Эшли сделала резкий разворот. Шины взвизгнули на мокрой мостовой. Проезжая мимо следовавшей по пятам машины, Эшли постаралась вглядеться в ее окно, но сумрак и дождь мешали рассмотреть лицо водителя.
Эшли гнала автомобиль до тех пор, пока не удостоверилась, что оторвалась от "хвоста". Затем поспешно взяла курс к своему дому. Ее сердце учащенно билось, пока она не вбежала в квартиру и не заперла за собой двери. Не включая света, Эшли ринулась к окну и стала наблюдать за улицей в поисках каких-либо признаков слежки за квартирой. Но никто не стоял под дождем и поблизости не было никаких подозрительных машин.
Укладываясь спать, Эшли постаралась вспомнить все, что могла, об этом стремительном марш-броске к дому. К тому времени как сон смежил ей веки, она уже наполовину поверила в то, что "хвост" явился просто плодом ее воображения.
Глава 23
Когда Эшли проснулась, за окном стучал дождь. Она натянула теплый спортивный костюм, надела темные очки, плащ с капюшоном и прошла два квартала до ближайшей кофейни, чтобы позавтракать. После завтрака она планировала поехать в частную лечебницу "Солнечный приют", навестить Кейси Ван Метер.
В кофейне продавали газету "Орегониэн". Эшли купила экземпляр и села за столик. Официантка приняла у нее заказ, и Эшли раскрыла газету. С первой страницы на нее глянуло ее собственное лицо. То был старый снимок, сделанный, когда она училась в школе. Эшли оглянулась и посмотрела, обратил ли на нее кто-нибудь внимание, но, похоже, никто не соотнес светловолосую спортсменку с газетной страницы с брюнеткой за дальним столиком.
"ПРОПАВШАЯ СВИДЕТЕЛЬНИЦА ВОЗВРАЩАЕТСЯ, ЧТОБЫ СРАЗИТЬСЯ ЗА 40-МИЛЛИОННОЕ СОСТОЯНИЕ "СПЯЩЕЙ КРАСАВИЦЫ"!" – кричал заголовок. Эшли растерянно моргнула и опять прочла цифру. Авторство статьи принадлежало той журналистке, которая пыталась взять у нее интервью в зале суда. Согласно статье – где, кроме того, приводился итог вчерашних слушаний, заново излагалось давнее дело об убийстве, а также упоминался взлет литературной славы Майлза, – тот, кого назначат опекуном Кейси, получит контроль над состоянием в сорок миллионов долларов. Джерри Филипс никогда не говорил ей об этом. Сорок миллионов! Эшли не могла даже представить такой суммы. Последнее время она проживала в недорогих съемных квартирах, питаясь французскими багетами, сыром да дешевым вином. А сорок миллионов долларов означали икру, пентхаусы и яхты.
Эшли проглотила свой завтрак и вернулась домой. Пока принимала душ и переодевалась, она спрашивала себя, что бы ей разрешили делать с деньгами Кейси, если бы суд назначил ее попечителем и охранителем находящейся в коме Ван Метер. Джерри упоминал, что она могла бы использовать деньги Кейси, чтобы оплачивать уход за ней в частной лечебнице, но не рассказал ничего о полномочиях опекуна. Придется ли Эшли решать вопрос о том, куда вложить деньги Кейси? Позволено ли ей будет использовать эти деньги и для своих собственных нужд? Эшли понимала, что ей необходимо узнать ответы на все вопросы. И еще один вопрос требовал ответа. Если она является дочерью Кейси и Кейси умрет, то унаследует ли Эшли какую-либо часть ее состояния? И если она наследница миллионов, как может она взять на себя ответственность решать, жить Кейси или умереть?
* * *
Под проливным дождем Эшли вела машину по окраине Портленда. Она направлялась в частную лечебницу "Солнечный приют". Этот мини-городок располагался в окружении жилой застройки и торговых центров. Комплекс был большим, и по его территории пролегала дорога. По одну ее сторону находились изолированные апартаменты для пенсионеров, которые были пока в состоянии сами о себе позаботиться. Раскинувшийся по другую сторону дороги огромный одноэтажный комплекс предназначался для тех, кто нуждался в постоянной помощи и уходе.
Эшли нашла местечко в последнем ряду огромной парковки "Солнечного приюта". Выйдя из машины, она под проливным дождем двинулась к зданию, и когда добралась до дверей, была уже вся мокрая. Вода стекала с ее плаща на выложенный плиткой пол, брюки были усеяны водяными брызгами. Когда она немного огляделась, ей сделалось нехорошо и даже слегка замутило. Отчасти причина была в больничном запахе, но большая часть дискомфорта порождалась устремленными на нее взглядами стариков, стекающихся в холл. Некоторые из них толкали перед собой тележки для ходьбы, другие передвигались в инвалидных креслах. У всех был жалкий болезненный вид, седые реденькие волосы. Вены синими жилками проступали из-под восковой, похожей на пергамент кожи. Обитатели взирали на Эшли с чрезвычайной пристальностью. У девушки возникло жутковатое ощущение, будто их жизнь настолько бедна впечатлениями, что визит любого посетителя для них – крупное событие. Некоторые старики, напротив, казались погруженными в какой-то свой мир и только покачивали головами, словно отзываясь на некий слышимый им голос, или неразборчиво бормотали что-то, обращаясь к кому-то невидимому.
Эшли была уже на полпути к конторке дежурного администратора, когда какая-то старая женщина подкатила к ней в инвалидном кресле, сияя улыбкой.
– Здравствуйте! – взволнованно проговорила она. – Вы Кармен? Пришли меня навестить?
К старушке подоспела медсестра и ухватилась за ручки инвалидного кресла, поспешно и с извиняющимся видом улыбнувшись Эшли.
