— Выключи ее! — вопил Станнер. Раздался хруст, когда рука
сломалась.
Димент со всех сил надавил на кнопку.
Давилка продолжала гудеть и трястись.
Не веря своим глазам, он нажимал кнопку снова и снова — без
толку. Кожа на руке Станнера туго натянулась. Еще немного, и она бы лопнула под
давлением;
Станнер продолжал кричать. Димент вспомнил кошмарную картинку
в комиксе — человек, раздавленный катком.
— Выключи! — кричал Станнер. Его голова опускалась ниже и
ниже, по мере того, как машина подтаскивала его к себе.
Димент повернулся и побежал в бойлерную, крики Станнера
раздавались следом. В воздухе висел запах горячей крови.
На левой стене находились три больших серых ящика,
содержащих все электрические предохранители прачечной. Димент открыл их и
начал, как бешеный, вырывать длинные черные цилиндры, отшвыривая их в сторону.
Сначала погасли лампы, потом отключился воздушный компрессор, а потом и бойлер,
с тяжелым вздохом умирающего.
Тогда давилка замолчала. Крики Станнера сменились
сдавленными стонами.
Взгляд Димента упал на пожарный топор, висящий на щите. Он,
всхлипнув, схватил его и побежал обратно. Руку Станнера затянуло почти до
плеча. Через несколько секунд плечо оказалось бы за планкой.
— Я не могу, — бормотал Димент, сжимая топор, — Боже мой, Джордж,
я не могу, не могу!..
Машина напоминала бойню. Она выплюнула куски рукава, палец.
Станнер издал глубокий, захлебывающийся стон, и Димент поднял топор и опустил
его в темноте, наступившей в прачечной. Еще раз. Еще.
Станнер свалился без сознания, кровь хлынула из обрубка
пониже плеча. Давилка втянула все, что осталось, внутрь… и остановилась.
Рыдая, Димент выдернул из штанов ремень и принялся
накладывать жгут.
Хантон говорил по телефону с инспектором Роджером Мартином.
Джексон ждал его, играя в мяч с трехлетней Пэтти Хантон.
— Он вырвал все предохранители? — спрашивал Хантон, — И
кнопка не сработала, так?.. Когда отключилась машина?.. Так. Ладно. Что?.. Нет,
неофициально, — Хантон нахмурился и посмотрел на Джексона. — Вы еще помните тот
холодильник, Роджер?.. Да. Я тоже. Всего хорошего.
Он встал и посмотрел на Джексона.
— Надо поговорить с той девушкой, Марк.
У нее было собственное жилье (осторожность, с которой она
впустила их после того, как Хантон просигналил, показывала, что она вряд ли
останется здесь долго), и она сидела напротив них в аккуратной маленькой
комнате.
— Я инспектор Хантон, а это мой помощник Марк Джексон. Мы по
поводу прачечной, — с этой симпатичной темноволосой девушкой он чувствовал себя
неловко.
— Как это все ужасно, — проговорила Шерри Уэлетт, — Это
единственное место, где я могла найти работу. Мистер Гартли — мой дядя. Я
попала туда благодаря ему, но теперь… там стало так жутко.
— Государственная инспекция отключила гладильную машину до
полного выяснения причин, — сказал Хантон, — Вы это знаете?
— Да, конечно, — сказала она встревоженно, — но что я могу…
— Мисс Уэлетт, — прервал ее Джексон, — у вас был какой-то
инцидент с этой машиной, если не ошибаюсь. Вы, кажется, порезали руку?
— Да, я обрезала палец, — тут ее лицо помрачнело, — С этого
все началось. Почему-то я почувствовала, что девушки невзлюбили меня, будто…
будто я проклята.
— Я хочу задать вам один трудный вопрос, — медленно
проговорил Джексон, — Он вам наверняка не понравится, покажется слишком личным
и не относящимся к делу. Я могу только заверить вас, что это не так. Обещаю,
что ваш ответ не будет нигде фигурировать.
Она выглядела испуганной.
— Что вы от меня хотите?
Джексон улыбнулся и покачал головой. Это ее подбодрило.
«Молодец Марк», — подумал Хантон.
— Я добавлю: ваш ответ может помочь вам остаться в вашем
чудесном доме, вернуться на работу и сделать так, чтобы прачечная стала такой
же, как раньше.
— Хорошо, спрашивайте.
— Шерри, вы девушка?
Она выглядела ошеломленной, глубоко шокированной, как будто
священник на исповеди влепил ей пощечину. После она, подняв голову, оглядела
свое жилище, словно спрашивая, как его могли посчитать местом греха.
— Я берегу себя для мужа, — кратко сказала она.
Хантон и Джексон молча поглядели друг на друга, и тут же
Хантон понял, что все верно: демон вселился в холодные, неодушевленные
механизмы давилки и превратил ее в живое и злобное существо.
— Спасибо, — сказал спокойно Джексон.
— И что теперь? — хмуро спросил Хантон, когда они вышли,
Звать священника его изгонять?
Джексон фыркнул.
— Боюсь, что он просто даст тебе почитать что-нибудь из
Писания, пока он звонит в психушку. Нет, нам придется действовать самим.
— А что мы можем?
— Многое. Проблема вот в чем: мы знаем, что в давильне
что-то есть. Но не знаем, что, — Хантон почувствовал холодок в спине, будто в
нее уперся невидимый палец.
— Существует великое множество демонов. Это может быть
какой-нибудь египетский божок, а может и сам Пан. Или Ваал. Или христианское
божество, называемое Сатаной. Мы не знаем. Хорошо, если он уйдет сам. Но он
может сопротивляться.
Джексон взъерошил волосы.
— Да, кровь девушки есть. Но этого мало. Мы должны быть
уверены, уверены полностью.
— Но почему, — тупо спросил Хантон, — почему просто не
собрать все изгоняющие формулы и не попытаться его изгнать?
Лицо Джексона стало суровым.
— Это не воришки, которых ты ловишь, Джонни. Ради Бога, не
думай так. Ритуал изгнания очень опасен. Хуже, чем контролируемая ядерная
реакция. Мы можем ошибиться, и тогда конец. Сейчас демон сидит в этом куске
железа. Но дай ему шанс и…
— Он может уйти?
— Он может захотеть уйти, — сказал мрачно Джексон, — И ему
нравиться убивать.
* * *
Когда Джексон на следующий вечер пришел, Хантон отослал жену
с дочкой погулять. Они прошли в комнату, и знакомая обстановка немного
успокоила Хантона. Он с трудом верил, что попал в такую историю.
