Всю обратную дорогу он думал об этом. Каждый день, каждый час строил он свои воздушные замки. Не проходило часа, чтобы он не покупал шелковое платье Росите, чай, кофе, шоколад – матери; он воздвигал новое ранчо, покупал пастбище, показывал отцу Каталины золото и требовал ее руки. Воздушные замки!
Чем ближе к дому, тем ярче, доступнее становились эти радужные видения, и лицо охотника светилось счастьем. Но скоро ужас исказит его черты...
Несколько раз он готов был помчаться вперед, чтобы поскорее насладиться встречей с матерью и сестрой, но он всякий раз сдерживал себя.
– Нет, – шептал он. – Лучше я останусь с мулами. Так будет торжественнее! Мы все выстроимся в ряд перед ранчо. Они подумают, что я приехал с кемто чужим и это ему принадлежат мулы. А когда я скажу, что это все – мое, они вообразят, что я стал настоящим индейцем и вместе со своими отважными слугами совершил набег на южные провинции.
И Карлос засмеялся от удовольствия.
«Росита, сестренка! – думал он. – Теперь-то она выйдет замуж за дона Хуана. Теперь я могу дать свое согласие. Так будет лучше. Он смелый, он сумеет защитить Роситу, когда я опять уеду в прерии. Правда, это будет последняя поездка. Съезжу еще только один раз – и меня будут звать не просто Карлос, охотник на бизонов, но сеньор дон Карлос».
И при мысли, что он станет богачом и его будут называть « дон Карлос», он снова рассмеялся.
"А как странно, что я никого не встретил! – подумал он потом. – На дороге ни души! И ведь совсем не поздно, солнце еще не скрылось за утесом. Куда же делись люди? А на дороге много свежих конских следов... Ха! Здесь побывали солдаты! Совсем недавно проехали вверх по долине... Но ведь не из-за этого же нигде не видно людей. И даже ни одного отставшего солдата! Если бы не эти следы, я бы подумал, что на Сан-Ильдефонсо напали индейцы. Только если бы апачи и вправду тут объявились, наш комендант со своими усачами никогда не посмел бы так далеко отъехать от крепости, знаю я его!.. Нет, это все-таки странно! Ничего не понимаю. Может, сегодня какой-нибудь праздник и все ушли в город? "
– Антонио, друг, ты знаешь все праздники. Сегодня праздник?
– Нет, хозяин.
– Где же весь народ?
– Я и сам не пойму, хозяин. Хоть бы кто навстречу попался...
– Вот и я не понимаю... Может, по соседству появились дикие индейцы? Как ты думаешь?
– Нет, хозяин, глядите! Вот следы улан. Час, как проскакали. Где уланы, там нет индейцев.
Антонио так сказал это и так при этом посмотрел, что Карлос не мог ошибиться в истинном смысле его слов, которые сами по себе можно было бы понять и подругому. Антонио вовсе не хотел сказать, что если уж уланы тут появились, так индейцы не посмеют сюда сунуться, – совсем наоборот. Не «индейцев нет, потому что появились уланы», но «уланы здесь, потому что индейцы не появлялись», – вот что он хотел сказать.
Карлос понял его и в ответ разразился смехом – он ведь и сам так же думал.
На дороге по-прежнему никто не показывался, и Карлоса это начинало тревожить. Он все еще не думал, что с его близкими могла случиться беда, но это безлюдье наводило на мысль об одиночестве и, казалось, сулило что-то недоброе.
И понемногу печаль закралась в душу Карлоса, завладела ею, и он уже не мог с нею справиться.
Он еще не миновал ни одного ранчо. Как уже говорилось, их дом был самый последний, если ехать вниз по долине. Но ведь жители пасли свои стада еще ниже, и в этот час они обычно гнали скот домой. А сейчас не видно ни скота, ни пастухов.
Луга по обе стороны дороги, на которых обычно паслись стада, пусты. Что бы это могло значить?
И на душе у него становилось как-то беспокойно, тревожно; эта смутная тревога все росла, пока он не достиг того места, где ему надо было свернуть.
Вот наконец и поворот. Он свернул на дорогу, ведущую к дому, миновал рощицы вечнозеленых дубов – сейчас он увидит свое ранчо.
Карлос невольно осадил коня... и так и застыл в седле; рот его приоткрылся, остановившийся взор был страшен.
Дома не было видно, его скрывала зеленая стена кактусов, но поверх нее он разглядел какую-то зловещую черную линию, а над асотеей курился странный дымок.
– Боже правый! Что это? – воскликнул он прерывающимся голосом, но тут же, не раздумывая, так вонзил шпоры в бока коню, что тот полетел стрелой.
Вот уже расстояние, отделяющее его от изгороди, осталось позади, и, соскочив с коня, охотник кинулся к дому.
Вскоре подошел весь караван. Антонио поспешил за ограду.
Там, между еще не остывших, почерневших от огня стен, полулежал на скамье его хозяин. Кудрявая голова Карлоса поникла; обхватив ее обеими руками, он судорожно стискивал пальцы.
Заслышав шаги, он поднял глаза, но лишь на мгновение.
– Господи! Матушка... сестра!.. – повторял он. Голова его снова поникла, он тяжело, прерывисто дышал. То был час жестоких, нестерпимых страданий: он предчувствовал страшную правду.
Глава XXVIII
Несколько минут Карлос, пораженный страшным ударом, и не пытался стряхнуть оцепенение.
Чья-то рука дружески опустилась на его плечо, и он поднял голову. Над ним склонился дон Хуан.
По лицу дона Хуана было видно, что он страдает не меньше Карлоса. Значит, надеяться не на что. И все же почти автоматически Карлос спросил:
– Мать? Сестра?
– Твоя матушка у меня, – ответил дон Хуан.
– А Росита?
Дон Хуан не ответил, по щекам его катились слезы.
– Ну, дружище, – сказал Карлос, увидав, что дон Хуан не меньше, чем он сам, нуждается в утешении, – не надо так... Я хочу знать самое худшее! Она умерла?
– Нет, нет!.. Надеюсь, она не умерла!
– Ее похитили?
– Увы, да!
– Кто?
– Индейцы!
– Ты уверен, что индейцы?
Когда Карлос это спрашивал, глаза его как-то странно блеснули.
– Совершенно уверен. Я видел их собственными глазами. Твоя матушка...
– Матушка! Что с ней?
– Сейчас она в безопасности. Она встретила дикарей в дверях, ее ударили, и она лишилась чувств и больше ничего не видела.
– А Росита?
– Никто ее не видел. Конечно, индейцы увезли ее.
– Ты уверен, дон Хуан, что это были индейцы?
– Уверен. Они почти в то же время напали на мой дом. Они еще прежде угнали у меня скот, и поэтому один из пеонов остался на страже. Он заметил их еще издали, и мы успели запереться и приготовиться к защите. Они увидели, что мы начеку, и очень скоро ускакали. А я сразу вышел из дому и стал пробираться сюда, потому что очень боялся за твоих. Крыша уже пылала, твоя матушка без чувств лежала на пороге. А Росита исчезла! Матерь божья, она исчезла!
