Ночь стояла теплая и ясная; воздух был напоен ароматом дикого гелиотропа, который в изобилии рос вокруг лагеря. Матка взглянула на платье, на сияющее лицо Эми, на ее блестящие, еще мокрые, волосы и показала в сторону деревьев.
– Малик, – только и произнесла она.
«Очевидно, я совсем не умею скрывать своих чувств, – подумала Эми, – оказывается, даже не надо ничего спрашивать».
Она пошла по тропинке, ведущей к поляне. Ноги сами несли ее под звуки скрипок. После отдыха и ванны она чувствовала себя полной сил и уверенной в успехе своего дела.
Впервые в своей избалованной, продуманной и красивой жизни Эми решила рискнуть. Малик сидел на стволе поваленного дерева и, глядя на звезды, курил – что позволял себе лишь изредка. На нем была рубашка, которую Эми любила больше всего: темно-синяя, цветом и фасоном подчеркивающая его смуглую красоту и ладное сложение. Волосы аккуратно причесаны, непослушные завитки тщательно приглажены. А подойдя ближе, девушка заметила, что он недавно побрился. После бритья на подбородке стала заметна симпатичная ямочка, а на верхней губе – тонкий, не толще волоса шрам.
Увидев Эми, Малик поднялся и, отбросив окурок, внимательно смотрел, как она подходит.
– Почему ты не празднуешь с остальными? – спросила девушка, плотнее заворачиваясь в шаль.
– Я праздную в одиночестве, – спокойно ответил Малик. – Как ты себя чувствуешь?
– Гораздо лучше.
– И Анвар тоже.
– Я знаю. Видела его. Майя водила меня к нему. Подарила вот это платье и сказала что-то по-турецки, – Эми попыталась повторить непонятные слова. – Что это значит?
– Это пожелание долгой жизни твоим рукам. Так говорят тому, кто что-то очень хорошо сделал: повару, приготовившему вкусное блюдо, художнику, нарисовавшему красивую картину, или, как сейчас, доктору, вылечившему больного.
– Понятно. А тебе нравится платье?
– Очень красивое.
– Мне тоже так кажется.
– Плохо, что ты не сможешь носить его, когда уедешь отсюда, – глядя куда-то в сторону, негромко произнес Малик.
Впервые с того самого дня, как собственноручно перерезал веревки на ее руках, он упомянул о ее отъезде.
– Ты думаешь, тете Беатрис не понравится турецкое платье? – легким тоном поинтересовалась Эми.
– Я думаю, что тебе опять придется носить эти обручи и рукава необъятной ширины, похожие на паруса – так же, как ты приехала сюда.
– Словно паруса?
– Ну конечно, они выглядят, словно наполненные ветром паруса, – Малик нарисовал в воздухе форму рукава.
– Баранья ножка, – произнесла Эми.
– Они так называются? – Малик казался удивленным. Он даже снова сел.
Эми с улыбкой кивнула.
– Ты не можешь не согласиться, что женщины Запада одеваются довольно странно, – пробормотал Малик.
– Да, сейчас мне уже больше нравятся вот такие наряды, – призналась девушка, скидывая шаль и открывая глубокий вырез платья.
Взгляд Малика заметно задержался на открытой шее, скользнул ниже и лишь потом вернулся к лицу Эми.
– Мне тоже, – с внезапной хрипотцой в голосе согласился он.
Эми сделала шаг вперед.
– Я так рада, что Анвар пошел на поправку! Малик улыбнулся.
– Даже странно, что это твоих рук дело. До того, как его ранили, он только и думал о том, как бы от тебя отделаться. А после ранения был без памяти и до сегодняшнего дня так и не знал, что ты – его спасительница.
Эми нежно дотронулась до щеки Малика:
– Я сделала это не ради него самого, – почти прошептала она.
Малик долго молча смотрел на нее, а потом закрыл глаза и поцеловал девушке руку. Когда же Эми провела пальцем по его губам, он страстно привлек ее к себе.
Малик прижался лицом к почти обнаженной груди, слово кот, ласкающийся к хозяйке. Эми вздрогнула, когда почувствовала горячие влажные губы на своей коже. Это прикосновение словно обожгло ее. Когда же он поднял голову и расстегнул пряжки на корсаже, ноги Эми подкосились, и она оказалась на коленях у Малика.
И руки, и губы его казались ненасытными. Он позволил себе глоток того счастья, о котором мечтал так долго.
Малик опустил ее платье до талии и целовал молочно-белую нежность ее плеч, беззащитное, в голубых прожилках, горло, тонкие запястья и сгиб руки. Один вид его смуглой кожи рядом со своей – такой бледной, ощущение сильных рук, ласкающих спину, в то время как губы жадно искали своего, едва не лишили Эми рассудка – желание одержало верх. Она так стремительно прижалась к нему всем телом, что упала бы без его поддержки. Малик внезапно поднялся и, держа Эми в объятьях, шагнул к лужайке.
Он расстелил на траве шаль, положил на ее Эми, а усам почти упал рядом, в последний момент поддержав себя рукой. В следующий момент его огромные темные и влажные глаза уже смотрели на нее сверху, заполняя собой весь мир.
– Я так хотел тебя, – хрипло произнес он странным голосом, словно признание вырвалось из его груди против воли. – Я с самого начала так хотел тебя!
– Молчи, – прошептала Эми, пытаясь прогнать слезы и еще крепче прижимая его к себе. – Молчи…
Последнее слово прозвучало совсем тихо, потому что их губы впервые встретились, даря им обоим незабываемое ощущение. Ее целовали и раньше – мальчики, которые за ней ухаживали, – но совсем не так. Сейчас это был поцелуй и объятие мужчины – сильного и требовательного. Губы его казались мягкими, а тело, так крепко прижавшееся к ней, твердым и горячим. От него исходил легкий запах табака и горечь раки. Поцелуи продолжались, а два тела, словно в кузнечном горниле, сливались в одно.
Эми вытащила из брюк рубашку – она мешала почувствовать тепло Малика. Кожа его пылала, и даже кончиками пальцев девушка ощущала напряжение, охватившее его. Губы Малика жадно ласкали ее лицо, шею, а она в это время изо всех сил пыталась убрать такую лишнюю теперь рубашку.
– Я хочу, чтобы ты был ближе, – почти простонала она, убирая ткань с его горла, на котором было заметно стремительное биение пульса. Малик внезапно сел и снял рубашку, бросив ее на землю. Снова лег, удерживаясь на руках. Эми пальцем рисовала дорожку на его груди, а потом повторила тот же путь, но уже языком, схватив Малика за плечи – так, чтобы удержаться с ним рядом.
Мужчина застонал и крепко прижал ее к себе, а Эми обняла его за шею и прижалась к нему всем телом, вздохнув от блаженного ощущения абсолютной близости обнаженных тел. Ногами она обвила его ноги, платье поднялось, не скрывая больше стройной линии бедер. Это доверчивое забвение лишило мужчину последних остатков самоконтроля. Он прижался к девушке изо всех сил, давая волю уже не подчиняющейся сознанию плоти. Эми тут же ответила по-своему: страстными поцелуями везде, куда могли дотянуться ее губы – в плечи, в грудь, в шею. Страсть смела все девичьи страхи и опасения. Всепоглощающая необходимость соединения, ощущения его в себе самой оказалась новой для ее опыта, но не для воображения. Это был именно тот любовник, о котором она так мечтала еще в Бостоне, равнодушная и разочарованная неумелыми ухаживаниями незрелых повес. Вот наконец тот мужчина, которого она так ждала и хотела, – сильный, решительный! Его страсть сможет и объединить, и увлечь обоих.
