Беатрис молча обдумывала услышанное.
– И не ты ли рассказывала мне, что у нас на чаепитии – перед балом – она вступила в пререкания с миссис Беллинджер? Будто бы защищала мятежников? Тебе не кажется все это насколько странным?
– Тогда показалось, – ответила Беатрис задумчиво. – Наверное, я просто так занялась подготовкой бала, что забыла обо всем на свете.
– Эми отсутствовала шесть недель, Беатрис. За это время она многое успела увидеть в лагере мятежников. А для бея вовсе не типично то, что он отпустил ее, – даже после заступничества Калид-шаха.
– Так что ты подозреваешь? – в ужасе пробормотала Беатрис. – Что Эми имела какую-то связь с этим ужасным разбойником?
– Имеет, – спокойно поправил Джеймс. – Имеет.
– Ах, господи! – простонала Беатрис, наконец положив вилку. – Ты считаешь, что она им увлечена?
Джеймс, судя по поведению Эми, предпочел бы сказать, что дело зашло значительно дальше, чем простое увлечение, но существовал предел того, что могла воспринять Беатрис.
– Да, – просто и коротко ответил он.
– Мы должны немедленно прекратить это, Джеймс! Что можно предпринять? – воскликнула Беатрис. Она задрожала и приподнялась со стула.
Джеймс предостерегающе поднял руку.
– Нам ничего не нужно предпринимать, дорогая. Через месяц этот человек умрет, – жестко произнес он. – Палач султана разрешит проблему вместо нас.
Беатрис явно успокоилась и взглянула на мужа. Джеймс, как всегда, прав.
– Не могу поверить, что она обманывала нас с того самого дня, как приехала в наш дом, – побормотала Беатрис, потрясенная всем услышанным.
– У Эми не было выбора – с ее позиций. Нам с тобой не дано этого понять – опять-таки по ее мнению.
– Куда уж нам! – негодующе воскликнула Беатрис.
– Если мое предположение верно, то становится понятным полное отсутствие у девочки интереса к твоим планам замужества и многие другие странности, – продолжал Джеймс.
Беатрис медленно кивнула.
– Но не вздумай сказать хоть слово обо всем этом самой Амелии, – сурово приказал жене Джеймс, – что бы ты ни думала о ее поведении, укорять или бранить ее в данной ситуации просто бесполезно. Скоро все трудности разрешатся сами собой. Бей исчезнет, и все закончится.
– А со временем она забудет о нем, – негромко добавила Беатрис – скорее, самой себе, чем Джеймсу.
– Со временем, – согласился Джеймс. Беатрис тяжело вздохнула.
– Исключая меня, женщины в нашей семье определенно имеют склонность к этим диким туркам, – недовольно заметила она.
– Женщины в нашей семье всегда отличались своеволием, – устало возразил Джеймс и налил себе еще одну чашку кофе.
* * *
Посещение книжного магазина служило Эми лишь предлогом для покупки газет; но изучив их все, она узнала не больше, чем знала утром. Единственное, что явствовало из различных журналистских отчетов – Малик схвачен и сейчас находится в тюрьме. Она выкинула газеты в урну тут же, возле магазина, и села в экипаж, чтобы отправиться домой.
Едва возница повернул на аллею дома Вулкотов, Эми увидела, что там уже стоит какая-то карета. Она всмотрелась в герб на дверце, и сердце ее забилось стремительнее: это была карета паши Бурсы.
Эми ворвалась в дом и резко остановилась на пороге гостиной – она увидела Сару, пьющую чай вместе с Беатрис.
– Ах, Сара, как я тебе рада! – воскликнула девушка, не сумев сдержать слезы.
– А как насчет меня? – сухо и ядовито поинтересовалась Беатрис. – Меня ты разве не рада видеть?
Эми развязала бант на плаще, сбросила его на стул, потом наклонилась и поцеловала тетушку в щеку.
– Конечно, рада! – успокоила она ее, отдавая журнал с выкройками, который та заказывала. – Дело просто в том, что я совсем не ожидала увидеть Сару, и это такой приятный сюрприз!
– Мне понадобилось приехать в Перу за покупками, вот я и решила заехать к вам и всех повидать, – спокойно пояснила Сара, ставя чашку на блюдце. Она улыбалась, когда Эми целовала ее, но когда их взгляды встретились, глаза ее были серьезны.
– Листак, принеси, пожалуйста, еще одну чашку – для мисс Амелии – распорядилась Беатрис.
– Ах нет, спасибо! – как можно беззаботнее отказалась Эми. – Я действительно ничего не хочу! – она понимала, что чем скорее закончится чайная церемония, тем быстрее она окажется наедине с Сарой.
– А о моих охранниках не забыли? – поинтересовалась Сара у Листак.
– Нет, конечно, мисс, – ответила та, проходя с подносом.
– Калид настоял, чтобы они ехали со мной, но это так утомительно – повсюду таскать за собой охранников!
– В наши дни это необходимо, – подчеркнуто произнесла Беатрис.
Женщины жизнерадостно щебетали; Беатрис все еще была полна впечатлений и сплетен после бала, так что Эми наконец не выдержала:
– Сара, не желаешь ли прогуляться по саду? Тетушка так изумительно за ним ухаживает, а скоро все уже отцветет. Жалко, если ты упустишь такую красоту!
Сара с готовностью поднялась, тут же поняв истинный смысл сказанного.
– Ах, я с огромным удовольствием посмотрю его! – радостно ответила она.
– Тетушка, Вы не хотите пойти с нами? – любезно поинтересовалась Эми, прекрасно зная, что Беатрис терпеть не может никаких упражнений подобного рода.
– Нет, спасибо. Я лучше схожу на кухню – посмотрю, как обстоит дело с обедом. Сара пообедает с нами и останется на ночь.
– Как замечательно! – обрадовалась Эми, направляясь к двери. Сара последовала за ней, и едва они остались вдвоем, она взяла Эми за руку:
– Я приехала, как только услышала.
– Неужели нет никакой надежды, Сара? Что говорит Калид? – с отчаяньем спросила Эми.
Сара покачала головой и вздохнула:
– Калид уже целую неделю участвует в каких-то секретных встречах, приходит и уходит в любое время суток. Он, естественно, не посвящает меня в подробности происходящего, но я предполагаю, что назревает нечто грандиозное.
– Это сможет помочь Малику?
– Я не знаю.
– Ты не радуешь оптимизмом.
Сара пожала плечами.
– Малик уже давно слывет самым опасным преступником во всей империи. Хаммиду важно сделать из него образец.
– Значит, Малик будет осужден.
– Боюсь, что так.
– А тюрьма в Топкапы совсем неприступная?
– Если Малика приговорят, то переведут в другую тюрьму – в старом городе, как только будет назначено время казни. Существует традиция, по которой государственные преступники лишаются жизни именно там – на старинной площади, на глазах у публики.
