– Так Вы одобряете эту идею? Дэнфорд сделал большие глаза.
– Стоит попробовать. Так же как и мое правительство, шах оказался меж двух огней. Он имеет западное образование, жену-иностранку и определенно прозападные политические наклонности, но все же он – подданный султана. Если султанат падет, он теряет место паши и для себя, и для своего сына.
– Думаю, что шах не всецело на стороне султана, в ином случае повстанцы не вели бы себя настолько смело.
– Шах пытается вырвать у Хаммида кое-какие уступки, чтобы умиротворить бунтовщиков и достичь компромисса, – Дэнфорд развел руками, подчеркивая тщетность попыток. – Но султан непреклонен там, где дело касается угрозы его абсолютизму.
– Именно так диктаторы и низвергаются. Не могут поступиться малым ради большего и в итоге теряют все.
– Таковы уроки истории, – мрачно подытожил Дэнфорд. – А в данном случае отношение султана к мятежникам еще усугубляется тем, что старший брат бея убежал с его дочерью.
– Я знаю. Роксалена стала близкой подругой Сары.
– Ну, значит, Вы понимаете, почему султан считает братьев своими злостными врагами. Сначала Осман, капитан его личного отряда охраны, соблазняет его дочь, теперь брат этого самого Османа организует против него вездесущую и неистребимую армию. Ситуация весьма и весьма запутана.
– А Амелия, к несчастью, оказалась в самом ее центре.
– Как и все мы. Просто она подверглась самой непосредственной опасности. Бунтовщики долго не держат своих жертв: им необходим быстрый оборот. Поэтому и мы должны действовать как можно скорее.
Джеймс встал.
– Я постараюсь встретиться с шахом немедленно.
– А я сегодня встречусь с послом, чтобы обсудить, что мы можем предпринять со своей стороны, – Дэнфорд протянул руку. – Удачи, Вулкот!
– Спасибо.
Джеймс чувствовал, что удача очень понадобится ему.
* * *
Эми увидела, как в палатку вошел мужчина и опустил за собой полог. По росту и по глазам она узнала в нем своего похитителя.
– Что вы собираетесь со мной делать? – дерзко спросила она, дергая веревки, которыми была привязана к шесту.
Человек молча смотрел на нее. Сейчас он был одет в свободные брюки из домотканого сукна и подпоясанную рубаху со свободным воротником. Черные волосы вились на лбу и у плеч, а нижняя часть лица, сейчас уже не скрытая маской, тоже оказалась очень красивой: тонкий, с изящно вырезанными ноздрями нос и чувственный рот с полными губами. Она не ошиблась, при первой встрече определив его возраст: не больше двадцати пяти – тридцати. Однако серьезный, напряженный взгляд выдавал энергию и чувство ответственности не по годам.
Девушка не могла оторвать взгляд от его глаз.
– Отвечайте, – настаивала она. – Я знаю, что Вы говорите по-английски.
Ее похититель ничего не отвечал – лишь ходил вокруг нее, разглядывая так, словно она была телкой, которую повязали голубой ленточкой и выставили на сельской ярмарке на продажу. Это разглядывание заставило Эми почувствовать себя не в своей тарелке, и она наконец нашла в себе силы отвернуться. В этот самый момент он шагнул к ней, взяв пальцем за подбородок, поднял ее лицо.
Пока он вот так изучал ее, Эми успела внимательно рассмотреть и его самого. Длинней его ресниц она еще не встречала. Они оказались такими густыми и пушистыми, что глаза выглядели огромными на этом смуглом, с оливковой кожей, лице. Он приоткрыл губы – она увидела безупречно белые зубы. Он рассеянно погладил пальцем ее подбородок, и девушка вздрогнула от этого прикосновения, очарованная и загипнотизированная взглядом. Но тут же поняла, что без малейшего сопротивления покорилась этому унизительному разглядыванию, и сердито отпрянула. Мужчина улыбнулся, и это разозлило ее еще больше.
– Ничего у тебя не выйдет! – прошипела она.
Он убрал с ее головы накидку, приколотую старухой, и легко провел рукой по золотым волосам, приподняв их с шеи, словно драгоценный шелк.
– Не смей прикасаться ко мне! – почти завизжала Эми, чуть не плача от своего бессилия и от невозможности избавиться от этого внимания. Она ненавидела свою беспомощность и то чувство, которое этот мужчина вызывал в ее душе.
В ответ он молча расстегнул одну – единственную пуговку, которая скрепляла вырез платья, и осторожно просунул в этот вырез руку, словно желая попробовать на ощупь шелковистость ее кожи.
Реакция Эми оказалась быстрей мыслей: она плюнула ему в лицо.
На мгновение он, казалось, удивился, а потом выражение его лица изменилось и застыло. Он резко схватил ее за ворот и дернул к себе, но в этот самый момент полог палатки откинулся и вошел второй бандит, также участвовавший в нападении на почтовую карету.
– Малик! – позвал он.
– Малик, – мелькнуло в голове у Эми. Где же она встречала это имя? Наконец вспомнила. Малик-бей слыл ярым врагом султана. Она читала в газетах, что за голову этого мятежника назначена огромная цена.
Сердце Эми сжалось от страха. Значит, ее самая первая догадка верна и ее ожидает невольничий рынок. Вот почему ей предоставили ванну и были с ней так обходительны; вот почему этот человек рассматривал ее так, словно она какая-то драгоценность. Для него она и была ею; продав Эми, он выручит целое состояние, которое потом сможет потратить на вооружение и боеприпасы для своего отряда.
Эми не позволяла себе плакать, но ничего не могла поделать с бившей ее дрожью. То, что она нашла плакат с призывом к борьбе и руководителя мятежа в одном лагере, не было простым совпадением.
Девушка растерялась.
Второй бандит остановился, удивленный тем, что увидел, а потом рассмеялся. Шутливым тоном он обратился к Малику, но тот даже не улыбнулся в ответ. Резко отпустив Эми, он быстро вышел из палатки.
Анвар Талит поспешил за ним и снова заговорил по-турецки:
– Слушай, давай заставим ее раздеться и посмотрим, чего она стоит. Нужно же назначать цену!
– Нет.
– Но почему?
– Я не хочу оскорблять ее лишь затем, чтобы увидеть, что она стоит полторы – от силы две тысячи курушей. Она слишком молода, возможно даже, девственница.
– Возможно? Я готов проверить!
– Я же сказал – нет. Если мы начнем чинить насилие над нашими пленницами, то и остальным захочется того же, и дело закончится дикой оргией. Революция окажется забытой. Мы должны требовать от себя такой же дисциплины, какой мы требуем от солдат.
Анвар внимательно вгляделся в лицо друга.
– Ты хочешь ее, правда? – медленно произнес он.
– Не говори глупостей. Все, что меня в ней интересует, это цена, за которую ее можно продать.
– Но она тебе нравится. Эти волосы, серые глаза, белая нежная кожа. Она гораздо красивее всех, кого мы продавали раньше. И в ней чувствуется дух, характер. А к этому ты неравнодушен – я знаю!
