Тэмсин спустилась вниз. Не обнаружив сеньоры Браганца, она вышла на улицу, так и не переодевшись. В тихом утреннем воздухе до ее слуха явственно доносились крики, вопли и грохот, внезапно прерываемые звуками труб и барабанов.
Дочь Эль Барона содрогнулась. Ей уже и прежде приходилось слышать подобное.
Сеньора Браганца спешила по улице с бидоном молока. Она обрушила на свою постоялицу поток португальской речи, увела на кухню, усадила и подала ей душистый омлет с измельченным тимьяном и розмарином и кофейник крепкого горького кофе.
Тэмсин ела механически, потом, улыбкой поблагодарив хозяйку, с отсутствующим видом вышла на улицу, не обращая внимания на предложения горячей воды и чистой одежды.
Ноги сами несли ее к понтонному мосту и через него — к Бадахосу.
Лагерь был почти пуст. Только в палатках полевого госпиталя продолжалась та же бешеная работа. Правда, стало меньше повозок и телег, доставлявших тех, кто нуждался в помощи врачей. Как только был отдан приказ о свободном входе и въезде в город, люди побросали раненых товарищей и обратились к иным радостям, отныне каждому доступным в поверженном городе.
Тэмсин проникла в город через одну из пробоин. Из канавы доносился монотонный голос, просивший воды, и это продолжалось бесконечно. Она остановилась, ища глазами несчастного, но среди переплетенных тел не могла разглядеть того, кто остался в живых. Часть ее существа сознавала: то, что она делает, — безумие, но что-то толкало ее вперед, в город.
Мимо нее промчались солдаты — их руки были полны награбленного в лавках и на складах. Выломанные, выбитые двери остались немыми свидетелями разбоя. Из переулка раздавалось пьяное пение — там другая группа англичан сидела вокруг початого бочонка, черпая вино горстями или киверами, забытые мушкеты лежали у их ног. Солдаты подняли головы, завидев направлявшуюся к ним девушку, — их рты были красными от вина, в глазах двоилось, но они пребывали в благодушном настроении и только выкрикнули ей вслед несколько игривых слов.
Тэмсин оставила ружье и перевязь с патронами в Эльвасе, единственным ее оружием был висевший на поясе нож. Она не надеялась, что пьяных обманет мужской наряд. Возможно, защитой ей могли послужить грязная, заляпанная одежда да собственный ужасный вид. Единственная же ее драгоценность — медальон был надежно скрыт под рубашкой.
Она шла по вымощенным булыжником улицам и временами слышала треск мушкетов, перекрывавший бормотание, крики и взрывы смеха или яростное рычание. Где-то били в барабан, и этому звуку аккомпанировал рев трубы. Из церкви выбежала монахиня в разорванной черной одежде, преследуемая толпой хохочущих и орущих солдат в мундирах нараспашку. Один из них размахивал, как флагом, вышитым золотом алтарным покровом, другой тащил пару массивных серебряных подсвечников.
Монахиня, спасаясь, нырнула в боковую дверь, и Тэмсин на мгновение увидела ее искаженное ужасом лицо под капюшоном. Но вот дверь позади нее открылась, и женщину втащили внутрь, что сулило относительную безопасность.
Толпа, потеряв жертву, остановилась, озираясь. Озверевшие мужчины начали метаться, в полном недоумении тряся хмельными головами, не в силах разгадать тайны ее исчезновения. Кто-то из них бросил другому мех с вином, который на минуту сплотил их всех, потом, будто подчиняясь какому-то неслышному приказу, они рванулись к церкви.
Тэмсин передернуло. Тягостные воспоминания еще больше раздували пламя гнева. Тонкая рука легла на рукоятку ножа, и она уже жалела, что оставила ружье дома. Нет, она не боялась за свою безопасность, но дикая ярость, овладевшая ею, когда она увидела, что солдаты творили с жителями, требовала выхода. То тут, то там можно было заметить представителей высших чинов, тщетно пытавшихся как-то остановить озверевших победителей. Но солдаты, опьяненные вином и свободой, вышли из-под контроля.
Тэмсин заметила двух офицеров, пытавшихся приструнить распоясавшихся пехотинцев, которые устроили торг прямо на улице. Товаром оказалась молодая девушка. Но силы были слишком не равны. Поверх головы одного из офицеров просвистела пуля, второму солдат целился прямо в сердце. Их оказалось всего двое против двадцати пьяных дикарей, и они были вынуждены отступить. Все это Тэмсин наблюдала, притаившись в дверном проеме одного из соседних домов.
Офицеры ретировались, и Тэмсин не стала их осуждать. Сама она дождалась, пока торг закончился и девушка была продана за рубин размером с куриное яйцо и под взрывы смеха брошена в объятия коренастого лучника с повязкой на глазу. Тот схватил свою добычу в охапку и потащил сквозь толпу вконец переулка.
Тэмсин последовала за ним: теперь вся ее ненависть была направлена на лучника. Она не могла положить конец всеобщему безумию и варварству, но с этим солдатом она попробует рассчитаться.
Площадь беспорядочно шумела. Солдаты сновали туда-сюда, вынося из лавок многочисленные трофеи, скрипели разбитые в щепы двери, лязгали остатки железных решеток, вырванных из окон первых этажей.
Доставшаяся лучнику девушка причитала, как потерявшийся ребенок, и Тэмсин заторопилась, следуя по пятам за солдатом, одновременно ища взглядом на земле какое-нибудь более надежное оружие, чем нож. Двое пехотинцев, примостившись возле дверей лавки торговца мануфактурой, играли в кости. Их мушкеты лежали рядом, на земле. Тэмсин сделала резкое движение, схватила одно из ружей и понеслась вперед по улице, не обращая внимания на яростные вопли, несущиеся ей вслед.
Но крики быстро смолкли: сейчас мушкет не являлся предметом первой необходимости, и мужчины вернулись к игре.
В центре площади, на каменном фундаменте, стояла водокачка — к ней вели три широкие и плоские ступени. Туда и направился лучник со своей добычей, видимо, собираясь насладиться ею здесь же на солнышке. Как только он опустил девушку, Тэмсин прыгнула вперед и с размаху двинула его прикладом по голове. Удар пришелся по уху, солдат взревел и повернулся, чтобы увидеть, кто на него напал.
Тэмсин отпрыгнула назад, нацелив мушкет прямо ему в сердце.
— Мерзавец, — свирепо сказала она. — Гнусный сукин сын и убийца. Насилие над этой девушкой будет твоей великой победой и предметом гордости, о чем ты будешь рассказывать внукам, верно? А что ты сделаешь, когда кончишь развлекаться? Продашь приятелям?
Девушка стояла на коленях, согнувшись, и все еще причитала. Солдат был озадачен, в ухе у него все еще звенело от удара мушкетом, из ссадины вниз по шее струилась кровь. Он не сводил глаз с крошечной фигурки, выскочившей как черт из табакерки, почти не понимая ее слов.
— Беги, nifia
[9]
, — шепнула Тэмсин выразительно. Девушка поднялась на ноги и безумным взглядом оглядела запруженную солдатами площадь, будто искала безопасного пути к отступлению. Но стоило ей тронуться с места, как лучник пришел в себя и с рыком бросился за беглянкой. Тэмсин выставила ногу и он рухнул как подкошенный на булыжник мостовой, но тут же вскочил, тряся головой, как раненый буйвол.
