Нежно он похлопал ее по маленькому округлому заду, и Тэмсин с видимым усилием подняла голову:
— Как это случилось и что это было?
Она мечтательно улыбнулась и поцеловала его в угол рта.
— Не знаю, — ответил он, поглаживая крутой изгиб ее спины. — Тебя не существует. Ты не настоящая. Тэмсин слабо усмехнулась:
— О, вы ошибаетесь, милорд полковник. Я настоящая. Я из крови и плоти до самых кончиков пальцев. — Она потянулась и села. — И чтобы доказать это вам, я собираюсь поплавать.
— Там чертовски холодно, — запротестовал он, — хотя, вероятно, не настолько, как в Гвадиане в марте месяце.
— Вот именно, — Она живо вскочила, забыв о недавней истоме. — Вы идете?
— Возможно, чуть позже.
Тэмсин убежала, а Джулиан остался лежать на спине и обдумывать случившееся. Он снова не устоял. И пока этот эльф-искуситель будет поблизости, он будет продолжать уступать — особенно если она не оставит привычку раздеваться догола в самых неподобающих местах, не предупреждая ни словом о своих намерениях. Может быть, следует относиться к радостям наслаждения как к справедливой и заслуженной компенсации за беспокойство? Она его использует в своих целях, стало быть, и он тоже может назначить цену за услуги. Тем более что такой вариант расплаты ее, похоже, вполне устраивал.
Джулиан встал и увидел Тэмсин, вбегающую в нежно плещущий на песчаной отмели прибой. Она не задержалась на песке, а просто вошла в воду, которая, как он знал, должна была быть ледяной, разрезая волны руками. Потом вынырнула, чтобы глотнуть воздуха, и поплыла, пересекая бухту и загребая сильными тонкими руками.
Казалось, в воде она чувствует себя столь же уверенно, как и в седле, но не стоило этому удивляться, зная, в каких условиях она выросла.
Джулиан зашагал к бухте и решительно вошел в воду, но тут же содрогнулся, как только холодная вода коснулась его ног. Он нырнул в ближайшую волну, и холодная как лед вода омыла его разгоряченное, покрытое потом тело. Когда он вынырнул на поверхность, то увидел справа от себя потемневший от воды шлем ее золотистых волос. Тэмсин подняла руку и помахала ему, потом легла на спину и закачалась на волнах, нежно баюкающих тело.
Солнце согревало ее сверху, а покачивающее движение завораживало ее и напоминало о восхитительном сумасшествии. Теперь она едва замечала, что вода холодна: глаза ее были закрыты, а солнце, и без того жаркое, становилось горячее с каждой минутой.
Джулиан быстро поплыл, разрезая воду сильными взмахами рук, и вскоре оказался рядом с ней.
— Выйдем на берег, Тэмсин. Вода холоднее, чем ты думаешь.
Она что-то пробормотала в знак согласия, но не двинулась с места. Тогда он повернулся и поплыл сам. Он выбежал на берег, стряхивая воду с тела и, чтобы согреться, похлопывал себя по груди и подпрыгивал на песке, в то же время не выпуская ее из виду. Теперь она снова перевернулась на живот и гребла к берегу, давая волнам возможность нести ее на отмель и помогать плыть.
«Да, любовная игра и впрямь была наградой за месяцы тоскливого бездействия, которые мне предстоят», — размышлял Джулиан, одеваясь. Хотя вряд ли можно было назвать бездействием то, что его ожидало. Он не мог себе даже вообразить, как местное общество встретят незнакомку, столь удивительную, ни на кого не похожую чудачку. Ей предстояло сделать несколько пробных выходов в свет, пока он сумеет хоть немного обтесать ее манеры и сгладить ее непредсказуемое поведение. Мысль о том, как Тэмсин будет пить чай в доме викария под взглядом орлиных глаз миссис Торнтон, заставила его содрогнуться. Но одновременно этот образ вызвал у него и приступ смеха… Конечно, чем скорее они узнают о ее корнуолльской родословной, тем будет лучше, тем легче будет ей идти по этой стезе, но оставалось одно незначительное препятствие — ее нельзя было представить не ведающим о ее существовании родственникам, пока она не обретет вида и манер леди.
Он вздохнул. Помогать ей входило в его обязанности. Разбойничья дочка, похоже, не представляла в полной мере, какую кашу она заварила. Ну что ж, теперь ей предстояло хлебать свою стряпню.
Тэмсин уже бежала по песку к нему, дрожащая от холода, но смеющаяся.
— Потрясающе! Я так люблю плавать в соленой воде… Она подняла рубашку и начала яростно растирать ею тело. Зубы у нее стучали, губы посинели, но зато глаза по-прежнему сияли.
Джулиан наблюдал за нею. Когда он наконец заговорил, его голос звучал холодно и язвительно, совсем не обнаруживая того удовольствия, которое он получал, глядя на нее.
— Заруби себе кое-что на носу. Если ты хочешь продолжать намеченное, то это последний случай, когда ты вела себя подобным образом, живя под моим кровом. Я ясно выразился?
— Не уверена, — ответила Тэмсин задумчиво, натягивая бриджи. — Какое поведение вы имеете в виду, милорд полковник?
Она надела промокшую рубашку, вздрогнув, когда влажная ткань коснулась ее кожи.
— То, что я продолжаю носить эту одежду, плаваю и делаю с вами то, чем мы только что занимались среди цветов?
Она застегнула рубашку и невинно смотрела на него, склонив набок голову. В глазах ее появился озорной блеск, когда она задала ему этот вопрос. Неужели он не признается, что хочет продолжения их любовной игры?
— Оскорбление общественной нравственности, Лютик, — сказал Сент-Саймон строго. — Вот что я имею в виду.
Он повернулся и пошел обратно, по склону, который поднимался прямо к его саду. Руки он засунул в карманы и беспечно что-то насвистывал.
Тэмсин усмехнулась. Да, ему удалось вывернуться из этой ситуации, ни в чем не признавшись, а слова «оскорбление общественной нравственности» можно было трактовать как угодно. Она направилась вслед за ним, взбираясь по склону к дому.
Дойдя до стены, Джулиан остановился, ожидая, пока она поравняется с ним. Под мокрой рубашкой четко выделялись очертания ее маленьких крепких грудей — соски казались темными точками.
— Постой-ка лучше здесь, пока я не принесу тебе плащ, — сказал он. — Если ты войдешь в дом в таком виде, об этом менее чем через час станет известно всей округе. Но знай, что это последний случай, когда я покрываю… тебя… твое… — Его взгляд, праздно блуждая, остановился на ее груди, потом он положил руку ей на голову и повернул ее лицом к себе. Другой рукой он провел по изгибу ее талии и спины. — Я уверен, ты меня поняла.
— Трудно было бы вас не понять, сэр. — В этой ласке было что-то оскорбительное, что-то нарочитое и даже мстительное. Тэмсин отодвинулась и, скрестив руки на груди, уселась на стену. — Я подожду вас здесь.
Она сидела, глядя на море, и постукивала ногами по каменной кладке. Ей, конечно, кое-чего удалось добиться сегодня утром. Но поворота в их отношениях так и не произошло.
Она пожала плечами, стараясь убедить себя, что ей все равно, как он к ней относится, лишь бы продолжал выполнять свои обязательства. Но не хотелось, чтобы он видел в ней врага. Они были слишком похожи, у них было так много общего: жестокость и триумфы войны, они могли получить друг от друга столько наслаждения, и это касалось не только любовной игры. Тэмсин казалось, что совсем рядом, в двух шагах от нее — целая необъятная страна неизведанных радостей, неторопливых бесед у камина, шуток, понятных только двоим, совпадения мнений, но та неведомая страна неусыпно охранялась его раздражением и ее целеустремленностью.
