Она праздно смотрела на вершину утеса, нависшего над рекой Фоуи, но вдруг нахмурилась, завидев две фигуры на фоне безоблачного синего неба. Тэмсин прищурилась, чтобы солнце не мешало смотреть, и разглядела верховых. Они находились слишком далеко, чтобы их можно было отчетливо видеть — было ясно только, что это мужчины, а изящные очертания их лошадей свидетельствовали о том, что животные были чистокровными, и, кажется, поперек их седел висели ружья. Тэмсин размышляла, как долго они там стояли и много ли видели из того, что происходило в бухте и возле нее. Всадники не могли видеть страстного единоборства среди наперстянки — цветы образовали прекрасную защиту и хранили уединение от посторонних взглядов, — но трудно было не заметить две обнаженные фигуры, вбежавшие в море и вышедшие из него.
Тем временем невольные свидетели повернули лошадей и скрылись за утесом. И когда Джулиан вернулся с ее плащом, она не упомянула о возможных зрителях их спонтанного выступления, рассудив, что это могло только подлить масла в огонь его гнева.
— Завернись в плащ и ни с кем не разговаривай по пути в свою комнату, — резко напутствовал ее Джулиан. На нем были рубашка и сапоги, и он выглядел вполне респектабельно. — В доме только начинают просыпаться, так что, если повезет, ты никого не встретишь. После завтрака приходи в библиотеку, и мы примемся за дело. Надень одно из утренних платьев, из тех, что мы купили в Лондоне, — хочу поработать над твоей осанкой.
— Моей осанкой? — переспросила Тэмсин, и в голосе ее прозвучало негодование, если не больше. Но он уже направлялся к дому, шагая быстро и всем видом демонстрируя, что не желает ее общества.
«Осанка? Что, черт возьми, он хотел сказать?»
Тэмсин поспешила вслед за ним и вошла в боковую дверь, но он свернул в гостиную, где подавали завтрак, и предоставил ей самой подниматься наверх, погруженной в мрачную задумчивость и изумление.
Дверь в спальню Тэмсин стояла открытой настежь, и она услышала голос Хосефы, произносящей свой бесконечный монолог перед горничной. На столе стоял поднос с утренним шоколадом и сладкими бисквитами для гостьи его лордства.
Тэмсин надежно закуталась в плащ так, что ее экзотический костюм оказался полностью скрытым, и вошла в комнату с бодрым приветствием:
— Буэнос диас, Хосефа!
— О мисс! — Хосефа еще не успела ответить, как девушка-служанка повернулась к вошедшей с видимым облегчением.
— Я пыталась объяснить вашей горничной, что завтрак сервирован в маленькой гостиной позади библиотеки, но, кажется, она меня не понимает.
— Боюсь, что нет, — улыбаясь, ответила Тэмсин, — но я могу перевести, а если затруднения возникнут внизу, то переведет Габриэль.
— Это тот большой парень, да, мисс? Глаза девушки стали такими же, как ее совершенно круглое лицо.
— Точное описание, — согласилась Тэмсин с усмешкой. — Это ее муж.
Такое объяснение ей показалось наиболее доступным.
— Понятно! — обрадовалась девушка. — Тогда я объясню все мистеру и миссис Хибберт — это дворецкий и домоправительница, — добавила она. — Мы ничего не можем понять, ведь вы приехали так неожиданно, мисс, а его лордство не любит давать объяснения.
Внезапно смутившись, девушка покраснела, вероятно, поняв, что забылась. Она, быстро сделав реверанс, попятилась и выскочила из комнаты, пробормотав, что сейчас принесет горячей воды.
— Да-да, — сказала Хосефа. — Я так никогда и не научусь понимать язык своего мужчины. Такая тарабарщина! Я три раза сказала этой девице, что тебе потребуется горячая вода, а она только пялилась на меня, как идиотка.
— Она тебя не понимает, дорогая, как и ты ее, — пояснила Тэмсин со смехом, сбрасывая плащ, а также все, что скрывалось под ним. — Но Габриэль, полковник или я сама будем тебе переводить. А теперь, какое из этих дурацких платьев мне надеть?
Обнаженная, она прошествовала к гардеробу, прихватив по дороге чашку с шоколадом. Сосредоточенно хмурясь, Тэмсин стояла перед открытым шкафом и разглядывала его содержимое, не забывая время от времени прихлебывать шоколад и откусывать кусочек бисквита.
Тогда они провели пять дней в Лондоне, в отеле «Грийон». Полковник исчез тотчас же, как только убедился, что они устроены, и появился, только когда пришло время отправляться в Корнуолл. Он дал ей список портных и модисток, а также изложил свои минимальные требования к гардеробу предполагаемой дебютантки и оставил ее запасаться тем, что она сочтет нужным.
Тэмсин нашла составление гардероба скучной и утомительной работой, но взялась за дело с мрачной решимостью, не упустив ни одной мелочи, как если бы готовилась к какому-то серьезному мероприятию. Полковник проинспектировал плоды ее трудов накануне отъезда в Корнуолл и нашел их вполне удовлетворительными. Любые мелочи, решил он, забытые или внезапно потребовавшиеся, можно будет купить в Сент-Остелле или Лостуиттле.
Она услышала шум за спиной — это Мэри вернулась с тяжелым медным кувшином горячей воды, от которой поднимался пар, но Тэмсин не обернулась, а продолжала рассеянно перебирать одежду. Ей не нравились все ее платья, но самое большее отвращение вызывало муслиновое с узором в виде веточек, особо отмеченное и одобренное полковником. Она вытянула предмет своей ненависти из шкафа и подняла его, рассматривая на свет. Это было прелестное бледно-лиловое платье с узором более темного цвета и кремовым кушаком к нему.
— Ах! — пробормотала она, бросая эту никчемную вещь на постель. — Оно подойдет лучше всего.
— Такое хорошенькое платьице, мисс, — заметила Мэри восхищенно, прикасаясь к ткани кончиками пальцев. — Оно как раз подходит к вашим глазам.
— Да, пожалуй, — неохотно согласилась Тэмсин и повернулась к умывальнику, где Хосефа уже наполнила таз горячей водой.
Она намыленной губкой смывала соль с кожи, а кожа приобретала красивый матовый блеск… Потом пришлось заняться скучным делом — облачаться в чулки, панталоны и нижнюю рубашку. Столько ненужной одежды, когда солнце светило сегодня так ярко и было так тепло! Она надела батистовую нижнюю юбку, с гримаской лягнув ее коленом.
Хосефа натянула на нее платье через голову, а она просунула руки в пышные короткие рукава движением столь нетерпеливым, что няньке пришлось укоризненно поцокать языком и проверить, не нанесен ли тонкой ткани урон. Наконец платье было застегнуто на крючки, пояс завязан под грудью, и Тэмсин оглядела себя в зеркале. Право же, она совсем была не похожа на себя.
— Волосы отросли, Хосефа. Ты должна их подстричь. — Она провела по гладко прилегающим к голове, как шапочка, волосам. — Они уже спускаются на шею, а челка падает на глаза, Настолько удовлетворенная своим видом, насколько это было возможно в данном костюме, Тэмсин спустилась вниз, в комнату, где завтракали. Полковник, как видно, только что ушел. В эркере у окна, выходившего в сад, стоял только один прибор. Бурно проведенное утро способствовало возбуждению аппетита, и Тэмсин с энтузиазмом накинулась на принесенный лакеем завтрак: блюдо яичницы с беконом и грибами.
