Она добралась до конца улицы. Повернулась спиной к городку и направилась по извилистой дороге, окаймленной высокими изгородями, к Тригартану. Тэмсин очень старалась сосредоточиться на мыслях о родине и думать о том, как чудесно будет снова сражаться бок о бок с партизанами и снова обрести в жизни ясную и четкую цель. И к черту все эти чувства!
Она была так погружена в свои мысли, что не заметила двух незнакомцев, следовавших за ней на некотором расстоянии.
Дэвид и Чарльз держались по одну сторону узкой, уходящей вверх улочки, иногда прячась в дверных проемах, иногда таясь в переулках между домами. Главное, чтоб никто не заметил, как они следовали за ней! Теперь, когда они почти дышали ей в затылок на уединенной и безлюдной проселочной дороге, оба как по команде сунули руки в карманы, и пальцы нащупали там черные шелковые маски. На их лицах появилось одинаковое выражение — глаза засверкали хищным блеском, а рты изогнулись в мрачной ухмылке.
Тэмсин дошла до конца дороги, проскользнула через калитку рядом с каменным загоном для скота и повернула к краю поля, шагая дальше под тенью живой изгороди. Дэвид и Чарльз молча натянули маски и так же молча завязали их.
Тэмсин услышала тихое жужжание шмеля в жимолости и отчаянный треск, когда испуганный фазан взлетел из созревающей пшеницы. Солнце жарко припекало и высушивало землю, из канавы возле изгороди выскочила лягушка. Было тихо, спокойно, почти сонно, но она вдруг почувствовала, как по коже поползли мурашки.
Она остановилась и очень медленно повернулась. К ней приближались двое мужчин в масках: злоба окутывала их, будто облаком. Тэмсин остановилась как вкопанная. В поле не было ни души — никого, кроме нее и этих двоих. Стадо коров подняло головы и с коровьим любопытством уставилось на них сонными карими глазами, продолжая ритмично работать челюстями и жевать свою жвачку.
— Ну-ну, — сказал Чарльз, подходя к ней. — Кажется, это бабенка Сент-Саймона, та, которую мы видели на берегу.
Это были люди с утеса. Ее кузены? Она молчала. Дэвид хихикнул:
— Можешь представить, Сент-Саймон поселил свою шлюху под бесценнейшим кровом Тригартана… да еще рядом со своей сестрой!
Он протянул руку и дотронулся до ее щеки. Чарльз тоже подошел, и она оказалась прижатой к изгороди. И не было надежды убежать. Но она по-прежнему молчала.
— Ты не хочешь рассказать нам что-нибудь о себе? — предложил Дэвид, так сильно ущипнув ее за щеку, что кожа побелела в этом месте.
Тэмсин покачала головой.
— Пердон? — прошептала она.
— Твое имя, шлюха?!
Он ущипнул ее за другую щеку, притянув к себе так, что их лица оказались совсем рядом.
— Твое имя и откуда ты родом?
— Но компрендо, — прошептала Тэмсин, моля Бога, чтобы выражение глаз не выдало ее страха. Если эти двое учуют ее страх, их нельзя будет остановить.
— О, не морочь голову, не притворяйся немой, шлюха! — Дэвид выпустил ее, сделал один стремительный шаг и оказался позади: схватил за руки, завернул их за спину, потом поднял вверх над головой.
Тэмсин знала, что физически не способна защитить себя. Их было двое, и при всей их хлипкости и худобе они были вдвое крупнее ее. Если бы у нее было оружие, хотя бы нож, у нее, возможно, был бы шанс спастись. Но при ней не было ничего. Кроме иголок и ниток, которые она купила для Хосефы. Ее мысли метались в поисках выхода, но сама она продолжала стоять неподвижно. Она была абсолютно уверена, что не должна сопротивляться, если не хочет оказаться искалеченной. Надежды на то, что ее сопротивление поможет освободиться, не было. В них было нечто отвратительное. «Они хуже Корнише», — подумала она отрешенно. По крайней мере у Корнише была причина делать то, что он делал, и она его понимала.
Глаза Чарльза смеялись, но были холодны и ядовиты, как глаза гадюки. Дэвид выпустил ее руки, и, обрадовавшись передышке, она набрала воздуху в грудь, но передышка оказалась недолгой. Чарльз схватил ее двумя пальцами за подбородок и держал до боли крепко, другой рукой он ухватил ее за волосы и потянул назад. Потом с силой прижался ртом к ее губам — она с трудом удержалась от рвоты. Его язык проник к ней глубоко в рот, до горла. Голова у нее закружилась от недостатка воздуха: он заткнул ей рот языком, как кляпом. Ее рука нащупала пакет игл. Каким-то образом удалось вытащить их из кармана, и в отчаянии, уже чувствуя, что теряет сознание, она воткнула их в нежную кожу под подбородком своего врага.
Чарльз взревел, оторвался от ее губ и ударил ладонью по лицу.
— Ах ты дрянь! Клянусь Господом, ты за это заплатишь. Еще не понимая, что случилось, он дотронулся до подбородка, там, где расцвела рубиновая капля. Потом схватил ее за запястье и начал выворачивать руку назад до тех пор, пока она не закричала и пакет с иголками не выпал из рук. Чарльз положил ладонь ей на грудь, сжал сосок, потом ущипнул этот нежный холмик, смотря в лицо и наблюдая, как слезы выступили у нее на глазах, и продолжал стискивать до тех пор, пока она не могла уже сдержать крика боли.
— Пусть прежде споет, — сказал Дэвид, поняв намерение брата по выражению его лица. — Сначала узнаем от нее то, что нам надо, а потом делай с ней, что хочешь.
— Ладно, шлюха! — Пальцы Чарльза снова злобно сомкнулись вокруг ее соска.
— Как тебя зовут? Где Сент-Саймон нашел тебя?
— Бастардо! — Она плюнула ему в глаз, Чарльз заставил ее встать на колени и рванул руки вверх, так высоко вытянув их над головой, что она знала: еще один рывок, и руки будут сломаны. Но даже сквозь слезы она продолжала поносить их по-испански, стараясь совладать с болью и подступающей тошнотой. А ее все держали на коленях на жесткой земле, и голова клонилась и падала на грудь.
И вдруг картина резко изменилась: раздался рев, крик дикой, звериной ярости, от которого содрогнулась даже Тэмсин. Внезапно ее руки оказались свободными, а людей в масках как не бывало. Она тупо подняла голову и увидела их сквозь слезы, струившиеся по щекам, — они убегали с такой скоростью, будто их преследовали все фурии ада.
Все еще не переставая страшно кричать, мимо нее пронесся Габриэль, но вдруг остановился. Грязно ругаясь, он бросил погоню и подбежал к скорчившейся на траве фигурке. Он упал на колени рядом с ней:
— Ох, малышка… Я позже с ними разделаюсь. Габриэль поднял ее и, баюкая и раскачиваясь, прижимал к своей широкой груди, будто она была маленьким ребенком. Лицо ее побелело, глаза были похожи на фиолетовые камни, и несколько минут она, молча и дрожа, лежала у него на руках. Потом оттолкнула его с невнятным бормотанием. Она все еще ощущала вкус языка этого человека, и ее вырвало в канаву.
— О, я убью их, я буду их резать дюйм за дюймом, — тихонько причитал Габриэль, поддерживая ее, пока она стояла, наклонившись. — Я буду их выслеживать, как псов, да они и есть псы, а когда найду, сниму с них шкуру устричной раковиной.
Тэмсин знала, что это не пустая угроза.
