Когда после ранней верховой прогулки он возвращался из конюшен, его привлек на кухню восхитительный аромат клубничных тартинок госпожи Рейд. Подойдя к двери на кухню, Джонни застал ее за любопытным занятием: она раскладывала еще горячие тартинки по деревянным коробкам. Закончив с этим, госпожа Рейд строго обратилась к двум помогавшим ей мужчинам:
— А теперь езжайте, да поосторожнее. И запомните: никаких резких остановок! Я хочу, чтобы милая леди Грэм получила все в целости и сохранности.
Услышав имя Элизабет, Джонни буквально врос ногами в посыпанную гравием дорожку и подумал, что он, вероятно, ослышался.
— Когда приедете к леди Грэм, передайте, что пироги совсем мягкие, только сегодня испеченные. Пускай ест их сразу же, а не то высохнут. И тартинки тоже только что из печки, а не прошлогодние. Скажите, что свежая клубника у нас будет еще недели две, так что в следующий раз пришлю ей снова.
Само по себе упоминание имени Элизабет не поразило бы его так сильно. Он полагал, что общение с Рокси помогло ему загнать воспоминания о леди Грэм в самый дальний уголок сознания. Однако тот факт, что между ней и его домашними существовало, оказывается, какое-то общение, вновь извлек их на поверхность, как будто они вновь делили если и не кров, то, по крайней мере, домоправительницу. Джонни изо всех сил пытался сохранить хладнокровие, но помимо его воли перед глазами опять возник образ Элизабет — такой, какой он видел ее в постели в их последнее утро. Ему даже почудилось, что он вновь ощущает ее запах…
После отъезда леди Грэм Джонни раз и навсегда перестал пользоваться клеверным мылом госпожи Рейд, настолько явственные воспоминания о коже Элизабет вызывал его запах.
— Раненько ты сегодня поднялся, Джонни! — окликнула его госпожа Рейд, отвлекшись от своих манипуляций и заметив стоявшего у двери хозяина. — Не проголодался после прогулки?
Не обратив внимания на обращенный к нему вопрос, Джонни мягко поинтересовался:
— Что здесь происходит?
Ему было интересно узнать, как долго уже продолжается обмен между его домом и Элизабет.
— Я тут кое-что приготовила вдобавок к тем книгам, которые Монро то и дело ей посылает. Ты ничего не хочешь ей передать? У Джеда отличная память, перескажет все слово в слово.
Джонни подумал, что нет такого послания, которое он мог бы на словах передать Элизабет через Джеда. Он мог бы многое сказать ей, но… Вслух же он произнес:
— Почему бы вам не послать ей наших новых вин. Впрочем, — быстро добавил он, — вряд ли они перенесут это путешествие.
— Да нет, доедут, да еще как! — лучезарно улыбнулась госпожа Рейд. — Я уже послала ей два ящика шампанского. Ведь все дамы так его любят.
Помимо воли Джонни улыбнулся, причем не от добродушной наивности своей домоправительницы, а из-за того, что представил себе, как Элизабет смакует его шампанское. «А может, она к нему даже не притронулась?» — подумал он. Ведь в ту ночь в комнате, что находится в башне, она отказалась, когда он предложил ей вина.
«Как мало я о ней знаю», — размышлял Джонни, одновременно удивляясь тому, как прочно укоренилась Элизабет в его мыслях за последние месяцы. Конечно, в Эдинбурге Рокси помогала ему избавиться от воспоминаний об англичанке, точно так же, как и бурная торговая деятельность, которую он развернул после прибытия своих кораблей и поездки на континент. И все же был ли он пьян или трезв, бодрствовал или спал, леди Грэм неотступно присутствовала в его мыслях.
— Где Монро? — спросил Джонни. Ему неожиданно подумалось, что Монро может знать, пила ли Элизабет его шампанское, и захотелось спросить об этом кузена. Захотелось так сильно, как если бы его душевное состояние и вообще весь день напрямую зависели от ответа на этот вопрос. Когда же, следуя указаниям госпожи Рейд, несколькими минутами позже он обнаружил кузена в библиотеке, то упал в глубокое кресло и, откинувшись на спинку, будничным тоном спросил:
— Она пьет шампанское?
— Кого именно ты имеешь в виду, говоря слово «она»? — с усмешкой осведомился Монро, отрывая взгляд от редкого издания «Архитектуры» Витрувиуса и думая, почему Джонни понадобилось так много времени, чтобы наконец заявиться к нему за объяснениями. Ведь он вернулся домой уже два дня назад.
— Ты прекрасно понимаешь, кого я имею в виду под словом «она», и в твоем распоряжении имеется ровно три секунды, чтобы дать мне точный ответ. Иначе не успеет солнце зайти, как возведенные тобой новые стены будут разрушены к чертовой матери.
— Да, и оно ей очень понравилось, — натянуто ответил Монро, — но должен заметить, что, когда со мной начинают разговаривать грубо, с моей памятью что-то происходит и я забываю многие веши.
— Ублюдок.
— А я-то думал, что женщины тебя ничуть не интересуют, — невинным тоном парировал Монро.
— Меня не интересуют женщины в целом, но одна из них сводит меня с ума, и тебе это прекрасно известно.
— И неужели даже восхитительная Рокси больше не может раздуть это пламя?
— Лишь время от времени. А теперь рассказывай мне все от начала и до конца, пока я тебя не задушил.
— Ну что ж, я принимаю твои извинения, — с усмешкой ответил Монро. — Что же конкретно тебя интересует?
— Все. Что она делает, как выглядит, есть ли у нее кто-нибудь. Последнее — самое главное.
И Монро принялся рассказывать Джонни все, что ему было известно об Элизабет.
Уже после того, как Джонни задал кузену множество вопросов, удовлетворенный тем, что Монро действительно рассказал ему все, что мог, Джонни поблагодарил двоюродного брата:
— Похоже, у нее все в порядке, и отец держится от нее на расстоянии. Это хорошо. — А затем, как если бы между ними только что не было никакого разговора, неожиданно спросил: — Ты готов выехать вместе со мной примерно, пятнадцатого числа?
— Куда?
— В Эдинбург, на сессию, куда же еще!
— А-а, — протянул Монро, — а я было подумал, что ты решил навестить леди Грэм, учитывая то неутолимое любопытство, которое ты испытываешь по отношению к ее жизни.
— Может, и испытываю, но, по крайней мере, я еще не вконец безмозглый, — с улыбкой ответил Джонни. — Элизабет Грэм в некотором роде представляет собой ящик Пандоры, наполненный политическими и личными неприятностями, которые способны превратить мою эгоистическую жизнь в подлинный кошмар. Ни одна из женщин не стоит таких жертв, — добавил он с ленивой иронией. — А теперь, если сегодня я тебе не понадоблюсь, то после завтрака я намерен отправиться в поместье в Блэквуд и посмотреть, можно ли приступать к вырубке леса. — И Джонни порывисто встал. Ему не терпелось выйти.
Монро покровительственным взмахом руки позволил ему идти, и лорд Равенсби покинул библиотеку.
Однако, несмотря на то что Джонни пытался убедить себя в том, что вовсе уж не так сильно интересуется Элизабет, она решительно не желая покидать его воображение. Когда же вечером управляющий поместьем Гибсон ужинал с мажордомом и госпожой Рейд, он сообщил:
