Джонни заметил, что уже несколько секунд не дышит, и медленно выдохнул:
— Понятно…
Монро поднял голову и встретился глазами со взглядом кузена.
— Ты не дашь ей ничего, кроме боли. Ты не способен на постоянство. Если тебе скучно, найди кого-нибудь другого и развлекайся.
— Ты рассердишься, если я все же поеду с тобой в Ти-виотдейл?
— Скорее, огорчусь. Элизабет Грэм слишком неопытна, чтобы противостоять твоему дьявольскому обаянию, и мне будет горько смотреть, как в конце концов ты затащишь ее в свою постель.
— Предположим, я буду вести себя как джентльмен и не стану покушаться на ее добродетель — такой вариант тебя устроит?
— На это ты не способен.
— Это почему же?
— Ты никогда этого не умел.
Джонни пожал плечами.
— А вдруг?
— «Вдруг» для нее — не защита.
— А ты не думал, что ей, может, и не нужна никакая зашита?
— От тебя — нужна.
— Какое неожиданное рыцарство со стороны моего братца-бабника!
— Элизабет не такая, как остальные, — медленно заговорил Монро, словно подбирая каждое слово и желая как можно точнее объяснить владеющие им чувства. — Она — как маленькая хрупкая птичка, раненная злобой и жадностью своего отца. Она нуждается в защите больше, чем такие женщины, как Джанет Линдсей. — Лицо Монро скривилось, и он отвернулся к окну, выходившему в обнесенный стеной сад. Затем он вновь повернулся к двоюродному брату и, тяжело вздохнув, сказал: — Я не должен потакать твоему и без того раздувшемуся самомнению, но приходится признать, что она уже почти влюблена в тебя.
Джонни поймал себя на том, что польщен этим вынужденным признанием Монро. Это было ново, поскольку обычно, когда в него влюблялась какая-нибудь женщина, единственным чувством, которое начинал испытывать Джонни, было чувство неловкости. Но чтобы он испытывал удовлетворение? Никогда!
— Что заставляет тебя так думать?
— Я наблюдал за ней в Голдихаусе — еще до того, как ты соблазнил ее в последнюю ночь.
— Это она тебе рассказала?
— Господи, конечно же, нет! Тут и говорить ничего не надо было. Вы оба просто светились на следующее утро.
Джонни недоуменно вздернул бровь.
— Обычно я не имею привычки светиться.
Монро нетерпеливо дернул плечами.
— Называй это как угодно. А потом, пока мы ехали к Раундтри, она просто не сводила с тебя глаз, да и ты не мог от нее оторваться.
— Просто она удивительно хороша… — Воспоминания о ночи, проведенной с Элизабет, снова ворвались в его мозг и разгорячили кровь. Чтобы унять охватившее его волнение, Джонни сцепил пальцы на тонком бокале. Позабыв о коньяке, плескавшемся в бокале, и глядя куда-то вдаль поверх головы Монро, он задумчиво проронил:
— Я ничего не могу обещать… — Взгляд его снова обратился к Монро и, испустив, в свою очередь, тяжелый вздох, он продолжил: — Черт побери, по крайней мере, я попытаюсь. Но ничего другого сказать не могу. Мне вообще непонятно, с чего это я решил разыгрывать из себя джентльмена! Ведь я мог бы поехать на свадьбу к Жилю без твоего согласия, мог бы уложить в постель Элизабет Грэм, не спрашивая у тебя разрешения. Соблазнение женщины — это игра, от которой трудно отказаться, и не только мне, а любому мужчине. Ответь мне, Монро, почему я борюсь с самим собой, ибо своим умом я этого понять не в силах.
— Потому что Элизабет Грэм не такая, как все остальные высокородные потаскухи, которые были у тебя до этого. Она по-настоящему добродетельна.
— Я не люблю добродетельных женщин.
— Скажи лучше, что ты не любишь всех остальных добродетельных женщин, кроме нее.
— Откуда тебе знать, может, сейчас она валяется на сеновале с несколькими из своих телохранителей? Она ведь женщина страсти, тут ошибки быть не может.
— Ты бы согласился поставить большую сумму денег на то, что твое предположение правильно?
Откинув голову на спинку кресла, Джонни из-под полуприкрытых ресниц внимательно рассматривал Монро, на лице которого застыло выражение непоколебимой уверенности в своей правоте. Губы его вытянулись в тонкую нитку, пальцы так сильно сжимали бокал, что тот, того и гляди, мог лопнуть.
— Ты начинаешь меня раздражать, черт тебя побери!
— Потому что я прав, и ты это знаешь, как бы тебе ни хотелось, чтобы Элизабет Грэм была такой же доступной, как твои остальные аристократические подружки.
— Откуда в тебе это морализаторство, Монро? Почему именно сейчас? Почему именно по отношению ко мне? Почему из-за этой женщины, которую мы оба так мало знаем?
— Ты можешь проклинать тот день, когда ты ее встретил, можешь пытаться обманывать самого себя…
— И да будет так, аминь, — мрачно пробормотал Джонни, отставляя в сторону коньяк, словно тот утратил вкус.
— Ты, в конце концов, просто можешь забыть ее, — закончил фразу Монро, и в глазах его мелькнул задорный огонек.
— А вот это у меня скорее всего не получится. Ее образ не выходит из моей головы ни на минуту — неважно, пьян я, или трезв, или лежу в постели с кем-то еще…
— В таком случае попробуй отнестись к ней благородно.
— Каким образом?
— Ухаживай за ней.
Глаза Джонни тревожно округлились:
— Ради всего святого, для чего?
— Чтобы жениться, разумеется.
— Типун тебе на язык! Мне двадцать пять лет!
— В таком случае я предсказываю тебе большие трудности. — В глазах Монро прыгали озорные искорки. Он наслаждался изумлением, читавшимся на лице Джонни.
— Черт! — вырвалось у того. Джонни вконец растерялся.
— Или же не езжай на свадьбу в Хоувик.
— Я хочу увидеть ее. Не спрашивай почему. Если бы я это знал, то смог бы отговорить самого себя и без твоей помощи.
— Что ж, я предчувствую, это будет любопытная поездка, — ухмыльнулся Монро. — Может, заключим пари на твою силу воли?
— Что касается меня, то я не поставил бы на свою силу воли ни единого шиллинга, мой дорогой Монро. — На лице Джонни появилась легкая ироничная улыбка. — В конце концов, я не так часто практиковался в том, чтобы ее закалить.
— Ты вообще никогда не практиковался, так что это будет очень любопытный эксперимент, — весело подхватил Монро.
Внезапно рассмеялся и сам Джонни.
— Господи, это же будет преступлением против природы!
— Только против твоей природы, мой друг.
— И возможно, против природы… леди Грэм, — тихо выдохнул Джонни.
12
В это же самое время леди, о которой беседовали двое мужчин в Равенсби-хаусе, садилась в экипаж, чтобы отправиться в недолгое путешествие в Хоувик, лежавший по другую сторону границы. Вооружившись многочисленными пособиями по строительному делу, эскизами нового дома, дюжиной платьев и радостным настроением, Элизабет не могла дождаться, когда наконец она увидится с Монро. Она не хотела признаться себе в том, что ее радость по поводу возобновления дружбы с Монро имела хоть какое-то отношение к его красивому и мужественному кузену. Точно так же Элизабет старательно отгоняла от себя мысли о том, почему она едет на свадьбу родственницы, с которой была едва знакома.
