— Нет, это не так. Ты должна была мне сообщить.
— Для чего? Скажи мне, ради Бога. Ты готов жениться на мне только в том случае, если я ношу твоего ребенка, а иначе — никогда?
— А ты хотела, чтобы моего ребенка воспитывал другой мужчина? — огрызнулся он в ответ.
— Разве несколько других этим не занимаются?
— Я говорю именно об этом ребенке, черт побери! — разъярился Джонни. В данном случае не могло быть никаких сомнений в его отцовстве. Ребенок, которого носила под сердцем Элизабет, был его, и это многое меняло.
— Ты пьян, — презрительно бросила Элизабет, уловив исходивший от него запах бренди. — Завтра ты проспишься и сам будешь удивляться, что за пьяная причуда занесла тебя в такую даль.
— Я не пил в течение последних семи часов, — процедил Джонни сквозь сжатые зубы. — Я отвратительно трезв и требую ответа на поставленный мною вопрос. — Он прижал Элизабет к шершавому камню церковной стены и продолжал свистящим шепотом: — А теперь, мадам, извольте отвечать.
— А может, это вовсе не твой ребенок?
— Неудачная попытка, Битси, попробуй еще разок. О том, что отец твоего ребенка именно я, знают даже слуги, даже возчики — да все кругом, кроме разве что меня самого.
— Я не хочу быть нужной тебе только потому, что в моем животе — твой ребенок. Хотя бы это ты можешь понять? — От гнева и обиды губы Элизабет сжались в тонкую линию.
— Коли ты любишь простые объяснения, — горячо ответил Джонни, — то я просто не хочу, чтобы ты выходила замуж за Джорджа Болдуина.
— А стал бы ты против этого возражать, если бы я не носила твоего ребенка?
Джонни не ответил, и за это Элизабет почти возненавидела его.
— Ну вот… — очень тихо подытожила она. — Мне очень жаль, что ты приехал в такую даль совершенно бесцельно.
— Значит, ты просто не поняла моей цели. Мы уезжаем домой в Голдихаус.
— Редмонд этого не допустит.
Про себя Джонни с удовольствием отметил, что о Джордже Болдуине она не обмолвилась ни словом.
— Почему бы нам не спросить об этом у него самого, — предложил он, вытягивая Элизабет из тени к двери под лестницей, которой пользовались лишь монахи. Через несколько секунд в глаза им ударил солнечный свет. Они оказались на улице между двумя отрядами вооруженных людей.
— Я забираю ее обратно в Голдихаус, — заявил Джонни Редмонду, — Есть ли у вас какие-либо возражения, которые не могут быть разрешены? — Он оценивающе оглядел собравшееся на площади войско. — Скажем, четырьмя или пятью сотнями людей?
— Я не хочу никуда ехать! — крикнула Элизабет.
Редмонд бросил быстрый взгляд на Джонни и недоуменно вздернул бровь.
— Вы что, лишились своего серебряного языка, Равенсби?
Джонни лишь раздраженно передернул плечами. Он был сердит так же, как и невеста, и, подобно ей, окончательно запутался в самом себе.
— Даю вам две недели, Равенсби, чтобы вы разобрались между собой. После этого я за ней приеду.
Элизабет устремила ошеломленный, неверяший взгляд на начальника своей охраны.
— Иуда! — воскликнула она. — Вы сговорились, а я выступаю пешкой в какой-то вашей гнусной игре.
— Для вас это будет испытанием, Равенсби, — отчеканил Редмонд, не сводя с Джонни пристального взгляда. — А вам, Элизабет, необязательно оставаться там все эти две недели. Если он не выдержит испытания, вы можете вернуться раньше и выйти за Джорджа Болдуина.
— А может, и мне будет предоставлено слово? — не веря своим ушам, вставила Элизабет.
— Через две недели.
— Черт бы тебя побрал, Редмонд! Когда ты успел превратиться из охранника в моего ангела-хранителя?
«Сегодня утром, когда увидел вас плачущей перед отъездом в церковь», — хотелось сказать тому, но он не желал снабжать Равенсби дополнительными козырями против своей хозяйки и потому ограничился извинением:
— Если через две недели вы сочтете нужным меня уволить, то сделайте это, миледи, — поклонившись Элизабет, спокойно произнес он и подсадил ее на низкорослую кобылу под дамским седлом, предусмотрительно захваченную Джонни.
Триста мужчин из клана Кэрров пустились в обратный путь, только на сей раз с ними ехала женщина.
После того как кавалькада Кэрров оказалась на территории Шотландии, большая часть мужчин отправилась по домам, оставив лишь небольшой эскорт, который должен был в сохранности доставить Элизабет в Голдихаус. Чтобы не слишком утомлять ее, они пустили лошадей шагом и часто останавливались в придорожных трактирах и гостиницах — передохнуть и освежиться.
Джонни, впрочем, не слезал с коня. Он все еще чувствовал себя слишком напряженно для того, чтобы спокойно и естественно разговаривать с Элизабет, тем более что на них все время были устремлены глаза посторонних. Поэтому каждый раз, когда путники заходили в какое-нибудь заведение, Джонни неизменно оставался снаружи, предоставляя честь развлекать Элизабет Монро, Адаму и Кинмонту.
К Голдихаусу они подъехали после десяти. Все окна в доме горели, вдоль дорожки ярко пылали факелы, освещая им путь. Здесь знали об их прибытии и готовились к нему, поскольку еще от Джедбурга Джонни выслал вперед себя гонцов.
Элизабет подумала, что если бы ее сейчас не привезли сюда помимо воли, как какой-нибудь баул, она бы, пожалуй, испытала радость от возвращения в этот дом. Если бы Джонни Кэрр приехал за ней потому, что любил, счастью ее не было бы границ. Но приезд его был вызван только тем, что он не пожелал отдавать своего ребенка другому, и теперь она проклинала его за эту высокомерную гордость.
Она положила столько сил, чтобы выстроить собственную жизнь, неподвластную никакому контролю со стороны мужчин, она даже отдала себя Джонни Кэрру — открыто и свободно, впервые в жизни выбрав мужчину по собственному усмотрению. А он даже не заметил этого. Если же и заметил, то не придал никакого значения. Она могла бы снова стать собственностью Хотчейна или отца, только на этот раз ее приобрел Джонни Кэрр. При мысли об этом сердце Элизабет наполнилось злостью.
Все слуги Джонни приветствовали ее с распростертыми объятиями. Госпожа Рейд хлопотала вокруг нее, как мать после нежданно найденной дочери, кругом были улыбки и слова радости. Данкейл Вилли с улыбкой во весь рот отвесил Элизабет глубокий поклон и почтительно обратился к ней от имени всех слуг:
— Для нас большая честь снова видеть вас в Голдихаусе, ваша милость.
Затем по знакомым ей уже ступеням целая гурьба служанок проводила ее в ту самую комнату в башне, и там ее радостно встретила Хелен.
— Ничего не делайте, миледи! — затараторила розовощекая горничная. — Ложитесь и отдыхайте после дальней дороги. Я сама обо всем позабочусь. — И с изящным реверансом девушка подвела Элизабет к заботливо застланной постели.
