В поле, что раскинулось позади Аллентона, к ним присоединился отряд из двухсот людей Кэрра, и теперь на лицах всех всадников можно было видеть удовлетворенные ухмылки. Две сотни Кэрров могли пробить себе дорогу где угодно и сразиться с любым отрядом, посланным в погоню. Они ликовали.
— Мой брат находится в подземелье замка Харботтл, — сообщил Джонни Элизабет вскоре после того, как они въехали в узкий, круто поднимающийся проход Шевиотских гор. Если за ними и выслали погоню, то ее еще не было видно. По ту сторону границы лежала Шотландия. Вскоре они будут в безопасности, и Джонни хотел, чтобы она знала цену своей свободы. — Если вы пообещаете оставить в сохранности мои барабанные перепонки, я освобожу вам рот.
Элизабет кивнула, и он развязал белый льняной платок, служивший кляпом.
— Хорошо, Джонни Кэрр, — произнесла она, обретя способность говорить. Теперь Элизабет поняла, с какой целью ее похитили, и, прекрасно разбираясь в сети махинаций, которую представляла собой приграничная политика, уже не боялась за свою жизнь. Тон ее был деловитым и собранным. — Я полагаю, что ваш брат очень скоро окажется в вашем доме в Равенсби. Отец слишком дорожит моими деньгами.
— Я знаю, — усмехнулся лэйрд. Прежде чем посмотреть ей в глаза, он неторопливо и оценивающе скользнул взглядом по телу Элизабет. — Какая жалость, что Робби попал в плен. Я бы не возражал против того, чтобы оставить вас для себя.
Его улыбка оказалась заразительной, и Элизабет улыбнулась в ответ. Ей припомнились истории, которые рассказывали про этого человека. Помимо отчаянно смелых набегов, он славился также своими любовными похождениями.
— Что ж, моих денег хватило бы на вас обоих. — Глаза Элизабет изучали Джонни Кэрра так же медленно и внимательно, как минуту назад он рассматривал ее. — Впрочем, мы сейчас не на рынке, и я не собираюсь выбирать себе хозяина. Прошу не забывать об этом, — добавила она совсем иным, предостерегающим, тоном, и Джонни сразу заметил это. — Но если бы это было так, — продолжала Элизабет, причем ее голос и зеленые глаза вновь потеплели, — я бы наверняка выбрала вас.
Джонни Кэрр был удивлен. Мало того, что эта женщина не выказывала никаких признаков страха, она еще рассуждала по-мужски здраво. Как ни странно, но на долю секунды Дочь лорда Годфри вызвала у него восхищение. Кроме того, если несколько дней назад, строя планы похищения, он думал о ней всего лишь как о безликой заложнице, на которую ему предстояло выменять брата, то теперь в душе Джонни шевельнулось какое-то иное чувство. Он чувствовал, как в такт скачке вздрагивает ее мягкая грудь, и испытывал новое, неожиданное чувство.
Поймав себя на этом, Джонни стал думать о младшем брате, который томится сейчас в сыром подземелье, и постарался направить свои мысли в более благоразумное русло. Он не мог допустить, чтобы переговоры об освобождении Робби были поставлены под угрозу. Он не имел права прикасаться к Элизабет Грэм. Да и зачем! Джонни и без нее мог иметь столько женщин, сколько бы захотел. И все же какой-то гадкий голос внутри его шептал: «Но ни одной — с такой белой кожей, чудесными волосами и зелеными глазами…»
Джонни резко выкрикнул команду, приказывая отряду остановиться, и велел пересадить Элизабет на другую лошадь. Теперь ей предстояло ехать самой. Джонни вовсе не устал — просто он не доверял самому себе и боялся, что не сможет выдержать еще двух часов скачки, в течение которых восхитительная грудь Элизабет Грэм будет подрагивать в дразнящей близости от него.
Когда через несколько секунд, развязав ее путы, Джонни пересадил женщину на другого скакуна и вручил ей поводья, Элизабет взглянула на него с понимающей улыбкой, словно читая его мысли.
— Так вам будет удобнее, — бесстрастным и любезным тоном пояснил он.
— И вам, я полагаю, тоже, — был ответ. Элизабет вовсе не флиртовала, она просто констатировала факт и не могла удержаться от улыбки, видя раздвоение, происходившее в душе лэйрда Равенсби. По слухам, у этого человека был целый легион женщин, и вот сейчас он был вынужден усмирять свои инстинкты, чтобы не поставить под угрозу свободу младшего брата.
— Не сомневаюсь, что вы пробудете в Равенсби совсем недолго.
Его волосы черным шелковым покрывалом лежали на серебристой броне наплечного панциря.
— Разумеется.
Они оба были практичными людьми и понимали, что поставлено на кон. Ее отец ни за что не согласится потерять богатство дочери из-за одного человека, томившегося в его подземельях.
— Когда мы окажемся в Асуэйфорде, то отправим вашему отцу послание. — Словно чувствуя тревогу, охватившую хозяина, его конь беспокойно танцевал, сдерживаемый лишь твердой рукой наездника, крепко натянувшей поводья.
— В таком случае мне придется наслаждаться вашим гостеприимством не более двух дней, — невозмутимо заметила Элизабет. Как и Джонни, она говорила крайне любезным тоном, и со стороны могло показаться, что эти двое обсуждают, как им лучше провести свободное время.
— Да, не более двух дней, — согласился Джонни, продолжая сдерживать коня.
Элизабет заметила, что у него удивительно красивые руки: большие, загорелые, с длинными, сильными пальцами.
— А возможно, даже меньше, — добавила она, внезапно почувствовав, что близость этого мужчины поднимает внутри ее жаркую волну.
Джонни не ответил, ограничившись кивком.
«Очень недолго!» — снова шепнул ему скабрезный голосок.
Внезапно он отпустил поводья, и его любимый черный жеребец резко рванулся вперед, оставив прекрасную светловолосую Элизабет Грэм далеко позади — на безопасном Для Джонни Кэрра расстоянии.
Больше до тех пор, пока они не добрались до Равенсби, Джонни с ней не заговаривал.
4
Голдихаус — укрепленный замок, который многократно достраивался и изменялся в течение веков, — в итоге превратился в роскошный дворец, представляющий собой смешение всех европейских архитектурных стилей — от готического до неоклассического. Расположенный в обширном парке у реки Твид, это сооружение представляло собой четырехугольный комплекс строений и являлось, как подумала Элизабет, самым величественным из всех, которые ей доводилось видеть.
Стены из грубого необработанного камня отсвечивали золотом в лучах заходящего солнца, ярко выделяясь на фоне темных елей и буковой рощи, недавно одевшейся в новую листву. Окна замка блестели подобно огромным драгоценным камням.
Отряд въехал на мощеный двор замка, и Элизабет подумала, что подобное великолепие скорее под стать какому-нибудь принцу эпохи Возрождения, нежели неотесанному вояке из Приграничья.
Из дома высыпала целая орава людей, спешивших навстречу вернувшимся воинам, и вскоре Элизабет обнаружила, что ее окружили не менее четырех слуг, наперебой старавшихся помочь ей сойти с коня. В суматохе, которая воцарилась, когда две с лишним сотни всадников начали спешиваться, Элизабет стала оглядываться в надежде заметить лэйрда Равенсби, но того нигде не было видно. Сквозь сутолоку коней и людей Элизабет провели внутрь замка через тяжелые, обитые железными заклепками двери, установленные еще в те дни, когда его обитателям нередко приходилось отражать набеги неприятеля. Огромная зала раскинулась вокруг нее подобно сказочной пещере с сокровищами. Стены, взлетавшие на высоту пятнадцати метров к ребристым сводам готического потолка, были увешаны бесценными коврами, а в одной из них пылал огромный камин.
