— Не беспокойтесь, прошу вас, — обратилась к ним Анжелика как можно приветливее, — не обращайте на меня никакого внимания. Продолжайте. Я совсем не хотела бросить камешек в ваш огород. Вы правильно делаете, что подкрепляетесь. Но позвольте заняться этим и графине де Пейрак. Вы пошлете мне то, что я просила, мадам Каррер, и поскорее… Абигель, моя дорогая, не могли бы вы меня проводить? Мне нужно сказать вам кое-что наедине.
Поднявшись на первую ступеньку лестницы, ведущей в ее комнату, Анжелика, обернувшись, обратила доверчивый взгляд к жене мэтра Берна.
— Абигель, сомневаетесь ли вы во мне? С трудом удерживаемая маска исчезла, и стало видно, как Анжелика изнурена. Абигель потянулась к ней.
— Мадам, ничто не может поколебать мои дружеские чувства к вам, если они для вас не обидны.
— Как раз наоборот, моя милая Абигель. Я всегда высоко ценила вашу дружбу. Разве я могу когда-нибудь забыть, как вы были добры ко мне, когда я прибыла в Ла-Рошель с ребенком на руках? Вы не оттолкнули бедную служанку, какою я была тогда. Оставьте этот подобострастный тон, он неуместен между нами. И спасибо за то, что вы меня поддержали. Вы вернули мне мужество. Я не могу еще объяснить вам, что происходит, но самое ужасное — это то, что хотят вам внушить злые голоса.
— Я в этом твердо убеждена, — заявила дочь пастора Бокера.
Сколько же очарования было в целомудренной и чистой молодой женщине из Ла-Рошели, которая словно расцвела в связи с приближением материнства.
Счастье еще более облагородило ее.
Ее чистые глаза светились симпатией. Не в силах сдерживать себя, Анжелика склонилась и прижалась лбом к плечу Абигель.
— Абигель, я боюсь. Мне кажется, что я втянута в адский водоворот.., что опасности грозят отовсюду, что я в кольце. Если он не любит меня больше, что со мной будет?.. Я не виновата.., не так виновата, как утверждают злые языки… Но все объединились, чтобы меня осудить.
— Я уверена в вашей порядочности, — сказала Абигель, прикоснувшись рукой ко лбу Анжелики, чтобы ее успокоить, — я буду всегда с вами. Я вас так люблю.
Услышав звук шагов, Анжелика приняла бодрый вид. Никто, кроме Абигель, не должен видеть ее слабости. Доброта этой молодой женщины придала ей силы.
Она заговорщически подмигнула своей подруге.
— «Они» очень хотели бы, чтобы я уехала, не так ди? — спросила она. — Они уже не могут терпеть присутствие в Голдсборо такой грешницы, как я! Но не бойтесь ничего, Абигель. Я приехала, чтобы присутствовать при ваших родах, и я останусь с вами, пока буду вам нужна, даже если они устроят мне адскую жизнь.
Увы! Этому желанию не суждено было осуществиться, как и ее мечтам посидеть у очага своих друзей, обменяться новостями. Затем сделать все необходимое по хозяйству, проверить счета. А потом устроить большой праздник, куда пригласить экипажи всех судов, стоящих на якоре в порту. Летом всегда есть предлог для праздника. И нельзя медлить, ведь теплый сезон так скоротечен. Нужно жить в два, в три раза активнее, всем запасаться, всем торговать — недаром летом здесь скапливается столько людей, так бурлит жизнь. Скорее! Скорее! Едва успев кончиться, зима вернется!
Однако действительность мало походила на мечты Анжелики. Для нее эти летние дни были совсем не праздничными, они катились, как грязный поток, неся в себе страсти, огорчения, безнадежность. И час от часу нарастала волна зловещих опасностей.
Глава 9
О чем же думал Жоффрей? Как решил он судьбу Анжелики? И судьбу Колена?
Его молчание, его нарочитое отсутствие стали невыносимы.
Каждую минуту этого дня, который казался ей веком, она то боялась, то надеялась, что он ее позовет. Она предстанет перед ним с трепетом, пусть, но это все же лучше навязанной ей графом неопределенности. Возможность кричать, бушевать, умолять, упрашивать и самой обвинять вернула бы ее к жизни.
Бешенство, гордость, инстинкт самозащиты, которые поддерживали ее утром, рассыпались по мере того, как текли часы. Отстраняя ее от себя, делая вид, что ее не существует, он подвергал ее настоящей пытке, которая подавляла силу ее характера, и она с трудом заставила себя проглотить несколько кусочков из того, что прислала ей мадам Каррер.
После обеда она отправилась на поиски Кантора и нашла его в порту, деловитого и озабоченного.
— Не слушай сплетен, которые тут ходят на мой счет, мой мальчик, — сказала она в сильном волнении. — Ты ведь знаешь, как суеверны окружающие нас люди. Не они ли объявили меня когда-то.., квебекской Дьяволицей? Достаточно женщине попасть в плен к пирату, как клеветники начинают плести свои сети. Золотая Борода вел себя по-рыцарски по отношению ко мне, и когда-нибудь я расскажу тебе, кем он был, и как объяснить мои дружеские чувства к нему.
— Во всяком случае, я не буду присутствовать при его казни, — заявил Кантор, явно не расположенный обсуждать этот вопрос. — Сегодня же с началом прилива я отплываю на «Ларошельце», командование которым мне только что поручил отец.
Он выпрямился, гордый тем, что в пятнадцать лет ему доверили обязанности капитана, и ясно было, что его не слишком заботили подводные течения, волновавшие маленькую колонию. Он был доволен, что вернулся вовремя и успел принять участие в морском сражении и еще более доволен тем, что отправляется в океанское плавание капитаном, что перед ним открывается притягательная для него жизнь моряка. Полный сознания своей важности, он добавил:
— Я должен доставить в Хоуснок партию товаров, которые затем будут переправлены в Вапассу Куртом Рицем, а также шестерых рекрутов.
— Как, — воскликнула Анжелика, — в Вапассу отправляется через несколько часов груз, а меня даже не предупреждают?… Лорье! Лорье!, — позвала она проходящего мимо мальчишку, — помоги мне собрать ракушки для Онорины…
Она едва успела написать записку Жонасу и Малапраду.
— Поспеши, поспеши, прилив не будет ждать, — поторапливал ее Кантор.
Швейцарец Курт Рид стоял на молу с алебардой в пуке следя за погрузкой в шлюпку тюков и своих людей, немцев и швейцарцев по происхождению, одетых в парадную одежду, являвшую собой своеобразную разновидность одежды ландскнехтов. Их костюм состоял из короткого, в обтяжку, камзола с пышными, прорезанными вдоль рукавами, коротких штанов цвета лютика, с большим напуском, собранных у колен и украшенных по всей длине алыми лентами, колебание которых придавало одежде помпезность. Согласно полуприличной и славной моде прошедшего века штаны были снабжены заметно выступающим гульфиком в форме кармана из золотисто-желтого сатина. Только плиссированный воротник был заменен гибкими брыжами.
Широкий колпак, нечто среднее между старинной шапкой и современной широкополой фетровой шляпой, был украшен коротким красным страусовым пером. К поясу прикреплялась золоченая стальная каска. Вооруженные пиками, они выглядели весьма внушительно.
Курт Риц полностью соответствовал всем требованиям, предъявляемым сержанту. Это был опытный, смелый, мудрый, обходительный человек; он много раз встречался с противником; он был крепко сложен и благожелателен.
