Тенистая аллея по-прежнему была пустынной. Анжелика устремилась по ней. Она услыхала, что кто-то за ней гонится. Обернувшись, она увидела, что это был индеец — был ли это тот, которого она оглушила или какой-то другой? С поднятым топором он приближался к ней Длинными прыжками.
На траве его босые ноги почти не издавали никакого шума. У Анжелики не было времени остановиться и прицелиться. Все ее спасенье было в отчаянном беге, и ей казалось, что ноги ее не касаются земли.
Наконец, она добежала до двора овчарни и укрылась за одной из повозок. Индеец бросил в нее топор, но он вонзился в бревно. Задержав дыхание, Анжелика прицелилась и в упор выстрелила в индейца. Тот рухнул поперек ворот, схватившись обеими руками за грудь, почерневшую от порохового взрыва.
В несколько прыжков молодая женщина достигла порога овчарни. Дверь ей открыли раньше, чем она успела постучать, и сразу же закрыли, взяв ее на засов двумя крепкими, дубовыми перекладинами.
Глава 7
Внутри помещения уже находились, помимо пастора и мисс Пиджон, французского солдата Адемара и маленькой Роз-Анн, все семейство хозяина овчарни Самуэла Коруэна — его жена и трое их детей, двое молодых работников, служанка; их сосед — старый Джое Картер и супруги Стоугтоны с грудным младенцем, пришедшие в гости к хозяину овчарни в тот момент, когда началось нападение индейцев.
Не было слышно ни плача, ни хныканья. Жизнь научила этих земледельцев в случае необходимости сразу же становиться бойцами. Женщины уже начали прочищать банниками из черного конского волоса стволы ружей, снятых со стены над очагом.
Самуэл Коруэн установил ствол своего ружья в одной из многочисленных бойниц, проделанных в стене, как и во всех домах Новой Англии, и прежде всего в домах старой постройки. Через другую бойницу наблюдали за тем, что происходит вне дома.
Так они увидели, как француженка, графиня де Пейрак, застрелила гнавшегося за ней индейца.
Все внимательно разглядывали ее: она принесла с собой оружие. Как и другие, она была активной боевой единицей. Пастор снял с себя сюртук, бросил его на скамью и остался в одной рубахе. Плотно сжав губы, он набивал порохом заряды для ружей. Он надеялся, что и ему достанется ружье. Анжелика передала ему мушкет Мопертюи, а себе взяла ружье Адемара, который весь дрожал от страха, как осиновый лист.
Кто-то из детей заплакал. Тихим голосом ему велели замолчать.
Кругом царила тишина. Только вдали раздавались звуки побоища, которые иногда накатывались, как шум морского прилива.
Временами слышались глухие взрывы, и Анжелика подумала о маленьких пушках, установленных в укрепленной церкви. Хотелось надеяться, что части жителей удалось укрыться за ее стенами.
— Господь охранит своих детей, — громко сказал пастор, — так как они суть его воинство.
И опять кто-то жестом велел ему замолчать.
На дороге показалась группа индейцев, которые куда-то бежали с горящими факелами в руках. Они появились из оврага и, не останавливаясь, побежали дальше.
Ребенок снова заплакал. Внезапно Анжелике пришла в голову мысль. Выбрав один из пустых котлов для варки сыра, она приказала Роз-Анн вместе с тремя другими детьми спрятаться туда. Они оказались там, как птенцы в гнезде. Им велели сидеть тихо.
Анжелика наполовину прикрыла котел крышкой. В этом убежище дети меньше боялись и не рисковали тем, что будут придавлены сражающимися.
Она вернулась к своему наблюдательному пункту.
Индейцы стояли за загородкой. Они увидели труп одного из своих, лежащий поперек дороги.
Их было четверо, и они о чем-то спорили, глядя в сторону дома. В свете красноватых сумерек их лица, разрисованные «боевыми» красками, были ужасны на вид. И Анжелика, тесно прижимаясь локтями к другим европейцам, вновь с содроганием вспомнила о гнавшемся за ней индейце.
Индейцы отодвинули загородку и, слегка пригнувшись, стали перебегать через двор как дикие, внушавшие ужас, хищники.
— Огонь! — скомандовал тихим голосом Коруэн.
Грянул залп.
Когда дым рассеялся, трое абенаков лежали на земле и бились в конвульсиях агонии; четвертый убегал.
Затем началась общая атака. Дикари появились со стороны оврага. Как сплошной поток воды, который, казалось, накатывался отовсюду, их темные тела возникали все в большем и большем числе. Их воинственные крики сливались с треском оружейной канонады.
В овчарне осажденные не прекращали своей стрельбы, передавая ружья женщинам и беря у них заряженные мушкеты. Лихорадочными движениями женщины прочищали банниками раскаленные стволы, и вновь засыпали в них порох. С сухим треском защелкивались затворы. Оружейные выстрелы сливались с дьявольскими криками, доносившимися снаружи. Дым щипал глаза и горло, пот тек по лицам и оставлял горький привкус на губах. Отовсюду слышалось хриплое дыхание.
Анжелика отбросила в сторону свой мушкет. Кончились пули! Она взяла пистолеты, зарядила их, наполнила карманы пулями мелкого калибра и набрала их полный рот, чтобы быстрее можно было их доставать, прикрепила рог с порохом и коробку с запалами к поясу, чтобы все было под рукой.
Со стороны крыши раздался треск. Сверху в комнату впрыгнул индеец и оказался рядом с пастором Пэтриджем, который оглушил его ударом приклада. Но за первым дикарем прыгнул второй и нанес удар кастетом по крупному черепу преподобного Томаса. Тот упал на колени. Индеец схватил его за волосы и поднес свой нож к его лбу. Анжелика тут же выстрелила из пистолета индейцу в грудь.
Индейцы стали один за другим прыгать в комнату через крышу. Англичане отступили к углу большой печи. Анжелика опрокинула набок большой деревянный стол и подвинула его туда, превратив в большой щит, за которым укрылись все осажденные. Откуда у нее взялись силы, чтобы такое проделать? Но об этом она спросила себя позже. А сейчас ярость боя придала ей сверхчеловеческие силы, чему способствовала злость при воспоминании о том, как глупо она оказалась в ловушке в этой деревне иностранных поселенцев, рискуя лишиться здесь жизни.
Спрятавшись за этим укрытием, крестьяне начали стрелять в двух направлениях: в глубину комнаты, куда нападающие прыгали с крыши, и в сторону двери, которая начала уступать ударам топоров.
Это было настоящее побоище. И казалось, в результате этой непрерывной стрельбы победа останется за белыми, обладавшими огнестрельным оружием.
Но поселенцы расходовали свои последние пули. Брошенный кем-то из индейцев топор попал Коруэну в плечо, тот вскрикнул и рухнул на пол.
Извиваясь, как змея, один из индейцев проскользнул между стеной и краем стола, схватил за юбку одну из женщин и стал тащить ее к себе. Отбиваясь, как дьявол, женщина уронила рог с порохом, который она держала в руках.
Старик Картер бил из-за стола прикладом ружья всех, кто приближался. Когда он занес руку для очередного удара, чей-то острый нож ударил его в бок. Картер опустился на землю, сложившись пополам, как набитая отрубями кукла.
