Анжелика сохраняла надежду, что корабли Жоффрея де Пейрака еще не покинули устье Кеннебека. Кантору могло повезти, и он мог встретиться с одним из них. Хороший, прочный и большой корабль, с большими пушками, на котором можно бы было отдохнуть и благополучно вернуться домой.
Какое бы это было счастье!
Но прошло уже два дня, а на горизонте никто не появлялся.
Элизабет Пиджон дрожащим голосом читала пастору Библию. Ее также слушали с подозрительным и надменным видом двое больных пиратов. Эти еще нуждались в лечении, но не следовало торопиться ставить их на ноги. Третий, самый здоровенный и наименее больной, без конца ходил от изголовья «Дырявого живота» к постелям двух других своих товарищей на другом конце хижины и долго шушукался с ними на малопонятном жаргоне. Он выглядел уже гораздо бодрее, чем в первые дни, был гигантского роста и внушал определенное беспокойство.
— Следи за ним, — сказала Анжелика Адемару. — Он может ухитриться завладеть одним из своих ножей и воткнуть его нам в спину.
Этот верзила проявлял искреннюю заботу о прооперированном.
— Это мой брат, — говорил он.
— Что-то вы мало похожи друг на друга, — заметила Анжелика, сравнивая громадный рост одного и тщедушную фигуру другого.
— Мы береговые братья. Почти пятнадцать лет тому назад мы обменялись своей кровью и своей добычей.
И с мерзкой улыбкой на своем обезображенном пчелиными укусами лице он добавил:
— Может быть, поэтому я вас не прирежу… Потому что вы спасли Аристида…
Ночью она также должна была находиться при больном. Она натянула над ним кусок полотна, не столько, чтобы предохранить его от солнца, от лучей которого защищало растущее рядом дерево, сколько от ночной росы или от иногда моросившего дождя, или даже от морских брызг, которые доносил до них ветер во время прилива.
Она ухаживала за ним упорно, внимательно, с удивлением наблюдая, как в это уже, казалось, обреченное тело, приходит исцеление. И она так страстно желала благополучного исхода, что в некоторые моменты почти испытывала нечто вроде любви к этому бедному Аристиду.
В тот самый вечер, после операции, он на какой-то момент открыл глаза и стал требовать табаку и грог «с целым лимоном.., который ты мне очистишь от кожуры, Гиацинт…»
Хотя он и не получил ни грога, ни лимона, которые она заменила хорошо процеженным рыбным бульоном, жизнь все-таки к нему вернулась.
А в это воскресенье, когда уже и пастор начал воскресать…
— Я вам помогу сесть, — сказала. Анжелика раненому.
— Сесть? Ты, что, хочешь моей смерти?
— Нет, надо чтобы ваша кровь лучше циркулировала и не загустевала. И я вам запрещаю обращаться ко мне на «ты» сейчас, когда вы уже вне опасности.
— Ну и ну! Вот это женщина!
— Идите помогите мне, — обратилась она к здоровенному пирату.
Вдвоем они взяли его под руки, приподняли и удержали в сидячем положении. Он был бледен и весь покрылся потом.
— Бренди! Дайте мне бренди!..
— Адемар, принеси флягу.
Когда он выпил, то почувствовал себя явно лучше; она прислонила его к мешкам, покрытым звериными шкурами, и долго смотрела на него с явным удовлетворением.
— Вот так. Деревянная башка! Теперь вам нужно по-с.., и по-ср…, как все люди, и можно считать, что вы спасены.
— Ну, это вы здорово, — сказал он, — вы, по крайней мере, не стесняетесь в выражениях.., правы те, кто говорят, что вы появились на свет из бедра самого Дьявола… Видно, это на самом деле так!
Он вытер свой вспотевший лоб. Она сбрила ему бороду, полную насекомых, и он сразу стал похож на безобидного мелкого бакалейщика, которого побила его собственная жена и его кредиторы.
— Теперь я совсем никуда не гожусь по сравнению с Золотой Бородой, — прохныкал он. — — Такие вот дела…
Она снова помогла ему лечь, и, когда он немного отдохнул, сказала:
— Поговорим немного об этой Золотой Бороде и о тех, кто говорит, что я появилась из бедра Дьявола.
— Да я тут ни при чем, — ответил он.
— Вы знаете, кто я такая?
— Не очень, чтобы хорошо, но Золотая Борода, он-то знает. Вы француженка из Голдсборо, вроде как колдунья, а вместе с вами живет какой-то чародей, который делает золото из ракушек.
— А почему не из рома? — спросила Анжелика серьезным тоном. — Это вас бы больше устроило, не так ли?
— Так, во всяком случае, болтают моряки, с которыми нам приходилось встречаться во Французском заливе. А моряки должны верить друг другу.
— Ну, моряки вроде вас, это скорее не моряки, а пираты. Прежде всего настоящие моряки не употребляют вашего жаргона.
— Говорите так, если хотите, о нас двоих, — сказал Дырявый живот с чувством оскорбленного достоинства, — а не о Золотой Бороде. Он, прошу прощенья, настоящий благородный господин!.. И кроме того, он лучший моряк на свете. Можете мне поверить, когда вам это говорю я, потому что вы видели, как он с нами обошелся, этот сучий сын, бросив нас, как какую-то мразь, почти без продуктов и без оружия в этой стране дикарей. Он говорил, что мы позорим его корабль.
Стоявший рядом португалец, у которого опухоль немного спала, подтвердил:
— Да, это точно, я Золотую Бороду знаю раньше тебя, шеф, еще с Гоа и Индии. Я с ним поспорил из-за этой истории с Голдсборо и до сих пор об этом жалею.
Анжелике приходилось все время убирать рукой с глаз прядь волос, которую ветер упрямо возвращал ей на лоб.
Она пыталась собраться с мыслями, но этот вдруг усилившийся ветер мешал ей, и она никак не могла связать вместе два суждения.
— Вы хотите сказать, что знали, кто я такая, и что я нахожусь здесь, когда Золотая Борода бросил вас в нашей бухте?
— Нет, этого мы не знали, — ответил Бомаршан. — Все это получилось случайно. Это тот самый случай, который вдруг помогает таким хорошим ребятам, как мы, когда те сидят в дерьме. И не в первый раз случай нас вытаскивает в последний момент из такого дерьма, правду я говорю, Гиацинт?
— Но как вы узнали, что я здесь? — настойчиво переспросила она.
— Черт возьми! Когда мы заметили, что кто-то есть на скале, то подошли поближе, послушали и поняли, что это вы, француженка из Голдсборо, графиня де Пейрак, и с вами эти англичане, тогда мы и поверили, что это наш шанс.
— Почему это ваш шанс?
— Черт возьми! Золотая Борода сказал, что у него есть приказ относительно графа и графини де Пейрак, его надо убить, а ее взять в плен…
— Только и всего? Ничего себе.., а приказ от кого? Сердце у Анжелики забилось в груди со страшной силой. Этот пьяница был болтлив, как сорока, да еще он выпил только что, поэтому от него можно было узнать массу исключительно важных сведений.
