Анжелике очень нравились две ее очаровательные маленькие спутницы с круглыми мордашками, выглядывающими из клетчатых пледов, в которые девочки были укутаны с головы до ног. Обе держали на коленях по узелку со своими одежками, а младшая прижимала к себе наивную индейскую куколку из кукурузных початков, с ярко-малиновыми щеками и волосами из сена.
Анжелика думала об Онорине и прелестном детском возрасте, озаряющем всю дальнейшую жизнь человека…
За весь день плавания было лишь одно происшествие.
Их перехватил баркас группы акадийцев, охотившихся за англичанами, чтобы взять их в плен.
Туман сгущался, и Мэуин приказал юнге трубить в рог, давая встречным судам сигнал предупреждения. Надув щеки, парень изо всех сил дул в большую раковину. Вдруг сбоку подошел большой рыбацкий баркас. Сперва казалось, что никого на его борту не было, но когда лодки сблизились, оттуда раздался воинственный клич краснокожих. Пассажиры замерли в страхе. Из-за борта баркаса появился длинный ствол пистолета и голос невидимого человека закричал по-французски:
— Клянусь святыми тайнами, вы англичане?
— Французы, французы! — поспешно ответили Анжелика и Адемар.
Баркас причалил к «Белой птице», удерживая лодку крючьями.
Внезапно высунулось молодое безусое лицо с золотистым цветом кожи, в обрамлении длинных черных косичек, с орлиными перьями на голове. Два черных глаза быстро оглядели всех пассажиров лодки.
— Ага! По-моему, я вижу много англичан.
Человек выпрямился во весь рост.
Серебряный крест и медали позвякивали на его замшевом камзоле с бахромой, как носят индейцы.
К поясу были прикреплены охотничий нож и топорик, а в руке он держал пистолет с перламутровой рукояткой. Позади виднелись матросы с подозрительными лицами пиратов и три-четыре индейца из племени мик-мак в островерхих шапочках, украшенных жемчугом.
Недоверчивым взглядом их юный предводитель внимательно рассматривал Анжелику; прищурив глаза, он спросил:
— Чем вы докажете, что вы француженка, а не англичанка?
— А чем вы докажете, что вы француз, а не индеец? — ответила она.
— Я? — воскликнул он возмущенно. — Да я Юбер д'Арпентиньи, с мыса Сабль. В Акадии и во Французском заливе меня знают все!
— А я, молодой человек, — графиня де Пейрак и полагаю, что в Акадии и во Французском заливе все знают моего супруга.
Нимало не смутившись, Юбер д'Арпентиньи прыгнул в лодку Мэуина.
По материнской линии его предком был великий вождь лесов, зато дед по отцовской линии был стремянным у самого короля Людовика XIII, от него юноша знал придворные обычаи; он галантно поцеловал руку Анжелики.
— Мадам, я узнаю вас по вашей репутации: вы прекрасны и смелы! Я далек от мысли причинить вам какой бы то ни было вред. Но, мне кажется, что, вместе с вами плывут англичане, и их-то я заберу как заложников, чтобы потом получить выкуп.
— Это — мои люди, и я обязана доставить их моему мужу, графу де Пейраку.
Д'Арпентиньи издал глубокий вздох.
— A-а….нет ли в этом шлюпе провизии или товаров? Зима у нас была суровой, и мы тщетно ожидаем корабль нашей компании из Бордо с провизией. Если он затонул или его захватили пираты, мы окажемся без средств к существованию.
— Поэтому-то вы и пиратствуете, грабя других, — сказала Анжелика, пытаясь получше припрятать за юбками бочонок, подаренный капитаном д'Астигуерра. — Очень сожалею, но вы здесь ничего не найдете. Мы бедны, как Иов.
— Посмотрим!,. Эй ты, папаша, а ну, посторонись, покажи что у тебя там в ящике!
Повелительным жестом он приказал Мэуину посторониться. Его друзья, удерживая крючьями лодки, перекидывались шуточками на языке индейцев, умильно поглядывая на юную Эстер, бегло разглядывая Анжелику и откровенно потешаясь над пастором-еретиком.
Анжелика беспокоилась, чем все это кончится, как вдруг д'Арпентиньи прыжком вернулся в свой баркас и, стоя у борта, почтительно отвесил ей несколько поклонов, улыбаясь до ушей.
— Можете плыть дальше, мадам, вместе с вашими заложниками. Да хранит вас Бог!
— Тысяча благодарностей, сударь. Если до нового урожая будут затруднения, приезжайте в Голдсборо.
— Обязательно. Господин де Пейрак всегда был щедр к нам. А вы действительно — красавица, как о вас говорят во Французском заливе. Сегодня я не зря прожил день…
— Вот сумасшедший! — проговорила Анжелика, пожав плечами.
И вот они вновь одни в тумане.
С ворчанием Джек Мэуин поднял паруса и попытался определить местонахождение лодки. Бродячий торговец вытирал пот со лба. Если бы эти акадийцы забрали его жалкие пожитки, он был бы разорен.
— Спасибо, миледи. Если бы не вы…
— Не благодарите. Я тут ни при чем.
Она действительно считала, что внезапный уход юного пирата был вызван не только ее присутствием. Может быть, так повлияло на него то, что он обнаружил в трюме мистера Уилаби? Тоже вряд ли. Такой человек, как Юбер д'Арпентиньи, не испугался бы при виде медведя, не только прирученного, но и дикого!
Она все чаще стала поглядывать вокруг себя и вверх. Может быть, эти акадийские французы, живущие и в лесах, и на воде, заметили признаки приближающейся бури и поспешили к берегу?
Ей казалось, что волна прибывает. Джек Мэуин сдерживал скорость. Он не решался подавать сигнал, очевидно опасаясь привлечь внимание еще каких-нибудь пиратов с этих бедных берегов. Поэтому он менял галс, лавировал в тумане и напряженно вглядывался вперед, чтобы не налететь на препятствие.
Анжелика с беспокойством следила за ним.
— Доберемся сегодня до Голдсборо? — спросила она.
Он сделал вид, что не слышал.
К счастью, туман стал светлеть. Он принял оттенок прозрачного фарфора, стал расслаиваться, и вдруг небо расчистилось и предстало блестящей эмалью. Солнце было еще высоко, море — все в больших темно-синих волнах с белыми барашками, а берег был хорошо виден, и в его зелени угадывался пейзаж, похожий на окрестности Голдсборо.
Сердце Анжелики сильно забилось.
Она не могла думать ни о чем, кроме скорого свидания, и напряженно вглядывалась вдаль, не обращая внимания на речи спутников, также довольных приближением конца путешествия.
«Жоффрей, любовь моя!»
Бесконечно долго тянулось время с тех пор, как неожиданное течение разлучило их.
Преодолевая трудности, встречавшиеся на ее пути, она больше всего опасалась нематериальных препятствий, вроде злого рока, с которым невозможно спорить. Она только тогда успокоится, когда будет рядом с мужем, сможет дотронуться до него, услышать его голос. Тогда все наваждения исчезнут. Она так хорошо помнит его взгляд, обращенный к ней, в котором читалось его восхищение ее красотой; она была для него единственной, взгляд этот замыкал ее в волшебном круге его любви. Он, как никто, умел отгородить ее от всего мира, — умение это свойственно мужчинам, охваченным радостью любви. Эта категоричность мужского характера порой шокировала Анжелику; как женщина, она смешивала все чувства — страсть, тревогу, желание, как сливается в морской пучине все, что несут в моря большие реки. Такова женская натура, она всегда переполнена множеством самых разнообразных чувств…
