Что ж, пусть и сам Господь рассматривает его, Ники, как самого преданного из Своих псов. В чем, в чем, а в животных Ники разбирался. Осушая чашу с кровью только что подстреленного оленя и еще слыша эхо последнего меткого выстрела, Ники почти всегда чувствовал близость к Создателю. Олень, существо внешне столь прекрасное, только что лишился жизни. Почему? Ради кого? Ники отвечал на это незатейливо, хотя и глубокомысленно. Смерть красивого животного позволяет наладить взаимопонимание между Богом и человеком. Потому что сам Бог даровал человеку право лишать жизни эти головокружительно прекрасные существа. Сейчас Ники вспомнил кощунственную мысль, пришедшую ему в голову, когда он впервые в жизни осушил чашу с оленьей кровью. «Эта кровь так чиста на вкус, что наверняка подобна Христовой». Давнишнее святотатство заставило его вздрогнуть. И подумать об обязательствах, которые он теперь на себя возлагает. Пусть он чувствует близость к Господу, пусть он чувствует близость к красивым животным, с нынешних пор вокруг него неизменно будут министры, они не дадут ему покоя, они из кожи вон вылезут, чтобы так или иначе его использовать. Лояльность же министров целиком и полностью зависит от открывающейся перед ними перспективы служебного роста. И все они нечисты на руку. И, якобы строя планы всеобщего преуспеяния, неизменно ищут собственной выгоды.
Он сможет противостоять им, сказал он себе сейчас. Отец завещал ему триаду священных ценностей: Честь, Традиция и Служение
[13]
. Но для того чтобы соблюсти эти краеугольные принципы, от него потребуется неиссякающая сила. В противном случае Честь может обернуться бесчестьем, Традиция — косностью, а Служение — праздностью. И не тот он человек, чтобы разбираться в хитросплетениях дворцовых интриг. Бороться с министрами — все равно что кубарем скатываться по лестнице. Тогда как сочувствовать прекрасному животному, даже убивая его, — вот истинная отрада!
В этот миг белая кобыла встала на дыбы. Может быть, и она почуяла запах оленьей крови? В толпе послышались крики ужаса. Лошадь стояла на одних только задних ногах. Но тут же публика разразилась бурными аплодисментами. На тротуарах, у окон, на балконах и даже на крышах по всей Тверской десятки тысяч свидетелей инцидента устроили цесаревичу истинную овацию. Ники с завидным изяществом удержался в седле и окоротил лошадь. Рукоплескания, прокатившись по улице, донеслись до Спасских ворот Кремля. Другие десятки тысяч, стоя ближе к Кремлю и не видя случившегося, а значит, не зная, почему рукоплещут в начале и середине улицы, тоже принялись бить в ладоши. Ники просиял от радости.
И тут же вновь нахмурился, вспомнив о тяжести ожидающего его бремени. Ему предстояло иметь дело с министрами, которые никогда не смогут относиться к нему с надлежащим почтением. Потому что перед глазами у них будет вечно стоять его батюшка, а сын (Ники понимал это) не ровня отцу. И уныние овладело им с новой силой.
Через пять дней его помажут на царствие и обременят обязанностями. Министры постараются навязать ему собственные взгляды и планы. И преуспеют в этом, ведь они знают куда больше, чем он. Даже это торжественное шествие было придумано не им самим, а министрами. Именно они подсказали ему, что торжественный и неторопливый въезд в Кремль станет для него триумфальным началом в глазах у всего человечества. Поэтому и военный парад непременно должен растянуться на версты. Исключительно важно, чтобы люди получили возможность увидеть своего государя на всем протяжении пути из Петровского замка. Но, чтобы публика, увидев и проводив взглядами проезжающего в начале процессии цесаревича, не начала расходиться, императрица-мать и Алике в двух золотых каретах должны были замыкать шествие. Подобный порядок следования, настаивали министры, самым выразительным образом подчеркнет широкую до необъятности амплитуду отечественного самодержавия.
Алике, однако же, захотелось быть поближе к Ники. Он попробовал было объяснить ей, что именно задумали министры, а она в ответ лишь поджала губы. Одно дело чувствовать себя преданным псом Господним, и совсем другое — питать едва ли не те же чувства к собственной жене. Животное, гордящееся собственной смелостью, не должно превращаться в прирученного и поэтому безропотно послушного зверька хотя бы на глазах у своей самки.
8
В промежутке между началом торжеств 9 мая и самой коронацией, назначенной на 14 мая, Ники и Алике предстояло провести целый ряд официальных приемов, выказывая истинно русское гостеприимство множеству высокопоставленных лиц как из России, так и из-за рубежа. Способность (по необходимости) без видимого напряжения или усталости благожелательно принимать нескончаемую череду гостей входит в число качеств, которыми должен быть наделен монарх. Позднее Ники с улыбкой жаловался жене и матери на то, что ему изрядно натерли щеки нафабренными усами бессчетные охотники облобызать своего будущего самодержца.
Тринадцатого мая в тронный зал Кремля вынесли священные хоругви, и Ники испытал самое настоящее волнение. С церемониями он к этому времени уже освоился, но теперь ему начало казаться, будто его поджидает сущий ад. Ему хотелось, чтобы все прошло без сучка без задоринки. Ибо 14 мая он воспринимал в некотором смысле как дату своего избавления. Закончится этот день, и из действующего царя он превратится в царя, помазанного на царствие. И со всеми хлопотами будет наконец покончено — если не случится какой-нибудь накладки.
Мне кажется, он понимал: что-то против него затевается. Но даже инстинктивно не чувствовал, когда именно должно разразиться несчастье. Каждый день, начиная с 10-го числа и по 13-е включительно, казался ему проникнутым смертельной опасностью.
В подобных ожиданиях он был далеко не одинок. Русские верят в то, что ничто хорошее не может длиться долго; скажем, многие были убеждены, что погода в день коронации непременно должна испортиться. Однако 14 мая Москву с самого утра залил яркий солнечный свет. Мрачные прогнозы пока не оправдывались. Женщины, еще накануне вечером безошибочно предсказывавшие ливень, глядя в безоблачное небо, все равно запасались на длительную прогулку дождевыми зонтиками. Об Алике они говорили: «Она вышла к нам из-за гроба», потому что жена Ники перешла в православие сразу же после кончины венценосного свекра, Александра III. Однако хорошая погода внушала кое-кому и оптимизм. Многие высказывались, например, так: «Столетие заканчивается. И, может быть, в новом, двадцатом веке все будет по-другому. Да снизойдут на нас чудеса истинной красоты и покоя!»
9
Я не могу рассказать в подробностях о самой коронации, потому что Маэстро не включил меня в число бесов, непосредственно в ней задействованных. Я не протестовал. Простейший путь попасть к Нему в длительный фавор заключатся в беспрекословном и бездумном подчинении Его воле. Кроме того, Он даже сказал мне — с такой откровенностью, словно я вошел уже в Его ближний круг: «В общем грандиозном раскладе эта коронация окажется не более чем незначительным эпизодом. Так что фактически ты ничего не потеряешь».
Я не присутствовал, следовательно, ни в одном из трех кремлевских соборов: ни в Успенском, ни в Благовещенском, ни в соборе Михаила Архангела, но мне не раз и не два докладывали о тщательно замалчиваемом скандале, который разыгрался в Успении.
