И он даже глаза закрыл от ненависти. И Варвара закрыла — от
того, что очень устала.
— Я тобой горжусь, — сказал Иван, — ты потрясающая женщина.
Не было никакой необходимости так долго одеваться и, по
правде говоря, завтракать в халате было намного удобнее, но Варваре страшно
нравились ее новые одежды, и сама себе она страшно нравилась — в этих одеждах.
Когда она требовала от Ивана подтверждений своей неотразимости, тот отвечал,
что ему она больше всего нравится без всякой одежды, а впрочем, да, хорошо,
лучше, чем было.
Когда он говорил «без одежды», Варвара стыдливо краснела.
Вот дура.
Джинсы были светло-голубые и плотные, а из рукавов свитера
торчали почему-то только кончики пальцев. Продавщица сказала, что это очень
модно. Варвара понятия не имела, модно это или нет, но ей нравилось.
— Вылезай, — сказал Иван из-за двери, — ты опоздаешь на
работу.
— Не опоздаю.
— Опоздаешь.
Она распахнула дверь, чуть не стукнув его по носу.
— Да почему опоздаю-то? Я всегда так выхожу и не опаздываю.
— Во-первых, потому что звонил твой бог Аполлон.
— Какой бог Аполлон? — не поняла Варвара.
— Исаакий или Терентий. Как его?
— Арсений! — сказала Варвара и топнула ногой. — Ты прекрасно
знаешь, что он Арсений! И он вовсе не бог Аполлон! Он классный парень.
— Звонил твой классный парень, — повторил Иван терпеливо, —
просил приехать пораньше, потому что после четырех он всех отпустит. Дальше
слушать я не стал, с твоего позволения.
Примерившись, Варвара поцеловала его во вкусную щеку. Сердце
ухнуло вниз, сжалось до размеров булавочной головки, потом раздулось до
воздушного шара, и на этом шаре Варвара вдруг полетела, полетела… и
приземлилась у него в руках, да и то через некоторое время.
— Ну тебя, — сказала она и оттолкнула его, — это просто
ужас. Это не я.
— Еще звонила твоя подруга, — сообщил он, близко
рассматривая ее, — заявила, что их с Васей повезет отец, и чтобы мы не
беспокоились.
— Это она тебя стесняется, — объяснила Варвара, — пусть едет
на чем хочет, а Ваську мы заберем. Он никогда в жизни никуда не ездил на
«Мерседесе».
До недавнего времени Варвара Лаптева тоже никуда не ездила
на «Мерседесе», зато теперь, как знаток «Мерседесов», вполне могла прокатить
Васю.
— А рейс прямой?
— Черт его знает, — призналась Варвара, — я не знаю, есть
рейс в Хьюстон или нет.
— «Аэрофлот»?
— Да нет, вроде «Люфтганза».
— Тогда скорее всего до Хьюстона и с посадкой. Ваш Вася с
ума сойдет.
— Не сойдет. Он только и говорит, как полетит к Димке и
станет с ним жить, и он будет его папой.
Родители Димы познакомились с Таней и рыжим Васей и, как ни
странно, даже его мама осталась довольна этим выбором. Иван купил в бутике
похожую куртку для Димкиного отца. Старая осталась у Варвары. Танины родители
были ошарашены прытью дочери и не знали, плакать им или радоваться. Все-таки
разлука…
Теперь Варвара старательно причесывалась — «здесь и здесь»,
как велела мадам Монро.
— Ты выйдешь или нет?! — прикрикнул Иван. — Ты же было
вышла?!
— Да что ты ко мне пристал? — тоже крикнула Варвара и кинула
щетку. — У нас еще полно времени!
— Я хочу, чтобы до работы ты посмотрела мой подарок, —
отчеканил он, опять появляясь в дверях, — прямо сейчас.
— Подарок? — пробормотала Варвара. — Какой подарок? Сколько
можно подарков, Иван?
— Иди, — он подтолкнул ее в спину, — посмотри.
Она взглянула ему в лицо и вышла, наконец, из ванной.
Огромный двухколесный зверь странного вида стоял в самом
центре королевских покоев на светлом паркете. Солнце клубилось в хромированной
стали задранного руля и в спицах широких колес. Зверь стоял, чуть наклонившись
вбок, и поза у него была насмешливой и даже несколько вызывающей, как будто он
оценивал Варвару.
Она понятия не имела, как он попал на светлый паркет — вчера
его тут не было, и она не слышала никаких звуков, свидетельствующих о его
появлении.
С некоторой опаской она подошла к нему поближе. В глазах у
нее странно двоилось и расплывалось, и зрение как будто не фокусировалось.
На звере было богатое кожаное седло с латунными пряжками.
Варвара осторожно потрогала пряжку.
Какие-то буквы плясали у нее перед глазами, никак не
выстраиваясь в слова.
Варвара сильно моргнула, и две постыдные капли с тяжелым
стуком упали на темную кожу. Она быстро смахнула их ладонью, оставив влажный
след.
Перед глазами прояснилось, и хромированные блестящие буквы
встали, наконец, так, что получились слова.
«Харлей Дэвидсон» — вот что там было написано.
