Вихорко выглядел возбужденным. Видимо, так на него подействовало воспоминание о разговоре с пленниками. И Ансгар мог поверить, что этот разговор вывел воеводу из себя, потому что он хорошо знал как невозмутимость своих соотечественников, так и спесивую гордость шведов. Им даже шапку на глаза надвинешь и плюнешь сверху, они все равно будут утверждать мысль о собственном преимуществе. Глупый народ…
– Да, шведы служили у Снорри, как и у его отца. Но Снорри никогда не был конунгом. Он и ярлом-то стал, когда отвоевал у родителя значительную часть его земель. Но ты обрадовал меня, воевода… Снорри получил по заслугам, и мне остается только пожалеть, что не мой меч сразил его. А можно было бы мне поговорить с пленниками?
Вихорко в неуверенности быстро передернул плечами и снова сел, развалившись в кресле.
– Пленники во власти воя, захватившего их. Таков наш закон. Если сотник Овсень не будет против, ты, конечно, увидишь их. Но едва ли они скажут тебе больше, чем я уже сказал. Их хорошо допрашивали. Они смеялись, когда их жгли огнем. Но говорить стали, когда пообещали отвести и положить их связанными в приливной полосе. Только тогда заговорили наперебой.
Ансгар согласно кивнул. Он лучше русов знал, как бесполезно пытаться выбить что-то силой из его соотечественников, а доброго слова для них не найдется и у него самого.
– А ярл Торольф Одноглазый?
– Так он тоже только ярл, а не конунг?
– Он только рассчитывает стать конунгом. Но до этого, как я сказал, еще одиннадцать дней, а после одиннадцати дней ему может помешать мой меч. Только мне нужно еще суметь вернуться домой, чтобы обнажить меч и направить клинок на того, на кого следует.
– Но его, как понял наш сотник, конунгом звали вои из его банды. Точно так же, как Снорри Великана…
– Значит, они оба, друг с другом споря, приказали воинам так звать себя. Каждый надеялся стать конунгом. Торольф, видимо, и сейчас надеется. И очень верит в шведскую помощь. И это может случиться, если меч Кьотви не остановит его. Кстати, Если Торольф нашел дорогу в Бьярмию, он туда повадится плавать постоянно. Будьте к тому готовы. А если он станет конунгом, он сможет и большие экспедиции снаряжать.
– Хороший у тебя меч? – Вихорко опять перескочил с темы на тему, как он любил это делать.
Ансгар согласно кивнул:
– Меч очень легкий и удобный. Как раз по моей руке, и я словно не ощущаю его длины. Это, оказывается, даже удобно. Особенно для конного воина.
– Хороший, наверное, меч. Я хотел бы опробовать его, если ты не против.
– Против, – сразу и категорично заявил Ансгар. – Или ты не слышал про заклятие?
– Заклятие? – Вихорко про заклятие, кажется, ничего не слышал.
– Этот меч может обнажить только тот, кто владеет им по праву. Если это сделает кто-то другой, он от этого же меча и погибнет. Кузнец Далята сковал заклятие своим словом.
Воевода засмеялся.
– Ты не понял меня. У меня есть свой собственный меч с клеймом кузнеца Даляты, и, я думаю, он мало в чем уступает твоему мечу. Я не самый бедный человек в этих краях и способен купить себе такое оружие. Против простых мечей мой многократно опробован и всегда был хорош. А когда два таких же меча встречаются – что получится? Ты оставайся при своем мече, я останусь при своем. Опробовать – значит скрестить мечи. Ударом на удар.
– Я так понял, что ты предлагаешь мне поединок? – с легким удивлением переспросил Ансгар, то ли не понимая намерения воеводы, то ли думая, что не понимает значения славянских слов. Но в любом случае уточнить их значение требовалось.
– Ну, не совсем так – поединок проводят те, кому или есть, что делить, или когда между противниками обида несмываемая черной рекой бежит. В поединке обычно дерутся насмерть или до тех пор, пока не покалечат друг друга. Нам с тобой делить нечего, и черная река между нами не пробегала. Я предлагаю просто провести учебный бой. Обычный. Мы так детей учим, только сначала с деревянными мечами, потом с легкими металлическими, потом оружие утяжеляем. Но мы с тобой не дети и сумеем настоящими мечами друг друга не покалечить. Может, ты чему-то у меня научишься, а я перейму какие-то твои приемы. Я не собираюсь драться с тобой со злобой и ненавистью. Надеюсь, ты тоже не имеешь причин ненавидеть меня. И будешь рассматривать бой так же, как я. Но мы, по крайней мере, увидим, что получится, когда встречаются два меча с одним клеймом.
– Я не против, – согласился слегка растерянный Ансгар, не понимающий смысла такой схватки. Он не слышал о подобных обычаях у славян, а в родных землях поединки всегда проводились насмерть.
Смысл, однако, видел Вихорко. Слава первого мечника в своих краях позволяла ему думать о себе высоко, и он рвался доказать юному конунгу, что славяне тоже умеют владеть мечом, пусть их меч и не разукрашен таким количеством драгоценных камней.
– Ладно, это чуть позже. Сначала я передам тебя с рук на руки человеку, который убил одного из претендентов на твой законный титул. Он собирается в твои края и, может быть, сумеет быть тебе полезным, когда ты отправишься домой. У тебя нет своего драккара, но ты сможешь воспользоваться его услугами. На ладье всегда найдется место для нескольких попутчиков. Поговори с сотником Овсенем и с его людьми.
– А что вашему сотнику делать в Норвегии? – не понял юный конунг.
– Он хочет убить двух человек. Первый – Торольф Одноглазый, второй – какой-то колдун, что похитил его жену и младшую дочь и заколдовал старшую. Поговори. Я сейчас пришлю его.
Ансгар резко вскочил на ноги.
– Гунналуг? Так колдуна зовут? Колдун вместе с Торольфом? Темнолицый…
– Я не знаю, как зовут колдуна… И не знаю цвет его лица… Спроси об этом Овсеня и его спутников. Я пошел за сотником. Когда поговорите, позовите меня. И не пугайся окружения Овсеня. Оно безвредное, хотя странное.
И воевода Вихорко легко вышел из-за стола…
* * *
Определить сотника среди вошедших в горницу труда не составляло. Он и шел в центре, и выглядел уверенным в себе и основательным в поступи. Овсень был ростом, может быть, чуть ниже самого Ансгара, но казался в плечах втрое шире, и длинные руки сотника свисали ниже колен. В этих руках чувствовалась мощь необыкновенная. Наверное, если Снорри смотрелся гигантом рядом с сотником, то это и сгубило его. Не привыкший встречать равную силу, Снорри должен был прийти в замешательство от того, что не в росте кроется победа. Но она кроется, как хорошо знал юный конунг, и не в физической силе, а в воинском искусстве. Когда Снорри воевал силой против силы, он мог победить почти любого. Но когда его сила столкнулась с воинским искусством, тоже подкрепленным немалой силой, Снорри перестал существовать. А сила у сотника была, наверное, немалая, потому что из-за ширины плеч он выглядел намного мощнее того же Снорри.
Сопровождающие сотника, как правильно заметил воевода Вихорко, могли вызвать легкое недоумение, хотя, скорее всего, не большее, чем сопровождающие самого Ансгара. Две странные компании встретились в горнице воеводиного дома. Ну, тот, что был рядом с сотником, ничем особым не удивлял. Обычный воин, возрастом ненамного старше самого Ансгара, статный, крепкоплечий и крепкорукий, с умными голубыми глазами. Но воин, несмотря на смуглое загорелое лицо, выглядел бледным, и даже по не совсем уверенным движениям юный конунг сразу понял, что он только что оправился после ранения. Тем не менее, перед собой смотрел твердо, следовательно, характер имел явно не девичий. Вспомнив слова воеводы, конунг понял, что это тот десятник стрельцов, что был ранен в бою с отрядом Снорри Великана.
