- Я больше не могу, - простонал Олсон. Его лицо висело в
темноте, как белая маска. Никто ему не ответил.
Темнота. Проклятая темнота. Они все похоронены в ней заживо.
До рассвета целая вечность, и многие из них его не увидят. Может быть, все.
Все они задохнутся здесь, под шестью футами темноты, крича и
царапая сломанными ногтями крышки своих гробов. Священник наверху будет читать
молитвы, а скорбящие родственники - шаркать ногами, торопясь на свежий майский
воздух. И скоро они услышат шелест мириадов червей и жуков, спешащих к ним...
"Я схожу с ума", - подумал Гэррети.
Ветерок прошелестел по ветвям сосен.
Гэррети повернулся задом и помочился. Гаркнесс сопел на
ходу: похоже, уснул. Гэррети вдруг стал слышать все, самые тихие звуки окружающей
его жизни. Кто-то жевал; кто-то сморкался; кто-то тихо кого-то о чем-то
спрашивал. Янник еле слышно напевал.
- Зачем я ввязался в это? - безнадежно спросил Олсон, вторя
недавним мыслям Гэррети. - Зачем я согласился?
Никто не ответил. Как будто Олсон уже был мертв. Еще одно
пятно света.
Они прошли кладбище, темную церковь и ступили на улицу еще
одного городка.
В деловой части собрались посмотреть на них человек десять.
Они приветствовали проходящих, но непривычно тихо, словно
боясь разбудить соседей. Самым молодым среди них был мужчина лет сорока в очках
без оправы.
Гэррети развеселило, что ширинка у мужчины была почему-то
расстегнута.
- Давай-давай! Молодцы! - тихо выпевал он, маша им пухлой
белой ладонью.
Они прошли мимо перекрестка, где сонный полицейский
удерживал громадный грязный трейлер, и городок кончился - как прочитанный
рассказ Ширли Джексон.
- Посмотри на этого типа, - тронул его за плечо Макфрис.
"Тип" оказался высоким парнем в зеленом плаще. Он
шел, все время раскачиваясь и держась руками за голову. Раньше они почему-то
его не видели... Или это темнота так изменила лица.
Парень запутался в собственных ногах и едва не упал. Гэррети
и Макфрис зачарованно следили за ним минут десять, забыв про собственную
усталость. В конце концов он упал и получил предупреждение. Гэррети не думал,
что парень сможет встать, но он встал и пошел. На плаще у него был номер 45.
- Что с тобой? - прошептал Олсон, но парень, казалось, не
слышал.
Гэррети уже заметил, что многие из них ничего не видят и не
слышат. Ничего, кроме дороги. Как будто идут по канату над черной бескрайней
бездной.
- Как тебя зовут? - спросил он, но парень опять не ответил.
Внезапно Гэррети начал спрашивать его снова и снова, повторяя
одно и то же, лишь бы не оставаться наедине с этой молчащей пустотой. - Как
тебя зовут? Как тебя зовут? Кактебязовуткакте...
- Рэй, - Макфрис потянул его за рукав. - Он не отвечает.
Пит, я хочу знать его имя - пусть скажет...
- Не трогай его, - тихо сказал Макфрис. - Он умирает.
Парень под номером 45 упал снова, на этот раз лицом вниз.
Когда он поднялся, лицо его было в крови. Все услышали, как ему объявили
последнее предупреждение.
Они прошли через проем еще большей темноты - железнодорожный
переезд.
Когда они вышли, Гэррети с радостью увидел впереди длинный,
пологий спуск. 45-й упал в последний раз. Прогрохотали выстрелы. Гэррети решил,
что его имя уже не имеет никакого значения.
Глава 6
"Теперь соревнующиеся находятся в изолированных
кабинах".
Джек Берри
Полчетвертого утра.
Рэю Гэррети это время показалось самой длинной минутой самой
длинной в его жизни ночи. Это была мертвая точка, пик отлива, когда море
отступает, оставляя на песке разбитые бутылки, ржавые жестянки из-под пива,
использованные презервативы и поросшие зеленым мхом скелеты в клочьях одежды.
После парня в зеленом плаще выписали пропуск еще семерым.
Около двух часов трое выбыли почти одновременно - как сухие листья, сдутые
осенним ветром. Они прошли 75 миль и лишились двадцати четырех участников. Но
это было неважно. Важным была мертвая тишина. Снова прогремели выстрелы, и
кто-то упал. На этот раз лицо было знакомым - Дэвидсон, номер 8, тот самый, что
когда-то на пикнике "подержался" за толстую тетку. Гэррети только миг
смотрел на бледное, залитое кровью лицо Дэвидсона и быстро отвел глаза. Теперь
он почти все время смотрел на дорогу. Иногда белая полоса была четкой, иногда
казалась разорванной, а иногда двоилась, как лыжный след. Он удивлялся, как
люди могут весь год ездить по этой дороге и не видеть этих выписанных белым
иероглифов жизни и смерти. Или они видят?
Асфальт зачаровывал его. Как, должно быть приятно сесть на
него.
Сначала присесть, слыша хруст в коленях. Потом протянуть
вперед руки и коснуться прохладной шершавой поверхности. Потом сесть на
задницу, чувствуя, как ноги освобождаются от тяжести твоих ста шестидесяти
фунтов... А потом лечь, глядя на колышущиеся вокруг деревья и на волшебные
огоньки звезд... Лежать, не обращая внимания на предупреждения, и
ждать...Ждать... Да.
Слышать, как участники проходят мимо, расступаясь в священном
ужасе.
Слышать их шепот: "Это Гэррети, смотрите, сейчас ему
выпишут пропуск!"
Может быть, смех Барковича. Потом лязгнут затворы
карабинов... Он заставил себя оторвать взгляд от дороги и посмотрел на
горизонт, выискивая там лучи рассвета. Конечно же, там было темно.
Они миновали еще два или три городка, пустых и темных. С
полуночи им встретилось не больше трех десятков людей, того типа, что каждый
Новый год мрачно ждут, когда стрелка часов достигнет двенадцати. Остальные три
часа были сплошным полусном-полубдением, полным кошмаров. Гэррети вгляделся в
лица окружающих, не узнавая их. Его охватила иррациональная паника.
- Пит, это ты? - он коснулся плеча идущего рядом. Тот
недовольно сбросил его руку, не оглядываясь. Обычно слева от него шел Олсон, а
справа Арт Бейкер, но теперь слева не было вообще никого, а парень справа
выглядел гораздо круглее Бейкера.
Он сошел с дороги, и его окружили какие-то
подростки-хулиганы.
Они охотились за ним специально, вместе с солдатами,
собаками и Эскадроном... Облегчение волной накатило на него. Это Абрахам там,
впереди.
Конечно, это он. Как его можно с кем-то спутать?
