— Ужасно мудреная метафора, — ответил он. — Ты не могла бы придумать или сделать для меня что-нибудь такое же точное, но менее деструктивное?
Она дружески взяла его под руку.
— Но ведь ты сам деструктивен, мой дорогой, — а когда он начал протестовать, довершила: — И это в тебе ужасно симпатично и вместе с тем убийственно. Иди что-нибудь выпей. Ты выглядишь так, будто тебе этого хочется.
Даже у безупречного Гранта были свои минуты колебания.
— Ты дурак! — заговорил внутренний голос, когда в Скооне Грант входил в самолет до Лондона. — Где это видано, чтобы кто-нибудь тратил хоть один день драгоценного отпуска на погоню за каким-то призраком?
— Я не гонюсь ни за каким призраком. Я только хочу знать, что случилось с Биллом Кенриком.
— Кто для тебя Билл Кенрик, что ты тратишь на него хотя бы час драгоценного времени?
— Он мне интересен. Если ты хочешь знать, то он мне нравится.
— Ты ничего не знаешь о нем. Ты сотворил себе из него кумира, по своему подобию, и теперь тебе приходится на него молиться.
— Я знаю о нем достаточно много. Каллен мне о нем рассказал.
— Пристрастный свидетель.
— Симпатичный парень, а это самое важное. У Каллена был большой выбор друзей в таком учреждении, как ОКЭЛ, а он выбрал Билла Кенрика.
— Многие симпатичные парни выбирают себе в друзей преступников.
— Если уж речь зашла об этом, то я знавал и пару симпатичных преступников.
— Ах так? Сколько? И сколько минут своего отпуска ты бы пожертвовал ради преступника?
— Не пожертвовал бы даже и тридцати секунд. Но Кенрик не преступник.
— Чужие документы, найденные в его кармане, не свидетельствуют в его пользу.
— Скоро я узнаю что-нибудь побольше. А пока заткнись и оставь меня в покое.
— Ага! Ты не знаешь, что сказать, правда?
— Уматывай.
— В твоем возрасте рисковать шкурой ради незнакомого парня!
— Это кто рискует шкурой?
— Тебе было вовсе не обязательно совершать это путешествие на самолете. Ты мог бы вернуться на поезде или на машине. Но нет, ты так устроил, что тебя запрут в гроб. В гроб без открывающихся окон и дверей. В гроб, из которого ты не сможешь убежать. В тесный, глухой, запертый, непроницаемый…
— Заткнись!
— Ага! У тебя уже перехватило дыхание. Через какие-то десять минут это наверняка возьмет тебя за горло. Алан Грант, ты обязательно должен был пройти обследование.
— В моем черепе есть такое приспособление, которое все еще функционирует замечательно.
— Что именно?
— Мои зубы.
— Ты собираешься что-то жевать?
— Нет, Я собираюсь ими скрежетать.
То ли оттого, что он показал сатане нос, то ли оттого, что Билл Кенрик всю дорогу стоял у него перед глазами, Грант перенес это путешествие спокойно. Тэд Каллен сел в кресло перед ним и тотчас заснул. Грант закрыл глаза и позволил своему сознанию свободно создавать картины, которые после расплывались, бледнели и опять возникали заново.
Почему Билл Кенрик так основательно замаскировался?
Кого он пытался провести?
Почему ему надо было кого-то провести?
Когда они заходили на посадку, Тэд проснулся и, не глянув в окно, принялся поправлять галстук и приглаживать волосы. Несомненно, в мозгу летчика есть какое-то дополнительное чувство, которое ведет запись скорости, расстояния и положения, даже если человек не бодрствует.
— Ну, — сказал Тэд. — Опять огни Лондона и старый добрый отель «Вестморленд».
— Вам незачем возвращаться в свой отель, — сказал Грант. — Вы можете спать у меня.
— Это очень мило с вашей стороны, господин Грант. Я вам весьма благодарен, но я не хотел бы доставлять вашей жене… или кому там…
— Моей хозяйке…
— Я не хотел бы доставлять хлопот вашей хозяйке. — Он похлопал себя по карману. — Я набит деньгами.
— Даже после… двух недель в Париже? Я вас поздравляю.
— Чего там. Я считаю, что Париж это уже не то, что было раньше. А может быть, я просто скучал без Билла. Во всяком случае, мне незачем кого-то обременять приготовлением для меня постели. Тем не менее я очень вам благодарен. Кроме того, вы будете заняты, и, должно быть, будет лучше, если я не буду вертеться под ногами. Но вы ведь не отстраните меня от этого дела, ведь так? Я хотел бы это все усекать, как говорит Билл. То есть говорил.
— Разумеется, не отстраню, Тэд. В отеле в Обане я наживил мушку на удочку и выловил вас из всего населения земного шара. Я, разумеется, не намерен бросать вас обратно в воду.
Тэд улыбнулся.
— Я, наверное, понимаю, что вы имеете в виду. Когда вы пойдете к этому Ллойду?
— Сегодня вечером, если он будет дома. С исследователями никогда ничего не известно. Если они не ведут исследований, то читают лекции. Так что, он может быть где-нибудь между Китаем и Перу. Чего вы испугались?
— Откуда вы знаете, что я испугался?
— Дорогой мой, ваше живое и открытое лицо не создано ни для покера, ни для дипломатии.
— Это потому, что вы выбрали те два места, которые всегда выбирал Билл. Он часто так говорил: от Китая до Перу.
— Правда? Похоже на то, что он знал Джонсона.
— Джонсона?
— Да. Самюэля Джонсона. Это цитата.
— Ах, да. Понимаю. — Тэд был в легком замешательстве,
— Если у вас все еще есть сомнения, господин Каллен, то лучше ступайте со мной на Эмбэнкмент и разрешите моим коллегам за меня поручиться.
Светлое лицо Каллена сделалось темно-красным.
— Извините. Я только на мгновенье… Это прозвучало так, будто вы были знакомы с Биллом. Простите мне мою подозрительность, господин Грант. Знаете, я — как потерпевший кораблекрушение в море. Я не знаю в этой стране ни единой живой души. Мне приходится просто принимать людей такими, какими я их вижу. Оценивать их по выражению лица. Разумеется, насчет вас у меня нет сомнений. Я вам слишком благодарен, чтобы выразить это словами. Вы должны мне поверить.
— Разумеется, я вам верю. Я только подшутил над вами, не имея на это права. Это было бы опрометчиво с вашей стороны — не быть подозрительным. Вот мой адрес и телефон. Я позвоню вам, как только увижусь с Ллойдом.
— Вы не считаете, что я тоже должен туда пойти?
— Нет. Я думаю, что делегации из двух человек было бы слишком много для такого незначительного дела. Во сколько вы будете сегодня вечером в «Вестморленде», чтобы вам позвонить?
