— Ну что такого ужасного мог знать Джейкоб Сэч о Селии Бэннерман? Она сама призналась, что вмешалась в удочерение Лиззи, чего ей делать не следовало, так зачем ей заботиться о том, чтобы это скрывать?
— Может быть, нам кое-что расскажет Этель Стьюк. Я завтра прямо с утра поеду к ней, а вы тут займитесь всем остальным. Вернитесь на Кэмпбелл-роуд и уточните, действительно ли Нора Эдвардс вчера вечером была у себя. Ее дом битком набит жильцами, и как бы кое-кто из них ни пытался провести нас, я уверен, что это можно выяснить. О том, что случилось с Люси, надо рассказать Мэри Сайз, и, вероятно, она сумеет что-нибудь добавить о Селии Бэннерман. Но будьте осторожны: постарайтесь, чтобы у нее не возникло никаких подозрений. Я дам указания Уайлс и попрошу Леттис и Ронни придумать для Бэннерман какие-нибудь дела, чтобы она ни на минуту не отлучилась из клуба. Кстати, вы их видели?
— Да, сэр, они наверху, в гостиной. С ними все в порядке. Конечно, ваши кузины потрясены случившимся, но, честно говоря, они все еще в шоке от утреннего происшествия, так что не думаю, что это новое так уж сильно их поразило. Что-нибудь еще, сэр?
Пенроуз задумался.
— Да, возможно, стоит разузнать подробности смерти Лиззи Сэч. Утром позвоните нашим ребятам в Бирмингеме и попросите найти записи о самоубийстве в Энсти, колледже физической культуры, в 1916 году.
— Будет сделано. И мисс Тэй сможет нам в этом помочь.
— Она еще не спит?
— Нет, она вместе с вашими кузинами.
— Отлично. Я, наверное, приглашу ее поехать завтра вместе со мной. Я хочу, чтобы Джозефина рассказала мне все, что знает о Бэннерман. К тому же мне бы не хотелось, чтобы она здесь сейчас оставалась.
Фоллоуфилд взглядом указал на фотокамеру:
— Хотите, чтобы нам проявили снимки?
— Хочу. Скажите, Билл, а когда вы сейчас разговаривали с персоналом, там была девушка, которая могла подтвердить алиби Бэннерман вчера вечером?
— Тили Дженкинс? Да, была.
— Отлично. Спуститесь вниз и поговорите с ней, чтобы точно в этом удостовериться, и скажите, что лестницу уже можно помыть. Пойду поговорю с Джозефиной, а перед нашим уходом проведаю Люси. Когда мы вернемся в Ярд, я хочу еще раз просмотреть тюремные документы, на случай если что-то упустил. С Эдвардс мы побеседуем уже завтра после вашей поездки в Канаву и моей встречи с Этель Стьюк.
Джозефину он нашел в гостиной, где она сидела вместе с Леттис, Ронни и Джеральдин Эшби. Также как в других общественных местах в клубе, в этой комнате витал женский дух; и даже если бы здесь никого не оказалось, Арчи по изяществу отделки догадался бы, что тут собираются женщины и что при других обстоятельствах его присутствие здесь вряд ли было бы желанным. Пенроуз, который всегда и ко всем относился с одинаковым уважением и чувствовал себя свободно и в мужской, и в дамской компании, в этом клубе, где каждая мелочь заявляла о женской солидарности, то и дело испытывал легкое раздражение. Теперь же его раздражение еще усилилось, поскольку в жизни Джозефины появилась Марта Фокс, и в эту новую сферу ему никакого доступа не было. И Арчи вдруг задался вопросом: неужели он бы чувствовал то же самое, если бы она сблизилась с другим мужчиной? Наверное, нет. Какими бы отвратительными ни казались ему эти стереотипно старомодные чувства, он понимал, что его резкая неприязнь к Марте объясняется тем, что с ней даже невозможно соперничать.
Джозефина, завидев его, улыбнулась, а он жестом подозвал ее к двери.
— Разве ты не хочешь поздороваться с девочками? — спросила она.
— Поздороваюсь, но через минуту. Я хотел сначала перекинуться парой слов с тобой. Можешь сделать мне одолжение?
— Конечно.
— Поедешь завтра утром со мной в Саффолк? Мне надо повидаться с Этель Стьюк.
— Ты уверен, что это я тебе сделаю одолжение?
Арчи смутился.
— Боюсь, тебе нельзя будет присутствовать при нашей беседе. Я не могу тебе даже пообещать, что ты с ней встретишься. Все будет зависеть от того, что она за человек, и от того, сколько у нас будет времени. Ты уж прости.
— Ничего страшного: я все понимаю. Но почему ты хочешь, чтобы я с тобой поехала? Провести день в Саффолке очень мило, но в чем же состоит одолжение, если только не в моей компании? — улыбнулась Джозефина. — И это я, пожалуй, могу понять.
— Само собой разумеется, и в твоей компании тоже. Но кроме того, мне надо поговорить с тобой о прошлом: о деле Сэч и Уолтерс, об Энсти, и я не знаю, когда еще у меня будет на это время. Если мы сможем поговорить по дороге, то сразу убьем двух зайцев.
— Ты имел в виду: двух тюремных зайцев? — Ее вопрос прозвучал как неуместная шутка, и Джозефина, тут же сообразив это, озабоченно добавила: — Как дела у Люси?
— Ничего хорошего. Похоже, следующие несколько часов самые критически важные, но даже если она придет в сознание, до выздоровления еще далеко. Так ты поедешь со мной?
— Конечно, поеду. Смена обстановки и глоток-другой свежего морского воздуха мне не помешают. Заодно, может, прояснится и в голове.
Арчи не стал ее спрашивать, почему в этом есть необходимость.
— Но выехать нужно будет рано.
— Это меня не страшит, однако если ты собираешься мучить меня вопросами, попроси Снайп снарядить нас завтраком. За фляжку с чаем и бутерброд с колбасой я расскажу тебе все, что твоей душеньке угодно.
Пенроуз рассмеялся:
— Уверен, что Снайп не подкачает.
— У меня на сей счет тоже нет никаких сомнений. А Билл с нами едет?
— Нет, у него и здесь тьма дел, но если ты хочешь с ним увидеться, он сейчас внизу.
Джозефина покачала головой:
— Нет, дело не в этом. Мне просто хотелось знать, будем ли мы с тобой только вдвоем.
На железнодорожной станции Ипсвич их уже ждала машина, любезно присланная полицией Саффолка. Пенроуз предварительно связался с местной полицией и попросил ее удостовериться, что Стьюк действительно живет по имеющемуся у него адресу и согласна с ним повидаться. Он не мог отправиться наобум в такое далекое путешествие, которое могло оказаться еще более далеким, если бы Этель Стьюк уехала на выходной проведать сестру в Борнмут.
За время, проведенное в поезде, Джозефина рассказала ему все, что только знала, о деле Сэч и Уолтерс, но ничего нового из ее повествования инспектор не извлек и теперь раздумывал, стоит ли с ней поделиться своими подозрениями. В личном деле Селии Бэннерман, полученном им в тюрьме, не было ничего, кроме записи о ее примерной службе и письма с просьбой об увольнении, перед тем как она перешла на административный пост в больнице города Лидса. В ночь убийства Марджори у нее имелось твердое алиби, однако если окажется, что преступление было совершено в самом начале указанного Спилсбери промежутка времени, то она успевала расправиться с девушкой, а потом вернуться в клуб. Если он ошибается, зачем ему портить отношения Джозефины с ее бывшей преподавательницей? Если же Селии Бэннерман есть что скрывать, то Джозефине трудно будет вести себя с ней как ни в чем не бывало, и тогда он подвергнет опасности и ее саму, и свое расследование.
