Моему сыну Оуэну, который в итоге смог рассказать мне о
бейсболе гораздо больше, чем в свое время я – ему.
Июнь 1998
Разминка
Жизнь старается не показывать свой звериный оскал, с тем
чтобы ухватить человека в подходящий момент. Триша Макфарленд убедилась в этом
в девятилетнем возрасте. В начале июня, в десять утра она сидела на заднем
сиденье материнского «додж караван», одетая в синий свитер, точную копию тех, в
каких тренировались «Ред сокс»
[1]
(с надписью 36 ГОРДОН на спине), и играла с
Моной, своей куклой. А в половине одиннадцатого она уже заблудилась в лесу. К
одиннадцати она пыталась не поддаться панике, гнала от себя мысль: это
серьезно, очень серьезно. Старалась не думать о том, что иногда люди,
заблудившиеся в лесу, получали серьезные травмы. А случалось, что и погибали. И
все потому, что мне захотелось попи́сать, подумала Триша… да только не так
уж ей и приспичило, да и в любом случае она могла попросить маму и Пита
подождать, пока она на минутку забежит за дерево. Они опять ссорились, впрочем,
ее это давно уже не удивляло, вот почему она и отстала, не сказав им ни слова.
Вот почему сошла с тропы за высокий куст. Ей хотелось тишины, ничего больше.
Устала она слушать их перепалку, устала источать радость и веселье, которых не
чувствовала, ее так и подмывало крикнуть матери: «Да отпусти ты его! Если он
так хочет вернуться в Молден и жить с отцом, почему бы тебе его не отпустить? Я
бы сама отвезла его туда, будь у меня водительское удостоверение, только для
того, чтобы в нашем доме все стало мирно и спокойно!» И что потом? Что бы
ответила на это ее мать? Какое выражение появилось бы на ее лице? И Пит.
Старший брат, ему почти четырнадцать, далеко не глупый парень, почему он так
себя ведет? Почему он не может помолчать? Заткнись – вот что она хотела ему
сказать (вернее, сказать им обоим). Да заткнись же ты!
Родители их развелись год назад, и по решению суда дети
остались жить с матерью. Переезд из пригорода Бостона в южную часть штата Мэн
Пит принял в штыки. Отчасти потому, что действительно хотел жить с отцом, о чем
не упускал случая напомнить матери (интуитивно он понимал, что лучшего способа
причинить ей боль и быть не может), но Триша знала, что это не единственная
причина и уж наверняка не главная. Основная причина, почему Пит так как хотел
вернуться в Бостон, состояла в том, что он ненавидел школу Сэнфорда.
В Молдене у него все было схвачено. В компьютерном клубе он
правил как абсолютный монарх. У него были друзья, пусть не спортсмены, а такие
же, как он, любители компьютерных игр, но они обычно держались друг друга и
плохиши к ним не приставали. В школе Сэнфорда компьютерного клуба не было, и
подружился он только с одним мальчиком, Эдди Рейбурном. Но в январе Эдди уехал,
еще одна жертва развода. И Пит остался один. И кроме того, в школе многие над
ним смеялись. И дали прозвище, которое он ненавидел: Пит-Компи.
В те уик-энды, которые они не проводили с отцом в Молдене,
мать вывозила их на экскурсии. Она неукоснительно следовала заведенному
порядку, и Триша, хотя и мечтала о том, чтобы мать пошла на попятную (именно на
этих экскурсиях начинались самые безобразные ссоры), знала, что этому не
бывать. Если Куилла Андерсен (после развода она вернула себе девичью фамилию, и
Триша могла поспорить, что Пит ненавидел мать и за это) что-то решала, но
непременно так и делала. Однажды, приехав к отцу в Молден, Триша услышала его
разговор с отцом по телефону. Одна фраза накрепко врезалась ей в память: «Если
бы Куилла была в Литтл-Бигхорне
[2]
, индейцы потерпели бы поражение». Трише не
понравилось, что отец так говорит о матери, но она не могла отрицать, что он
нисколько не погрешил против истины.
За последние шесть месяцев, в течение которых отношения
матери и Питера все ухудшались и ухудшались, Куилла свозила их в автомобильный
музей в Уискассете, в Шекер-Виллидж
[3]
в Грее, на завод по производству тория в
Норт-Уиндхэме, в «Город шести орудий» в Рэндольфе, штат Нью-Хэмпшир. Они спустились
на каноэ по реке Сако и покатались на лыжах в Шугарлоуфе (для Триши эта
прогулка завершилась вывихом лодыжки, из-за чего ее отец и мать крепко
поцапались. Хорошо еще, что обошлось без рукоприкладства).
Иногда, если место, куда привозила их мать, Питу нравилось,
он давал своему языку отдых. К примеру, он заявил, что «Город шести орудий» для
«грудничков», но мать разрешила ему провести практически весь день в комнате
компьютерных игр, и в итоге они возвращались домой в блаженной тишине. С другой
стороны, если Пит не одобрял выбора матери (а особую неприязнь вызвал у него
завод по производству тория), обратная дорога превращалась в пытку. Пит был не
из тех, кто держит свои мысли при себе. В пословице «слово не воробей, выскочит
– не поймаешь» здравого смысла он не находил. Кстати, по мнению Триши, той же
точки зрения придерживалась и мать. Сама же Триша считала, что молчание –
золото, но, разумеется, любому человеку хватало одного взгляда, чтобы сказать,
что девочка – вылитый отец. Иногда мысль эта вызывала у нее смутную тревогу, но
в основном такое сравнение ей льстило.
Место, где они проведут субботу, не имело для Триши никакого
значения, ее вполне устроили бы парки аттракционов и поля для мини-гольфа,
потому что посещение как первых, так и вторых не приводило к очередной ссоре.
Но мамик хотела, чтобы дети не только осматривали достопримечательности, но и
узнавали новое, расширяли свой кругозор. Отсюда в списке экскурсий и появились
завод по производству тория и Шекер-Виллидж. Вот это, пожалуй, больше всего и
бесило Пита. Не желал он учиться еще и по субботам. Это время он бы с куда
большим удовольствием провел в своей комнате за какой-нибудь компьютерной
игрой. Раз или два он столь исчерпывающе высказывал свое мнение о происходящем
(все его тирады укладывались в одно слово: «Тошниловка»!), что мамик отсылала
его к машине, чтобы он посидел в кабине и «пришел в себя», пока она и Триша не
вернутся с экскурсии.
