Новая мысль пришла ей в голову. Может, это не зверь, а
птица? Может, искать его надо не на земле, а на деревьях?
Триша выглянула в щель между рюкзаком и стволом упавшего
дерева. На фоне подсвеченного луной неба увидела только переплетение ветвей.
Никакого живого существа она там не обнаружила… но внезапно лес погрузился в
полную тишину. Не пели птицы, не трещали цикады.
Зверь, какой, Триша не знала, находился совсем рядом и
раздумывал, что делать дальше. То ли подойти и разорвать на куски, то ли
двинуться дальше, Триша знала, что это ей не пригрезилось. Вопрос стоял ребром:
жизнь или смерть. Зверь раздумывал. То ли покончить с ней прямо сейчас… то ли
попозже, чтобы она еще помучилась от страха.
Триша лежала, вцепившись в рюкзак, затаив дыхание. Прошла
вечность, прежде чем опять треснула ветка, чуть подальше. Таинственное
существо, проявившее интерес к Трише, удалялось.
Девочка закрыла глаза. Слезы вытекали из-под измазанных илом
век и катились по измазанным тем же илом щекам. Уголки рта ходили вверх-вниз.
На мгновение она пожалела о том, что не умерла: лучше умереть, чем натерпеться
такого страха, лучше умереть, чем заблудиться в лесу.
Треснула новая ветка, еще дальше. Зверь уходил, но он знал,
что девочка здесь, в лесу. И он мог вернуться. А пока Триша осталась одна,
ночью, которая простиралась перед ней как тысячемильное пустынное шоссе.
Мне никогда не заснуть. Никогда.
Когда она не могла заснуть, мать советовала ей попытаться
что-нибудь представить. Представь себе что-то приятное. Это лучшее занятие на
тот случай, когда Дрема
[20]
запаздывает.
Представить себе, что она спасена? Нет, от этого только
станет хуже… все равно что представлять себе большой стакан с водой, когда
хочется пить.
Тут только Триша поняла, что ей ужасно хочется пить… в горле
у нее все пересохло. Она догадалась, что эта жажда – прямое следствие
пережитого страха. Не без труда ей удалось развернуть рюкзак, отщелкнуть
пряжки. Сидя у нее все получилось бы проще, но никакая сила в мире, да что там
в мире – во всей вселенной, не смогла бы заставить ее вылезти из-под дерева.
Учти только, что он может вернуться, дал знать о себе
ледяной голос. Он может вернуться и вытащить тебя оттуда.
Триша схватила бутылку с водой, несколько раз жадно
глотнула, закрутила пробку, вновь убрала бутылку в рюкзак. Покончив с этим,
вожделенно посмотрела на закрытый на молнию внутренний карман, в котором лежал
«Уокмен». Очень ей хотелось достать плейер и хоть немного послушать радио. Но
она понимала, что должна беречь батарейки.
Триша быстренько, прежде чем желание послушать радио взяло
бы верх, защелкнула пряжки клапана рюкзака, обхватила рюкзак руками. Теперь,
когда пить уже не хотелось, что она могла себе представить? Двух мнений быть не
могло. Она представила себе Тома Гордона, вот здесь, на полянке, стоящего у
ручья. В белой униформе, в которой «Бостон Ред сокс» проводили домашние матчи.
Такой белой, что под луной она словно светилась изнутри. Он не охранял ее, но,
скажем так, делал вид… что охраняет ее. Почему нет? В конце концов, это ее
фантазия, ничего больше.
Кто это выследил меня, спросила она Тома Гордона.
Не знаю, ответил Том. Безразличным таким голосом. Конечно же
он мог себе такое позволить, не так ли? Настоящий Том Гордон находился в
двухстах милях от полянки, в Бостоне, и сейчас спал за запертой на крепкий
замок дверью.
– Как вам это удается? – спросила Триша, уже сонная, совсем
сонная: она даже не понимала, что произнесла эти слова вслух. – В чем секрет?
Секрет чего?
– Удержания победного счета. – Глаза Триши закрылись.
Она подумала, что он ответит: верить в Бога. Не потому ли он
всякий раз вскидывал руку с нацеленным в небо пальцем. Или – верить в себя. Или
– стараться изо всех сил. Таким был девиз тренера футбольной команды Триши:
«Выкладывайся до конца, остальное приложится». Но номер 36, стоя у ручейка,
ничего такого не сказал.
Ты должен переиграть первого бэттера, вот с чего начал
Гордон. Подавить его волю первым броском. Послать мяч так, чтобы он не смог его
отбить. Занимая место бэттера, он думает: я играю лучше этого парня. Твоя
задача – доказать ему, что это не так, и тянуть с этим не надо. Лучше всего
сразу расставить точки над «i». Показать, кто в доме хозяин. В этом и состоит
секрет удержания победного счета.
– А как… вы обычно выполняете первый бросок, – такой была
завершающая часть вопроса, но произнести ее Триша не успела, потому что
заснула. В мотеле «Касл-Вью» ее родители спали, на этот раз на одной узкой
кровати. Предшествовал сну внезапный, неожиданный для них обоих, неистовый
половой акт, принесший каждому безмерное удовлетворение. Если бы мне сказали,
что… успела подумать Куилла перед тем, как отрубиться. Вот уж не ожидал… успел
подумать Ларри.
Из всей семьи в те предрассветные часы беспокойно спал только
Пит Макфарленд. В номере, примыкающем к родительскому, он стонал и ворочался с
боку на бок, сбивая простыню. В его снах он и мать спорили, шагая по тропе, в
какой-то момент он оборачивался (то ли потому, что не мог больше выносить мать,
то ли, чтобы она не увидела выступившие на его глазах слезы), а Триши позади не
было. На этом сон и останавливался. Застревал в его голове, словно кость в
горле. Вот он ворочался в кровати, стараясь вырваться из застывшего сна. А
огромная луна пялилась на него через окно, и в ее свете блестел пот,
выступивший на его лбу и висках.
Он поворачивался, а ее позади не было. Поворачивался, а ее
не было. Поворачивался, а ее не было. Он видел лишь пустую тропу.
– Нет, – бормотал во сне Пит, мотая головой из стороны в
сторону, не оставляя попыток вырваться из сна, в котором остановилось время.
Ничего не получалось. Он поворачивался, а ее позади не было. Он видел только
уходящую вдаль пустую тропу.
Словно у него никогда не было сестры.
Пятый иннинг
Наутро, когда Триша проснулась, шея у нее болела так сильно,
что она не могла повернуть голову. Но девочку это особо не волновало. Главное
для нее заключалось в том, что солнце встало, залив полянку-полумесяц ярким
светом. В сравнении с этим событием все остальное не имело ни малейшего
значения. Трише казалось, что она родилась заново. Она помнила, что просыпалась
ночью из-за того, что все тело зудело от комариных укусов и очень хотелось
пи́сать. Она помнила, что подходила к ручью и под лунным светом мазала
лицо и руки илом. Она помнила, как засыпала, а Том Гордон охранял ее покой и
делился секретами своего мастерства. Она также помнила, как едва не умерла от
страха, решив, что в лесу затаился какой-то страшный зверь. Но, разумеется,
никто не наблюдал за ней из лесной чащи. А испугалась она только потому, что
заблудилась и впервые в жизни осталась наедине с ночью.
