– Боюсь, что так. Она убирала со стола у окна. Он взглянул на Клаудию, затем осмотрел бар.
Хэзер в помещении не было.
– Ах, вот что! Вы нарочно сделали это.
– Как знать. Все лучше, чем заставлять ее терзаться безответной любовью и изводить себя пустыми надеждами. Разве вы со мной не согласны? – Она все еще была, смущена собственными переживаниями. Но самой-то ей не грозили терзания из-за беспочвенных ожиданий, просто она поддалась минутной слабости.
– Или вы дали ей основание надеяться? – с самым невинным видом спросила она.
– Не будьте смешной. Она ребенок.
– Нет, Мак, она не ребенок.
Хэзер переживала сейчас те муки, через которые рано или поздно проходит каждая женщина, и Клаудия сочувствовала девушке гораздо сильнее, чем могла от себя ожидать.
– Не огорчайтесь, Мак. Она пошла немного поплакать, это ничего, это бывает. Допускаю даже, что она напишет на старой куколке мое имя и бросит ее в огонь. Так кончается детство. Возможно, потом, видя, что ее страдания лишь забавляют вас, она из ревности решит вам отомстить, заведя флирт с каким-нибудь местным мальчишкой. А он будет радоваться, приняв ее флирт за нечто серьезное. В мире такие вещи происходили, происходят и будут происходить всегда. – Выговорившись, Клаудия почувствовала облегчение. – Но знайте, если она опрокинет на мое платье тарелку супа, счет за чистку я предъявлю вам.
Он усмехнулся.
– Насчет супа, это хорошая идея. Она улыбнулась в ответ.
– Ищете дешевых развлечений?
– Да что вы, я просто беспокоюсь о вас. Хэзер – существо, которое никогда ничего не делает наполовину. Может и кипятком обварить. – В это время в помещение заглянула Диана, и он спросил ее: – Ну как там, Ди? Готов для нас ленч?
– Да, Мак, пойдемте, я усажу вас. Он встал и предложил Клаудии руку.
– Ну, что вы на это скажете? Готовы рискнуть?
– Что мне еще остается? Не помирать же с голоду!
Диана провела их к столику, который приводила в порядок Хэзер.
– Ну как, вы уже выбрали что-нибудь?
– Ох, нет. Простите. – Клаудия подняла взгляд и посмотрела в окно, на зеленую деревню. – Боюсь, я слишком засмотрелась на ваши пейзажи. В них есть что-то такое… Что-то они мне напоминают…
– Красиво, не правда ли?
Диана улыбнулась. Искренняя улыбка, полная сердечности. И Клаудия вдруг устыдилась своих прежних подозрений относительно матери, которая будто бы, как и дочь, имеет виды на Мака.
– Может, я видела это по телевизору? Напоминает какой-то старый фильм, где действие происходит на фоне грустного, полного ностальгии, довоенного родового имения. – Клаудия замолчала. Она вдруг поняла, о чем ей это напомнило. Недавно она читала сценарий телефильма, который ее отец собирался снимать осенью. Эта деревня была бы превосходной декорацией для действия.
– Здесь когда-нибудь снимали? – спросила она.
– Нет, насколько я знаю. Хотя для нашего бизнеса это было бы превосходной рекламой. – Диана вздохнула. – Не каждому нравится жить в такой глуши. Хэзер ждет не дождется октября, чтобы уехать в университет.
– Что она изучает?
– Английский и драму. Не знаю, что на нее нашло, сейчас она наверняка проклинает себя, что так вам нагрубила. Я уверена, что она с удовольствием поговорила бы с вами о работе на сцене.
– Если она выберется на денек в город, пусть позвонит мне, я буду счастлива показать ей театр. А, кстати, почему бы и вам не выбраться вместе с ней? А заодно и спектакль посмотрели бы… хотя, я не уверена, что Хэзер он понравится.
– Кто знает. Но я определенно буду рада, – сказала Диана, – мы с Марком в театр выбирались не так уж редко.
– Вот и не откладывайте в долгий ящик.
– Ну, как получится. – Диана вроде бы тихонько всхлипнула. – Я пришлю одну из девушек принять у вас заказ. Извините.
– О боже, – проговорила Клаудия, когда Диана ушла. – Кажется, и она ушла плакать. И все это из-за меня!
– Знаете, если вы кому и досадили, так только Хэзер. А Диана любит поговорить о Марке. Поговорить о нем, вспомнить те добрые времена, когда Марк был жив, когда мы все были вместе.
Мак заметно нахмурился, он вдруг показался Клаудии страшно усталым, и дело вовсе не в двух напряженных днях. Диана была кем-то, кто знал его жену, с кем он мог поговорить о «добрых временах», а вот сама она не знала о ней ничего, даже имени.
– Это что, так приятно вспоминать прошлое? – пробормотала Клаудия, пытаясь его разговорить.
– Спросите своего отца, приятно ли ему вспоминать о вашей матери.
Клаудия пожалела о затеянном разговоре, все внутри у нее сжалось, как было всегда при воспоминании о матери.
– Он предпочитает не говорить о ней, – буркнула она и принялась изучать меню.
– Нельзя все время скрывать свои чувства. Они могут взорвать человека изнутри.
Зависит от того, какие чувства, подумала Клаудия. Некоторые стоят того, чтобы о них умолчать.
– Думаю, я остановлюсь на салате из авокадо и цыпленке в луковом соусе с зеленью, – проговорила Клаудия, желая сменить тему.
Он сделал заказ, затем откинулся назад и через стол посмотрел на нее.
– Расскажите мне о вашей матери. Все хотят поговорить с ней о ее матери.
– Зачем? Хоть вы уже достаточно взрослый человек и годитесь в отцы Хэзер, но слишком молоды, чтобы быть одним из безутешных поклонников Элен Френч.
– Возможно, но я видел однажды ее игру. Я еще в школе учился. Тогда давали «Антония и Клеопатру».
– Отец играл Антония, он тоже был хорошим актером. Почему вы не спросите о нем?
– В другой раз. А теперь мне хотелось бы послушать о вашей матери, мне интересно узнать о ней хотя бы потому, что вы пошли по ее стопам, да и вообще похожи на нее, даже, если я не ошибаюсь, исполнили одну из ее наиболее известных ролей.
Клаудия с силой стиснула руки у себя на коленях. Но она заставила себя расслабиться. Обычно это давалось ей легко. Не трудно, в самом деле, спрятать наиболее значимые вещи под тем, что все и так хорошо знают о звезде. Вроде такого общеизвестного факта, что она принимала исключительно белые розы, как от мужа, так и от поклонников. Или что духи для нее изготовлял один известный парфюмер, который в день ее смерти сжег рецепт изготовления, а пепел высыпал на ее могилу. Или что контракты Элен Френч всегда включали в себя пункт, содержащий условие, что все сценические костюмы, переходя в ее собственность, не должны оставаться в театре и никто из других актрис никогда не должен использовать их. Но, заглянув в синие внимательные глаза Габриеля Макинтайра, Клаудия поняла, что готова поведать ему и больше.
– Вы не правы, Мак. Она была слишком большой актрисой, чтобы кто-нибудь мог повторить ее игру.
