— Она просто красавица, — говорит дедушка, хлопая Люка по спине, — Не против, если взгляну под капот?
— Валяйте. — Люк взволнованно оборачивается к нам, затем вместе с дедушкой выходит на улицу.
— Что он здесь делал? — сердито спрашивает мама, — Мы, кажется, прояснили это. Тебе запрещено видеться с ним — особенно наедине.
— Мам, ну хватит. Ты не говорила, что мне нельзя видеться с ним. Не знаю, почему ты его так невзлюбила, но мне бы очень хотелось, чтобы ты была более снисходительна к нему.
— Фрэнни, мы это уже обсуждали. Позволь я скажу все предельно ясно. Ты не будешь встречаться с этим парнем.
Это просто невероятно.
— Ты так нелепо ведешь себя.
И к тому же ты опоздала.
Я иду к окну и смотрю, как Люк поднимает капот и они вместе с дедушкой заглядывают под него. В чем его проблема? «Белиас, Аваира, я, мы все из…»? Откуда же они? Что может быть такого страшного? Мы из тюрьмы? Из психушки?
Откуда?
Из космоса? Или будущего?
Я опираюсь локтями о подоконник и наблюдаю за ним и дедушкой. Может ли он сказать что-то такое, что изменит мое отношение к нему? Не думаю. И кроме того, не только у него есть секреты. Знает бог, и у меня парочка найдется.
Например, Гейб. Как я целовала его. И как бы снова поцеловала.
Застонав, я закрываю лицо руками. Что, черт побери, я творю?
Но тут же я вновь поднимаю голову и подпираю подбородок руками. Люк смотрит на меня с улицы, и внутри все гудит.
«Белиас, Аваира, я, мы все из…»
Я ничего не знаю ни о нем, ни о Гейбе. Они оба появились из ниоткуда и перевернули мой мир. Почему я не могу перестать думать о них?
«Белиас, Аваира, я, мы все из…»
Сегодня ночью я не усну. Я уже знаю это наверняка.
ЛЮК
— Ну ничего себе. Это же классика. Какой пробег?
— Всего тридцать тысяч, — отвечаю я.
Он наклоняется сильнее, чтобы получше взглянуть.
— Святой боже. Эта малышка стоит немалых денег. Все оригинальное — и почти новое. Сколько она уже у тебя?
— Купил новой.
Он отрывает взгляд от мотора и громко хохочет.
— Ее сделали, сынок, когда тебя еще и в помине не было.
Ах да.
— В смысле, мой дед. Он купил ее в шестьдесят восьмом.
Мужчина кивает на кабриолет 1965 года, стоящий на подъезде к дому.
— Фрэнни могла бы подсобить с ремонтом. Она лучший механик винтажных «мустангов», какого я только знаю.
Я поднимаю глаза на окно и улыбаюсь, видя, как она стоит там, облокотившись на подоконник, подперев щеку рукой и наблюдая за нами. Меня одолевает желание стать этой рукой — и прикасаться к ее щеке. Да поможет мне Сатана, для меня непереносимо быть так далеко от нее. Я отрываю от Фрэнни взгляд, вновь сосредотачиваясь на ее деде.
— Да уж, это часть жизни, которой она не делится.
Он серьезно смотрит на меня.
— Надеюсь, она не делится не только этим.
Я делаю вдох и смотрю ему в глаза.
— Фрэнни особенная. Я бы не рискнул совершить нечто подобное.
Вот только чуть не позволил Белиасу высосать ее душу и затащить в преисподнюю. Но кроме этого…
— Она и вправду особенная. Слишком хороша для кого-либо из вас, — говорит он, неопределенно махнув рукой. И он даже не знает, насколько прав. — Веди себя с ней порядочно. — Его взгляд пролетает до окна и опускается обратно.
— Вы правы. Она слишком хороша для меня. Я пытался сказать ей это.
— Но она не желает слушать, — улыбается он. — Она упрямая. Вылитая бабушка.
— Я не допущу, чтобы с ней что-нибудь случилось, — обещаю я.
Он сурово смотрит мне в глаза.
— Беру с тебя слово. А если не сдержишь, то знаешь, с кем будешь иметь дело.
— Да, сэр.
— Ты любишь ее? — вдруг спрашивает он, застигнув меня врасплох.
Я лишь секунду смотрю на него. В желудке ворочается что-то острое. Я поднимаю взгляд на Фрэнни, застывшую в окне. Как бы я ни пытался отрицать или хотя бы убеждать себя, будто это неважно, я знаю о своем чувстве так же хорошо, как знаю, что попаду из-за него в раскаленную яму.
— Да, сэр.
— А ей сказал?
— Нет, сэр.
— И когда планировал?
— Скоро, — с улыбкой говорю я.
— Отлично, — улыбается он в ответ.
ГЛАВА 16
ДЬЯВОЛ, КОТОРОГО ЗНАЕШЬ В ЛИЦО
ФРЭННИ
Не припомню, чтобы так ненавидела выходные. Но эти выходные стали просто адом. Мне снились кошмары о пришельцах, захватывающих тела, и каторжниках с крюками вместо рук. Сны о Люке и Гейбе мне даже стыдно вспоминать. И я уверена, что дважды мимо моего дома проезжала черная «шелби» шестьдесят восьмого года.
«Белиас, Аваира, я, мы все из…»
Сегодня в школе я весь день, словно маятник, металась из стороны в сторону между Люком и Гейбом. Но после уроков сразу же хватаю Люка за руку и тяну его на стоянку. Мы забираемся в машину, и, как только двери захлопываются, его губы обжигают меня в поцелуе. Удивительно, но мне очень непросто оттолкнуть его.
— Расскажи мне, — говорю я.
— Что? — спрашивает он.
Я через силу отстраняюсь.
— То, что собирался сказать в пятницу — в моей комнате, — когда пришла мама.
— Я не помню.
Он тянется ко мне, но я отталкиваю его.
— Белиас, Аваира, мы все из… — повторяю я, чтобы встряхнуть его память.
— Позже, — быстро моргает он.
— Сейчас.
— Это пустяки, — говорит Люк, но его глаза становятся мрачными и темными, как обсидиан.
— В пятницу мне так не показалось.
Он откидывается, закрывает глаза и тяжело вздыхает.
— Ты не захочешь этого знать.
— Еще как захочу.
Он отслоняется от подголовника и измученно смотрит на меня.
— Я совершал ужасные поступки.
Мой желудок сжимается в комок.
— А кто не совершал?
— Я серьезно, Фрэнни.
Но я думаю лишь о том, что он не мог сделать ничего хуже содеянного мною. Внезапно в горле пересыхает, а грудную клетку стискивает. Весь воздух в машине куда-то пропадает. Я толкаю дверь и чуть ли не вываливаюсь на тротуар.
В мгновение ока Люк рядом со мной. Прижимает к себе, не давая упасть в обморок.
