– Не принимают всерьез...
– Вот именно, – сказала она сердито. – А если
учесть, что вскоре предстоит очень важное интервью, на которое мой шеф
возлагает большие надежды...
– Сенсация?
– Ну, как сказать... В каком-то смысле. Интервью с главарем
местных повстанцев.
– Ого! – сказал Мазур. – А как тебе удалось...
– Господи, это не трудно. Эта публика спит и видит, как бы
оказаться перед телекамерами – в точности как наши кинозвезды. Но когда к
нему заявится не импозантный ведущий с красивой сединой, а молодая женщина...
– Не получится серьезного разговора, а? – понятливо
подхватил Мазур. – А значит, и хорошего репортажа...
– Правильно.
– Все равно не врубаюсь, – сказал Мазур. – При чем
тут импозантная вывеска в моем лице?
– Господи, это же так просто! – с досадой сказала
Энджел. – Я куплю тебе приличный костюм – тут есть местечко, где
можно взять весьма неплохой за какие-то полсотни баков. Для пущей важности
наденешь очки – с простыми стеклами, но в красивой оправе... Это тыбудешь
американским репортером, ясно? А я – не более чем скромной переводчицей.
Звезда американского телеэкрана и девчонка-переводчица... Ну, сообразил
наконец? Разумеется, я тебя предварительно как следует вышколю, выучишь вопросы
– на случай, если он захочет говорить по-английски, он как-никак учился у нас в
Штатах, чуть ли не в Принстоне... Усек?
– А это безопасно? – спросил Мазур. – Черт их
знает, этих партизан. Дикий народ...
– Глупости. Партизаны во всем мире обожают журналистов. Я
была и в Африке, и в Юго-Восточной Азии, везде одно и то же, а здесь, вдобавок,
следует делать поправку на Латинскую Америку с ее любовью к театральным
эффектам, здесь журналистов обожают в квадрате.
– А Дик?
– Дик – оператор, ему камеру держать... Ну?
– Ох, не знаю... – сказал Мазур с сомнением. – Нам
что же, придется переться в джунгли?
– Зачем? Они сами предпочитают большую часть времени жить с
комфортом где-нибудь в городе. Не знаю всех подробностей, но ручаться можно,
что у здешнего команданте куча конспиративных квартир в той же Ла-Бьянке, где
он главным образом и обитает – с кондиционером, набитым напитками холодильником
и смазливыми товарищами по нелегкой борьбе женского пола. Если все будет в
порядке, завтра должен объявиться связной... Говорю тебе, это абсолютно
безопасно. Нас проводят на явку, поговорим и преспокойно уедем.
– Знаешь что? – фыркнул Мазур. – Это тебе
обойдется в лишнюю сотню баков. Насчет вывески мы не договаривались.
– Господи! – усмехнулась Энджел. – Подумать
только, что весь мир упрекает в меркантильности именно нас, американцев... не
видали они австралийцев... Значит, ты не против?
– Подумать надо, – сказал Мазур, меряя ее
многозначительным взглядом. – Прикинуть...
Девочка оказалась на высоте – без лишних церемоний отставила
пустой стакан, встала, непринужденно скинула халатик и прошла мимо Мазура к
постели, сунув ему в ладонь с великолепной небрежностью яркую коробочку.
Мазур, естественно, последовал за ней, не теряя времени – и
получил свое с должным набором стонов-охов-вздохов, на все лады, под
одобрительным взглядом старинного моряка в эполетах, под скрежет старенького
вентилятора. Приятная была девочка, и достаточно умная, чтобы не вскакивать послес
деловым видом выполнившего свою часть сделки бизнесмена, оставалась лежать в
его объятиях, выдав не слишком щедрую, но и не скупую дозу воркующих глупостей
на ушко.
– Ну и как, стоит это сотни баков?
– Дай подумать, – сказал Мазур, по-хозяйски распуская
руки. – Пожалуй что, это стоит ста пятидесяти.
За что он тут же получил легонькую затрещину, каковую
перенес стоически, лишь ухмыльнулся в потолок. Спросил, кивнув на портрет:
– Что это за павлин?
– Кто его знает, – пожала плечами Энджел. – Я
сняла домик со всей нехитрой обстановкой, он тут так и висел... И что, это все,
на что способны изголодавшие в джунглях австралийцы?
– Позволь чуток передохнуть, – сказал Мазур. –
Чересчур уж скорый переход от бродяжничания к подобию семейного уюта...
В голове у него щелкал невидимый миру компьютер, обязанный
сейчас пренебрегать всем на свете, даже обнаженной красоткой в непосредственной
близости. Бывают моменты, когда человек вроде него просто обязан маяться самой
натуральной паранойей, сиречь манией недоверия и подозрительности. Он вновь и
вновь быстренько прокручивал в памяти их знакомство, ход дальнейших событий,
предложение поработать импозантной вывеской.
И пока что не находил подвоха. Это, разумеется, вовсе не
означало, что подвоха не было – просто пока чтоМазур его не усматривал. Не
просекал, в чем тут может таиться подвох. С этой парочкой судьба свела его
самым случайным образом, сам дьявол не мог предугадать, что Мазур нагрянет на
товарняке в этот именно городок, кинется по этой именно улице. Такихподстав
просто не бывает. Все пока что выглядит вполне естественно: события,
мотивировки, подоплека...
И все равно казалось, что от рюкзака под кроватью пышет
жаром, столь нестерпимым, что лежащая в его объятиях девушка просто обязана его
ощутить...
Глава 7
Герилья в атомном веке
Таинственный партизанский посланец заявился часа в два
пополудни – когда Мазур давным-давно был проинструктирован должным образом, и
они втроем отрепетировали предстоящее интервью три раза. А впрочем, в посланце
не оказалось ничего таинственного: попросту худощавый патлатый юноша в очках
под Джона Леннона, отглаженных белых брюках и белоснежной рубашке навыпуск (под
которой наметанный глаз Мазура сразу высмотрел заткнутый за пояс немаленький
пистолет, либо девяносто вторую «Беретту», либо кольт или нечто аналогичное).
Гость держался самым естественным образом – не кидал по
сторонам настороженные взгляды, не суетился, не бросался к окну осмотреть улицу
орлиным взором на предмет возможной слежки. Одним словом, прилежный студентик
из хорошей семьи – но Мазур, не раз сталкивавшийся со всевозможными
инсургентами, революционерами и прочими идейными радикалами в разных уголках
света, не особенно обольщался. Прекрасно знал, сколько кровушки способны
нацедить при случае такие вот субтильные юные интеллигенты – бестрепетно и
умело, во имя высоких идеалов (в данном конкретном случае помноженных еще на
успешную и обширную торговлю кокаином).
Мазур старался соответствовать – в легком приличном костюме,
белоснежной сорочке, при ярком галстуке и солидных очках с простыми стеклами в
позолоченной оправе. Ни дать, ни взять преуспевающий адвокат, успешный
репортер, а то и начинающий политик.
– Добрый день, сеньор Стентон, – сказал юноша
непринужденно. (Это Энджел придумала Мазуру довольно аристократическую для
Штатов фамилию). Меня зовут Санчес. Мы можем ехать, команданте вас ждет. Я
искренне надеюсь на вашу порядочность, потому что любое другое поведение, как
легко догадаться, чревато самыми печальными последствиями...
