– А интересно, почему вы так уверены? – спросил Мазур.
Капитан Агирре тонко улыбнулся:
– Потому что Рамон и его ближайшие сподвижники мертвы.
Простейшее логическое умозаключение. Пока вы не узнали, где добыча, вам
следовало пылинки с него сдувать, это аксиома. Следовательно, вариантов только
два, либо микросхемы сейчас при вас, либо вы совершенно точно знаете, где они в
данный момент находятся. Раз Рамон мертв, других вариантов попросту не может
быть...
«Умен, паскуда, – подумал Мазур. – Построил
логически непротиворечивую схему, единственно верную, какую можно построить –
если только не подозревать об истинныхворах. Что с ним и произошло. Не зная о
нас, любой бы именно такую версию и построил... черт, но пора как-то
выпутываться!»
– Я прав? – с нескрываемым напряжением спросил Агирре.
– Ну, допустим... – сказал Мазур. – Допустим,
подчеркиваю. Допустим. В таком случае, я не понимаю вашего поведения. Вы часто
упоминали, что мы – союзники. Следовательно, ваш служебный долг...
Капитан Агирре вкрадчиво прервал:
– Джон, человек не всегда руководствуется одним лишь
служебным долгом. Он может позволить себе и нечто личное... Служебный долг,
обязанности – все это вещи серьезные и важные. Однако... Вы еще молодой человек
и не особенно думаете о будущем – а вот бедному служаке вроде меня,
располагающему лишь жалованьем и небольшими побочными доходами, зато
обремененному немаленькой семьей, следует быть более практичным...
«Ах ты ж мать твою! – мысленно вскричал Мазур в
совершеннейшем восхищении. – Ах ты ж сукин кот!»
Его собеседник, несмотря на тридцатилетнюю службу,
определенно не смог выбиться в те здешние верхи, что имеют возможность хапать жирно.
Гоняя политических, подлинных и мнимых врагов хунты, быть может, и соберешь на
грудь неплохую коллекцию побрякушек, но не разбогатеешь. Цепной пес, каким бы
он ни был прилежным, обречен не более чем на похлебку. Вот владелец псарни –
другое дело. Пожалуй что, следует отнестись к этому сукину коту предельно
серьезно, потому что он все поставил на карту, и терять ему нечего. Если я не
ошибся – а ошибкой тут и не пахнет – для него это последний шанс сорвать банк.
В таких случаях игрок не щадит ни себя, ни других...
– У вас на лице определенно отражается нешуточная работа
мысли, – нетерпеливо сказал капитан Агирре.
– Угадали, – сказал Мазур почти весело. –
Я вас правильно понял? У вас есть другойпокупатель на мой товар, а?
– Допустим, как только что сказали вы, – светло и
лучезарно улыбнулся капитал. – Допустим...
– Позволю себе заметить, что это мойтовар, – сказал
Мазур.
– Помилуйте! – воскликнул капитан. – Разве я
сказал, что намерен исключить вас из сделки? Ни в коем случае! Кабальеро так не
поступают друг с другом!
– И вы серьезно?
– Совершенно серьезно, – тихо сказал Агирре. –
Такими вещами не шутят, Джон.
– А вы, часом, не с русскими спутались?
– Бросьте, – недовольно сказал капитан. – Что за
глупости... Мой покупатель вовсе не из-за «железного занавеса». И он дает
шестьсот тысяч, понятно вам? Долларов, разумеется. И плевать ему, что
микросхемы ворованные. Какая разница? Главное, если он сам будет старательно
разрабатывать аналоги с нуля, потратит пару лет и гораздо больше денег...
Классический сюжет промышленного шпионажа. Шестьсот тысяч, Джон. Пополам, по
справедливости. У вас есть товар, а у меня – надежный покупатель, так что
мы равноправные партнеры, а? И доли наши должны быть равны.
– Вы так уверенно мне это предлагаете... – хмыкнул
Мазур.
Агирре усмехнулся:
– Неужели я вам предлагаю нечто неизвестное прежде
американцу, противоречащее его системе ценностей? Это бизнес, Джон. Это
великолепный бизнес. Разве эти микросхемы украли лично у вас? Быть может, у
вашего папы или у вашей собственной фирмы? Какие глупости! Вы – такой же
наемный служащий больших боссов, как и я. Что вы получите, если представите
добычу по начальству? Вас похлопывают по плечу, угостят сигарой, грошовую
премию сунут, повысят чуточку... И все! Понимаете? Все! А вы вряд ли сынок
миллионера. Такие не идут в разведку полевыми агентами. Среди ваших шишекмиллионеры
встречаются, не спорю, но вы-то – вы наверняка бедолага вроде меня, живущий
исключительно на жалование... Это сколько же вам нужно беспорочно трудиться,
чтобы заработать триста тысяч? Лет десять при лучшем раскладе... Да нет,
гораздо больше.
– А если я идейный патриот?
– Да бросьте! – с улыбкой покачал головой
Агирре. – У вас лицо совершенно другое. В старыевремена я повидал
немало идейных. Они, простите, другие. Вы же мне представляетесь обыкновенным
американским парнем, не склонным уклоняться от выгодной сделки...
– Сопряженной с нешуточными опасностями, – сказал
Мазур.
– Да бросьте! Вас никто не контролировал. Никто не может с
уверенностью сказать, что микросхемы у вас... или что вы точно знаете, где они.
Мы вместе составим для ваших боссов чертовски убедительную версию. Свалим все
на ваших покойных друзей – на покойника легко валить все, что угодно, кто
возразит? Вас там могло не быть вовсе, они действовали на свой страх и риск,
чем провалили дело... ну, вместе мы придумаем нечто убедительное, чтобы вы
остались вне подозрений. У вас – цивилизованная страна, никто вас не поставит к
стенке и не засадит в тюрьму – всякий имеет право на неудачу...
– Ага, – сказал Мазур. – И мне придется долго и
старательно объяснять, откуда у меня вдруг завелось триста тысяч баков...
– Вы мне представляетесь достаточно серьезным и
рассудительным человеком, Джон. Неужели вы, едва вернувшись домой, начнете
раскатывать на «роллс-ройсе», покупать часы от Картье и зажигать сигары от
сотенных? Выждете какое-то время, все забудется... Что вы ухмыляетесь?
– Честно? – спросил Мазур. – В толк не возьму,
зачем вам делиться. Кто вам мешает наобещать с три короба, а потом быстренько
меня прикончить...
– Вполне разумное подозрение, согласен, – сказал
капитан Агирре словно бы с облегчением. – Когда люди такставят вопросы,
это означает, что начинаются нормальные деловые переговоры... Я вам отвечу
предельно откровенно, Джон. Конечно, мне не хочется делиться... Мне жаль
делиться. Однако обстоятельства сильнее меня. Мне совершенно неважно, которую
именно разведслужбу вы представляете – любая из них, взятая в отдельности,
представляется мне противником, с которым скромному капитану вроде меня никак
не стоит бодаться... Понимаете, Джон, как мне ни жаль делиться, я вынужден.
Одно дело, если хоть один оставшийся в живых, то есть вы, все же вернется и,
горестно вздыхая, поведает о неудаче. И совсем другое, если ваша группа
погибнет целиком. Ни одна разведка в подобном случае не успокоится, пока не
докопается до сути. Сюда нагонят чертову тучу агентов, они будут рыть землю на
три метра в глубину – и есть серьезные опасения, что, в конце концов,
докопаются. Если мы с вами договоримся полюбовно, риск сводится к минимуму. Вы
меня никогда не выдадите, потому что ваше начальство подобных сделок не
прощает. Влепят вам пожизненное... Честно сказать, я не питаю к вам ни
малейшего дружелюбия. Я бы вас с удовольствием пристрелил и забрал всю сумму
себе. Но так уж легли карты, что вы – мой страховой полис, а я – ваш...
Убедительно?
