– Значит, мы как-то начали понимать друг друга? И вы не
будете больше выдвигать идиотские условия?
– А если все же буду? – сказал Мазур тихо и серьезно,
без тени шутливости. – В исследовательских целях, а? Вы ведь ученый, хоть
и молодой... Хорошо представляете, что такое исследования. Простите, вы не шутили
насчет заднего сиденья. Ох, не шутили... Вы испытывали меня, изучали характер,
прикидывали, что я за человек и чего от меня ждать... но вы, пожалуй, все же
согласились бы уступить моим грязным домогательствам, а? Отсюда вытекает
закономерный вопрос: в какую же это историю вляпалась милая девушка из хорошей
семьи, получившая прекрасное воспитание и образование в Штатах? Если она готова
стянуть джинсы и датьслучайному охраннику на заднем сиденье, прямо на
обочине... Готовы, готовы, не задирайте так носик...
Она ответила откровенным взглядом, в котором причудливо
смешались и отчаяние, и неуемная гордыня:
– А вы что, все же готовы воспользоваться тем, что девушке
некуда податься?
– Говоря откровенно, я бы взял деньгами, – сказал
Мазур. – Неужели вы не видите, что пальцы у меня скрючены алчностью, а
глаза сверкают в приступе золотой лихорадки? – он мечтательно произнес: –
Я не владею испанским, но знаю уже, как на этом языке звучит «золотая
лихорадка»: фебре де оро... Как красиво, певуче и музыкально – фебре де оро...
Что в сравнении с этим девушка на заднем сиденье, которая к тому же закрыла
глаза от омерзения, стиснула зубы и лежит, как колода... Пусть даже она похожа
на женщин с полотен Боттичелли... Алчность мною владеет, милая Кристина...
Ее лицо, как Мазур удовлетворенно отметил, было
по-настоящему растерянным:
– Я решительно не могу вас понять... Ясно, что вы со мной
играете, как кошка с мышкой, но понять вас не могу...
«Вот и прекрасно, милая, – мысленно воскликнул Мазур,
испустив что-то вроде злодейского хохота, опять же мысленно. – Прекрасно
просто. Значит, цель достигнута, и заморочил я тебе мозги настолько, что ты еще
до-олгонько меня не прокачаешь...»
– И вас это злит? То, что вы не можете понять какого-то
плебея?
– К чему эти термины? – отмахнулась она. – Мы
живем в двадцатом веке... Но вы меня и в самом деле злите. А вас не злят люди,
которых вам никак не удается понять?
– Злят, – сказал Мазур. – Еще как. Вот к этому я и
возвращаюсь – к констатации того факта, что мы – в одинаковом положении. Вы не понимаете
меня, а я ничего не знаю о вас.
– Поедемте. Нам нужно добраться домой до темноты...
– Как прикажете, – сказал Мазур, включая мотор. –
А что, в темноте нам что-то угрожает?
– Не знаю.
– Вот это уже интереснее. Вместо категорического «нет» – «не
знаю». Это существенная обмолвка...
– Да перестаньте вы цепляться к словам!
– Не перестану, – сказал Мазур. – Я нисколечко не
шутил, когда говорил, что терпеть не могу неизвестности в серьезных делах.
Знаете, почему? Потому что это чреватовсякими неприятностями, вплоть до
старушки в белом балахоне и с косой. Да, я кое-чем обязан милейшей Розе. Да, я
бродяга, вольный стрелок... но, бога ради, не путайте это с глупой романтикой,
то есть восторженной дуростью.
– Вы настолько жесткий прагматик?
– Да господи, я просто осторожен, – сказал Мазур.
Он бросил беглый взгляд в зеркальце заднего вида, потом
внимательно присмотрелся к обогнавшей их машине. И укрепился в своих
подозрениях. Когда машина скрылась за поворотом, продолжал:
– Это настолько ясно, что я не думал, будто придется кому-то
растолковывать, как младенцу... Вы ввязались во что-то рискованное, и, по
некоторым обмолвкам, способное принести выгоду... лично вам. Ладно, я не сгораю
от золотой лихорадки. Но и не бросаюсь очертя голову навстречу неизвестности. Получать
пулю всегда неприятно, но хуже всего – словить ее зря. Мы с вами не в фильме –
в реальности...
Кристина, виляявзглядом, ответила:
– Но я еще сама не знаю, будет ли это опасно...
– Знаете, – сказал Мазур уверенно. – Или, по
крайней мере, всерьез подозреваете, что немногим отличается. Самое смешное, что
я, пожалуй, могу заранее предсказать, с чем мне предстоит столкнуться.
Понимаете, набор вариантов невелик. Это, безусловно, не какой-то рутинный
бизнес. Тогда? Земельная спекуляция, наркотики, клад... Что там у нас еще? Ах
да, море... Значит, отметаем какие-то темные делишки с землей, на которую
претендуют несколько человек... Золотой галеон, а? Или партия кокаина в
непромокаемой упаковке, ценой в миллион баков, которую какой-нибудь Кривоногий
Джаспер, спасаясь от агентов по борьбе с наркотиками, выбросил за борт у
безымянного островка, а потом признался вам на смертном одре, когда вы
филантропии ради ухаживали за бесплатными больными... А?
– Это не наркотики...
– Что, все-таки золотой галеон?
– Как сказать... Нечто вроде.
– Уже теплее! – удовлетворенно сказал Мазур. –
Значит, все-таки клад... Не буду врать, будто я моментально проникся
энтузиазмом. Скорее, наоборот, ох, наоборот... Знаете, мне приходилось в жизни
искать клады. Это не такое простое и приятное занятие, как может показаться.
Во-первых, у клада есть пакостная привычка не оказываться на месте. Во-вторых,
вокруг клада, неважно, существует он в реальности или вам просто толкнул
«абсолютно верную карту» очередной аферист, порой толчется куча глупцов,
склонных палить в конкурентов...
– А вы находиликлад? – спросила Кристина с живейшим
любопытством.
«Что, точно? – мысленно спросил себя Мазур. – Эвон
как подскочила, словно ее шилом в попку ужалило...»
– Увы, увы, – сказал он печально. – Искать-то искал,
но не нашел.
Не рассказывать же ей, как обстояло в действительности
девять лет назад у далеких Ахатинских островов? Хотя история, безусловно,
поучительная: сколько народу отдали богу душу ради этого чертова золота,
реального, весомого, осязаемого...
– Расскажете? – она прямо таки пылала энтузиазмом, так
что подозрения Мазура крепли.
– Как-нибудь потом, – сказал он, подобравшись и щупаявзглядом
окрестности по обе стороны дороги. – Сейчас лучше помолчите и не
мешайте...
– А в чем...
– Тихо! – цыкнул Мазур, искренне надеясь, что мания
преследования на сей раз выдала сигнал ложной тревоги, потому что...
Он резко бросил машину к обочине, с бетонной полосы и она
вылетела на сухую рыжеватую землю, остановилась, взметая невесомую пыль...
Первая пуля звучно шлепнула в ствол дерева над их головами.
Резким движением Мазур согнул Кристину в три погибели,
бросил ее на пол, втиснул в узкое пространство меж сиденьем и движком. Опершись
правой на обтерханный поручень, одним мощным рывком перебросил тело через
скорчившуюся девушку, через борт, коснувшись ногами земли – а пули все хлопали
по деревьям – присел на корточки, распахнул дверцу, ухватил девушку за кожаный
пояс джинсов и бесцеремонным рывком выдернул из машины, как пробку из бутылки,
бросил на землю у колеса, прикрыл собой. Рявкнул в ухо:
