– Это точно, – кивнул Мазур. – Как моряк
свидетельствую. Ладно, это будущиесложности. У нас есть другая сложность,
гораздо более актуальная. Нужно исхитриться и добраться до Чакона целыми и
невредимыми. Что-то мне врожденный оптимизм и вера в людей подсказывают, что
дон Хайме здорово осерчал и не намерен более заниматься стрельбой поверх голов.
И это не только меня касается. Очень похоже, его пылкие чувства к тебе остались
в прошлом...
Судя по озабоченному лицу Кристины, она и сама об этом
подумала. Мазур деловито спросил:
– В доме, часом, не найдется лишнего карабина или чего-то
похожего?
– Сколько угодно, у нас все мужчины любили оружие...
Глава 3
Акростих – слово поэтическое
Как человек, уже вполне обжившийся в Латинской Америке,
Мазур без труда определил, что заведение напротив магазина, в котором скрылась
Кристина – не что иное, как кафе. Сделать такое заключение ему, впрочем,
помогла не дьявольская проницательность, а большие буквы «CAFE» над входом. Там
было еще и название, и уж его-то Мазур прочесть не смог, но это не имело
значения...
Он вошел уверенной походочкой завсегдатая. С первого
взгляда определил, что заведение во многом уступает таверне дона Мигеля – здесь
не обнаружилось ни малейшей экзотики, самые что ни на есть прозаические
столики, покрытые скатерками в сине-желтую клетку. А вот в углу он сразу
углядел телефонную будку, что мгновенно примирило с отсутствием экзотики, не
турист, чай...
Столиков насчитывалось шесть, а занятым оказался только один
– юной парочкой, ничуть не похожей на местную наружку. Мазур уверенно сел
подальше от воркующих голубков. Появилась вертлявая официанточка, с грехом
пополам владевшая английским, как оно обычно и бывает в портовых городах. Хотя
Мазур сумел бы с ней договориться, не знай она другого наречия, кроме одного –
«кофе» и «виски» в общем, словечки интернациональные...
Именно это он и заказал – фарфоровый наперсточек с кофе и гораздо
более вместительный стаканчик виски – а что еще человеку нужно в такое время
дня, если он австралийский моряк?
Отхлебнул кофе, пригубил виски и запалил здешнюю крепкую
сигарету из черного табака, сидя лицом к высокому окну, рассеянно поглядывая на
магазин напротив.
Он попросил Кристину задержаться в магазине подольше под
любым благовидным предлогом – ну, скажем, как и положено ничего не смыслящей в
сложной технике благородной сеньорите, ей требуются долгие и развернутые
пояснения. Ручаться можно, что у продавцов такое поведение не вызовет ни
малейших подозрений, наоборот: узревши такую красотку, только рады будут
подольше посуетиться вокруг, заливаясь соловьями, знаем мы здешних...
Кристине он преподнес опять-таки довольно убедительную ложь:
что хочет понаблюдать со стороны, нет ли за ней слежки. Кажется, проглотила. На
деле, конечно, его интересовало одно – тот самый телефон в углу...
Аккуратно пригасив окурок, он не спеша прошел к кабине, уже
привычно скормил автомату пару монет. Повторилось то же, что и в прошлый раз,
разве что голос был не мужской, а женский. Сначала женщина протараторила что-то
по-испански, потом, выслушав предложение Мазура перейти на английский,
заверила, что говорит на означенном наречии.
– Это Джонни, – сказал Мазур. – Меня направила к
вам фирма «Моралес и сыновья», посредники... Три дня назад я был у них в
конторе, и они заверили, что работу вы мне подыщете в течение двух – четырех
суток, в крайнем случае, шести...
Выслушав пароль, собеседница с некоторым равнодушием
откликнулась:
– О, разумеется... Думаю, дня через три мы сможем вас
устроить. Одно немаловажное уточнение, сеньор Джонни: как у вас обстоит со
знанием международного свода сигналов? Вашему потенциальному работодателю нужны
люди, способные именно в этом ориентироваться.
– Без проблем, – сказал Мазур. – Неплохо обстоит,
сеньорита.
– Как насчет комбинации, скажем... Зулу-Альфа-Ромео-Янки?
– Могу вас заверить, что мне приходилось быстренько
вывешивать и более сложные сигналы, – сказал Мазур, внутренне ликуя.
– В таком случае – через три дня, в четыре...
И трубку повесили. Стоя спиной к прозрачной двери, Мазур
ухмыльнулся во весь рот. Вот этоуже была самая что ни на есть убедительная
конкретика. В поэтическом ремесле это именуется акростих – когда читают лишь
первые буквы каждой строчки. Зулу-Альфа-Ромео-Янки, то есть, говоря по-русски,
«Заря». Пароход «Заря», который через три дня встанет на якорь у четвертого
причала. И Мазура там встретят, конечно, не хлебом-солью на расшитом полотенце,
без цыган и шампанского, но, безусловно, с неподдельной радостью. И все
кончится...
Он повернулся к двери. Еще открывая ее, увидел, что за его
столиком сидит незнакомый человек. А ведь здесь такое категорически не
принято – подсаживаться к занятому столику, в особенности, если целая куча
свободных. И виски, и кофе на своем месте, любому с полувзгляда ясно, что
столик занят. И тем не менее...
Вразвалочку, заранее глядя неприязненно, он подошел к
столику, сел и уставился на незнакомца без всякой симпатии. Невысокий мужичок
лет пятидесяти, скучный и незначительный, как автобусный билет, более всего
похожий на затурканного кучей детей и кучей долгов отца семейства или третьего
помощника младшего счетовода в департаменте городской канализации. Вот только
внешность порой бывает обманчива, носитель самой безобидной личины способен
оказаться опаснее аллигатора...
Оружия при нем, судя по первым впечатлениям, не имелось.
Обширная сверкающая лысина, идиотские бакенбарды, глаза неопределенного
цвета... Недолгое общение с труженицами заведения доны Розы привело к тому, что
Мазур мог при нужде без ошибок рявкнуть, скажем «arre alla!», что примерно
соответствовало русскому: «Катись колбаской!», а то и выразиться гораздо
непечатнее...
Ему не пришлось продемонстрировать лингвистические таланты.
Незнакомец заговорил первым. Как ни в чем не бывало, негромко произнес
по-английски:
– Не хмурьтесь, Джонни, я не побирушка. Меня зовут Ронни,
вам обо мне обязана была сказать милейшая Роза... Это мне вы должны были
звонить: шесть-пять-два-два-четыре-восемь...
Предположим, все так и обстояло, но Мазур все равно сказал
хмуро:
– А откуда мне знать, что вы – это вы? Может, настоящему
Ронни вы только что перехватили глотку за углом и упокоили беднягу в мусорном
ящике?
– Шутник вы, Джонни, – без всякой обиды откликнулся
лысый. – Узнаю Розу, она обожает краснобаев и хохмачей... Да ладно вам.
Это я вам слепилполицейскую ксиву. И пушку вам доставал я. «Таурус», новье,
нигде не засвеченный... я смотрю, он у вас и сейчас под пиджачком... Назвать
номер?
– Ага, – сказал Мазур. – Сейчас я его вытащу прямо
тут, и мы будем на глазах хозяина и соседей по столику сверять номер...
