Поразмыслив, он разделся и забрался в постель – не было
смысла бдить всю ночь у окна, следовало выспаться, потому что один бог ведает,
придется ли спать завтра ночью. Солдат всегда здоров, солдат на все готов, и
пыль, как из ковров...
Глава 4
«Я вам не Плейшнер!»
Пробуждение было мирным и абсолютно спокойным. Никто не
стоял над постелью, не тыкал автоматом в рожу, не требовал расколоться
немедленно и всех выдать – в общем, день начинается неплохо...
Умывшись над рукомойником и посетив «прочие
усовершенствования» в конце коридора, Мазур заботливо одернул начиненнуюкуртку,
являвшую собою самый настоящий клад, и браво направился к стойке. Старичка там
на сей раз не было. Повесив ключ на соответствующий гвоздик, Мазур вышел на
улицу, под безмятежно голубое небо. Погода стояла приятная, до полуденной жары
еще далеко.
Огляделся с видом своего человека, уже прижившегося здесь.
Местная ресторация – тот самый навес над двумя длинными лавками – уже
приступила к работе. В торце ее дымила железная печка, на которой шкворчало не
менее полудюжины сковородок и парочка кастрюль, распространявших не самые
аппетитные на свете, но все же приятные запахи, позволявшие надеяться, что
обойдется без экзотики в виде каких-нибудь маринованных ящериц или тушеного с
черемшой каймана. Рядом возвышался старомодный белый холодильник с огромной
никелированной ручкой – электрический провод от него тянулся куда-то на
задворки отеля.
Мазур лениво побрел в ту сторону. Уже издали он заметил, что
ресторанные посетители четко разделились на две группы, занявшие места в двух
противоположных концах заведения. На одном – судя по всему, местные,
уткнувшиеся в свои тарелки с отрешенным видом. На другом – четверо коротко
стриженых парней, выставивших перед собой целую батарею пивных бутылочек.
«Э-ге-ге, – сказал себе Мазур, приглядевшись к
ним. – Упитанные, кровь с молоком, бошкиу всех на единый манер
оболваненные, цивильная одежонка немудрящая... Да тут и гадать нечего. Вы,
соколики мои, ручаться можно, с той самой базы будете, доподлинная US ARMY.
Крепенько же вам повезло, что вчера ночью никто из вас в карауле не стоял...»
У печки суетился веселый абориген со щербатой улыбкой, давно
нестриженый, в потертых джинсах и белой майке. Мазур договорился с ним в два
счета на смеси ломаного английского и выразительных жестов, заплатил местную
деньгу – огромную, четырехцветную, с разлапистым государственным гербом и экзотическими
птицами – получил глубокую тарелку, где дымилось жареное мясо с какими-то
овощами, две бутылочки пива, и вновь ощутил себя своим человеком в Латинской
Америке.
Несколько секунд он колебался – как поступил бы на его месте
заправский бродяга родом из Австралии? – и, сделав выбор, направился в
сторону коротко стриженых парней. Всякий, кто не местный – непременно гринго, а
гринго обязаны держаться вместе...
– Эй, найдется тут местечко для белого человека? –
спросил он сидевшего ближе всех к нему солдатика.
Тот покосился без особого интереса:
– Для белого найдется, а местной макаке – сразу в рожу...
Подобающе осклабившись, Мазур бросил, опуская на стол
тарелку и бутылки:
– Эй, ты не путай натурального австралийского парня со
здешними макаками... Американец?
– Ага, – сказал тот малость полюбезнее.
Остальные трое таращились на Мазура без враждебности, скорее
как на случайное развлечение.
– Студенты? – спросил Мазур общительно. –
Хичхайкеры?
[5]
Собеседник фыркнул:
– Пальцем в небо, кенгуру, – и провел двумя пальцами по
груди, там, где у янкесов на военной форме обычно красуется табличка с
фамилией. – Имущество дяди Сэма, армия США...
– А, понятно, – сказал Мазур. – Знакомая картина.
Я сам служил в армии, у нас в Австралии, в парашютистах. Штаб-сержант, между
прочим, это вам не хрен собачий. По-вашему... да черт его знает, как там
по-вашему, но сержант – всегда сержант...
– Уж это точно, – вклинился второй. – Сержант –
всегда сержант. Глотка иерихонская и полторы извилины...
– Что делать, служба... – сказал Мазур с видом крайнего
простодушия. – Выйдешь в сержанты – сам орать будешь, как нанятый...
На него смотрели уже гораздо дружелюбнее. Наладился
некоторый контакт.
– Выйдешь тут... – проворчал первый. – В ящик
тут выйдешь... Это у вас в Австралии, надо думать, тишь-гладь да божья
благодать, а тут, того и гляди, в ящик сыграешь...
– Да ну, – сказал Мазур. – Места вроде тихие...
Его собеседники так и заржали. И наперебой принялись
рассказывать, как позапрошлой ночью на базу, мать ее гребаную, налетели
макаки-партизаны, мать их гребаную – и подпалили, гады, с полдюжины самолетов,
мать их гребаную, а также взорвали неимоверное количество горючки, мать ее
гребаную. Причем, что характерно, каждый из новых знакомых Мазура не ударил в
грязь лицом – и подстрелил, браво, парочку нападавших, уж парочку-то, это
точно.
– Туда им и дорога, мать их гребаную, – глазом не моргнув,
сказал Мазур. – Чего им не сидится?
– Коммунисты, – веско пояснил собеседник.
– А, ну да... – понятливо кивнул Мазур. – Мать их
гребаную...
– Везет вам, в Австралии. У вас, говорят, коммунистов
нету...
– Это точно, – сказал Мазур. – Кенгуру до черта, а
вот коммунистов что-то не водится...
Завязался обычный треп. Видно было, что Мазур не вызывает ни
малейших подозрений. Вскоре он преподнес свою легенду в сжатом изложении,
рассказал, как накололи его с кладом местные макаки – и сошлись на том, что
доверять местным не стоит ни при какой погоде, мать их гребаную...
Простые были ребятки, как сибирский валенок, поначалу Мазур
чувствовал себя, как рыба в воде, но потом у него возникло некое внутреннее
неудобство. Это был тот самый «потенциальный противник», с которым судьба его
сводила под разными широтами, и Мазур в своей бурной жизни отправил к праотцам
не одного их земляка – а сограждане этих вот парнишек ухайдакали кое-кого из
его добрых друзей и сослуживцев. Впервые он так мирно и безмятежно дул за одним
столом пиво с типичными представителями «потенциального противника» – и
поневоле приходило на ум, что позавчера они прикончили в точности такого вот
паренька, которому выпала несчастливая судьба стоять на карауле возле
«Джи-эр-двенадцатого»: ничего личного, просто-напросто им нужно было попасть в
самолет, убирая любыепрепятствия, кто ж виноват, что так сложилось...
Разумеется, он не ощущал ничего, хотя бы отдаленно
напоминавшее угрызения совести – с чего бы вдруг? Правила игры придуманы не
нами, такова жестокая се ля ви. Просто... Просто он никогда раньше не
сталкивался с противником таким вот образом – когда тот словно бы и не
противник вовсе, а обыкновенный стриженый пацан, только американский, дует
пиво, немудряще хохмит и вполне дружелюбно расспрашивает тебя о родной
Австралии. Поневоле возникает некоторое душевное неудобство, вот и все...
