– Входи.
– Мне не нужно в туалет.
– А тебя, черт возьми, никто не спрашивает.
– Когда я увижусь с отцом?
Ящерица ухмыляется:
– Я сообщу ему о твоем нетерпении.
Франкенштейн ногой распахивает дверь. Ящерица хватает меня за нос и зашвыривает внутрь – не успеваю я вновь обрести равновесие, как дверь уже заперта. Я в туалете. Плитки на полу, на стенах, потолок, светильники, раковины, писсуары, двери кабинок – все сверкает ослепительной снежной белизной. Ни окон, ни дверей. Та дверь, через которую я вошел, сделана из металла, и выбить ее совершенно невозможно. Я стучу по ней пару раз:
– Эй! Долго вы собираетесь меня здесь держать?
– Слышится шум спускаемой воды.
– Кто здесь?
Щелкает замок, и дверь одной кабинки распахивается – Кажется, я узнаю этот голос,– говорит Юдзу Даймон, застегивая ремень на брюках.– Какое совпадение. Ты застал меня врасплох. Так как тебя угораздило попасть в этот дурной сон?
Юдзу Даймон моет руки, глядя на меня в зеркало.
– Ты ответишь на мой вопрос или будешь играть в молчанку, пока за мной не придет наш тюремщик?
– Мне бы твою наглость.
Он машет руками под сушилкой, но ничего не происходит, и он вытирает их о свою футболку. На ней изображена школьница из мультфильма, опускающая дымящийся пистолет; рядом – слова: «Так вот что такое – убивать… Мне это нравится».
– Понятно. Ты все дуешься из-за отеля любви.
– Ты станешь выдающимся адвокатом.
– Спасибо за некомплимент.– Он отворачивается от зеркала.– Мы будем продолжать скорбеть или ты все же расскажешь, как ты сюда попал?
– Меня привез отец.
– А твой отец кто?
– Еще не знаю.
– Это довольно неосмотрительно с твоей стороны.
– А ты здесь зачем?
– Чтобы из меня вытрясли все дерьмо. Возможно, тебе удастся посмотреть.
– Зачем? Ты тоже удрал из отеля любви?
– Как смешно, Миякэ. Это долгая история.
Я бросаю взгляд на дверь.
– Ладно.– Даймон залезает на раковину.– Выбирай себе стул по вкусу.
Стульев нет.
– Я постою.
Бачок унитаза наполнился – воцаряется тишина.
– Это старинное предание о войне за наследство. Жил да был преклонного возраста деспот по имени Коносукэ Цуру. Его империя уходила корнями в дни оккупации, с рынками под открытым небом и выпотрошенными сигаретами. Ты, случайно, не?..
Я отрицательно мотаю головой.
– Полвека спустя Коносукэ Цуру настолько продвинулся вперед, что стал завтракать с членами кабинета министров. Его интересы простирались от преступного мира Токио до правительственных кругов, от наркотиков до строительства – удобный портфель в стране, у правительства которой есть всего лишь одно средство борьбы с экономическим кризисом: лить цемент на горные склоны и соединять висячими мостами необитаемые острова. Но я отклонился от темы. Правой рукой Коносукэ был человек по имени Дзюн Нагасаки. Его левой рукой был Риютаро Морино. Император Цуру, адмирал Нагасаки и генерал Морино. Следишь за моей мыслью?
Я отвечаю этому заносчивому фигляру кивком головы.
– На свой девяностый с чем-то день рожденья Цуру получает сильнейший сердечный приступ и поездку в карете «скорой помощи» в больницу Сиба-коэн. Это случилось в феврале сего года. Щекотливое время – Цуру стравливал Морино с Нагасаки, проверяя своих подчиненных. По традиции Цуру должен выбрать преемника, но он стреляный волк и обещает выкарабкаться. Через неделю Нагасаки решил заявить о себе и устроил свой Перл-Харбор
[82]
– но не против сил Морино, которые держатся начеку, а против людей Цуру, которые считали себя неприкосновенными. Более ста ключевых фигур Цуру ликвидированы за одну ночь, на каждого ушло не более десяти минут. Ни переговоров, ни пощады, ни милосердия.– Даймон поднимает указательные пальцы, притворяясь, что стреляет в меня.– Самого Цуру удалось вывезти из больницы – одни говорят, что его забили до смерти его же собственными клюшками для гольфа, другие – что он перебрался аж в Сингапур, где его накрыл повторный приступ. Его время вышло. К рассвету трон перешел к Нагасаки. Вопросы из зала?
– Откуда ты все это знаешь?
– Нет ничего проще. Мой отец – полицейский на содержании у Нагасаки. Дальше.
Слишком прямой ответ для такого скользкого типа.
– Что ты здесь делаешь?
– Дай закончить. Если бы это был фильм про Якудзу, уцелевшие члены группировки Цуру должны были бы объединиться с Морино и начать войну чести. Нагасаки нарушил закон и должен был быть наказан, верно? В действительности все не так интересно. Морино колеблется, теряя драгоценное время. Уцелевшие люди Цуру выясняют, с какой стороны дует ветер, и сдаются Нагасаки, поверив обещанию их помиловать. Их быстренько убивают, но это неважно. К маю Нагасаки не только прибрал к рукам операции Цуру в Токио, но и получил контроль над корейскими группировками и Триадами
[83]
. К июню он помогает выбирать крестного отца для внука токийского губернатора. Когда Морино отправляет к Нагасаки посланца с предложением поделить империю, Нагасаки отправляет посланца обратно, за вычетом рук и ног. К июлю Нагасаки заграбастал все, а Морино опустился до выколачивания страховых денег из владельцев борделей. Нагасаки Доставляет больше удовольствия наблюдать, как влияние Морино сходит на нет, чем пачкать себе ноги, наступая на него.
– Почему ни о чем таком не писали в газетах?
– Вы, честные японские граждане, живете на съемочной площадке, Миякэ. Вы бесплатные статисты. Наши политиканы – актеры. Но истинных режиссеров фильма, таких, как Нагасаки и Цуру, вам не видно. Постановкой руководят из-за кулис, а не с авансцены.
– Так ты мне скажешь, почему очутился здесь?
– Нас с Морино угораздило влюбиться в одну ту же девушку.
– Мириам.
Маска соскальзывает с Даймона, и я впервые вижу его настоящее лицо. Дверь со стуком открывается, и входит Ящерица.
– Леди удобно устроились?
Он щелчком открывает свой нож, подбрасывает его в воздух, ловит и указывает им на Даймона:
– Ты первый.
Даймон сползает со стойки с раковинами, продолжая смотреть на меня недоуменным взглядом. Ящерица причмокивает губами:
– Пришло время попрощаться с твоим оч-чарова-тель-ным личиком, Даймон.
