– А что ж – бросить такие деньги? Мы люди небогатые,
деньгами швыряться не приучены…
– Забудь, братец! У него там охрана с пулеметами, как
кто посторонний появится – палят без разговора!
– А все-таки где же это Голубкино?
– Бывших графов Кутайсовых имение возле Луги. А только
я тебе не советую…
– Ну, за совет – спасибо, а ножичек ваш готов!
Позвольте двести тыщ за работу…
– Ну, братец, больно много! – проговорил анархист,
любуясь ножом. – Хорошо наточил, душевно! Зайди за деньгами в пятницу!
– Ох и подлый же народ эти анархисты! – повторил
Саенко, проводив толстяка взглядом.
Он снова взгромоздил точило на плечо и покинул дворцовый
двор.
Встретив ожидающих его Бориса и Сержа, сообщил, что ему
удалось выяснить.
– Голубкино так Голубкино! – проговорил
Серж. – Хорошо, что не Рио-де-Жанейро!
Глава 10
Много звездочек на небе,
Одное светлее нет.
Много партий есть на свете —
Анархистов лучше нет.
Частушка
– Хозяин, водички не дашь напиться? – спросил
Борис, перегнувшись через покосившийся забор.
Крестьянин, который гонялся по двору за курицей,
остановился, приложил руку козырьком и посмотрел на приезжих.
– Водички? – переспросил он. – Водички – это
можно. А вот дозвольте спросить, много ли ваша штуковина овса потребляет? Или
ее сеном можно заправлять?
Борис усмехнулся, взглянув на автомобиль:
– Нет, сеном нельзя. Вот самогонкой, пожалуй, можно.
Только если очень крепкой.
– Тю! Самогонкой! – повторил крестьянин. – На
самогонке-то кто хошь побежит, то дело нехитрое! На самогонке-то и Глашка моя
любую лошадь обгонит! У прежнего-то барина тоже такая штуковина была. Быстро
бегала! Я этого, кучера, который при ней, спрашивал, да только он все не
по-нашему говорил…
– А кто у вас сейчас в имении живет? – спросил
Борис, принимая из рук хозяина ковш с водой.
– В имении? – Мужик насупился. – Басурманы!
– Мусульмане, что ли? – переспросил Борис.
– Зачем мусульмане? Эти… антихристы!
– Анархисты?
– А какая разница? Одно слово – басурманы! Много жен у
них, как у татар. Наших парней смущают, к себе зовут. Мишка Зотов пошел, думал
– ему тоже четырех жен дадут, так нет, надули! Привели к нему одну какую-то
бабу – старая, страшная, как баба яга, да еще бородавка на носу! Тебе, говорят,
другой не положено, вот выбьешься в начальство, тогда поглядим… в общем, как
везде: одному начальству житье!.. Хоть большевик, хоть анархист, хоть черт с
рогами, а как начальник – так ему и паек, и хоромы получше, и бабу
попригляднее!..
Борис вернулся к машине. Мари отпустила тормоз, и
автомобиль, подпрыгивая на кочках и проваливаясь в рытвины, покатил в конец
села, где виднелась старинная каменная церковь.
На церковной паперти стоял мужичок в рваном полушубке, с
берданкой в руках.
– Кто такие? Чего надо? – строго выкрикнул он,
опасливо уставившись на подъезжающую машину.
В этом сочетании угрозы и испуга было что-то от мелкой
собачонки, которая скалится на большого пса, при этом пугливо отскакивая от
него.
– Ты, земляк, того, – Саенко выскочил из машины и
вперевалку направился к мужику с берданкой, – ты эту штуковину лучше опусти,
а то как бы она ненароком не пальнула!
– И пальнет! И непременно пальнет, ежели вы отсюдова не
уберетесь! Я свою церкву в обиду не дам! Я к ней сторожем приставлен и никого
не подпущу! Вон, комсомольцы эти приходили, хотели иконы пожечь – я как пальнул
из берданки, все разбежались!
– А никто ее обижать не собирается, – заверил
Саенко сторожа. – Это ученые люди из Питера приехали, хотят на твою
церковь поглядеть, не надо ли ей ремонту…
– А ты не врешь? – с подозрением уставился сторож
на Пантелея.
– А чего мне врать-то? Ты, земляк, мне лучше вот что
скажи: ты водку уважаешь?
– А кто ж ее не уважает? – Сторож явно
заволновался. – Одно только дело – стоит она дорого, так мы больше к
самогону приучены, оно как-то сподручнее…
– Так тут, земляк, вот какое дело. – Саенко
понизил голос и, взяв сторожа за рукав полушубка, повел его в сторону. –
Вот эти вот ученые люди хотят завод построить водочный, так они сумлеваются,
какую водку лучше гнать: белую головку или красную? Ты бы, мил человек, посоветовал,
как лучше будет…
– А как же я буду советовать, если я ее и вкус
забыл? – проговорил сообразительный сторож.
– Так я тебе сейчас напомню! – И Саенко вытащил
из-за пазухи две бутылки. – У тебя, мил человек, найдется чем закусить?
– А как же! – оживился сторож. – Это мы
сейчас быстро сообразим. Хлебца и луку найдем, и сальце где-то оставалось…
Саенко со сторожем скрылись за углом церкви, а Серж и вся
его команда поднялись на колокольню. Отсюда открывался прекрасный вид – с одной
стороны на село, свободно раскинувшееся до самой реки, тускло отсвечивающей на
солнце старинным серебром, с другой – на графское имение, окруженное обширным
парком.
Серж удобно расположился в оконном проеме и навел на имение
большой немецкий полевой бинокль.
– Серьезная публика, – проговорил он через
некоторое время. – Сразу чувствуется солидный боевой опыт, проникнуть к
ним будет не просто! По всем правилам оборона организована!
Он передал бинокль Борису.
Борис подкрутил оптику под свои глаза, навел бинокль на
старинное здание с колоннами по фасаду. В боковых окнах он заметил пулеметные
гнезда, перед высоким крыльцом прохаживался часовой в черном бушлате, с
винтовкой на плече.
Переведя бинокль на площадку перед дворцом, он увидел
небольшую группу людей. В середине этой группы находился привязанный к козлам
молодой парень без рубахи, с исполосованной спиной. Здоровенный чернобородый
детина хлестал парня кожаной плетью, окружающие с явным одобрением наблюдали за
экзекуцией. Крики издалека не были слышны, но Борис видел, как жертва порки при
каждом ударе вздрагивает всем телом.
– Ничего себе анархисты! – проговорил Ордынцев,
передавая бинокль Мари. – Порядки у них заведены самые патриархальные!
– Пулеметы забросать гранатами, – предложила Мари,
внимательно изучив позицию. – Часового я сниму одним выстрелом…
– Не самый лучший вариант, – проговорил Борис,
снова завладев биноклем. – Я уже не говорю о том, что гранатами мы можем
поубивать кучу ни в чем не повинных людей…
– С вашим гуманизмом мы далеко не уйдем! –
скривилась Мари.
– …но мы можем убить и ту особу, ради которой городили
весь этот огород! – закончил Борис.
