— Завтра ко мне из Москвы приезжают сестра моя с дочкой, — издалека принялся излагать мне свою просьбу кум. — С племянницей, значит. И племяшка эта у меня останется больше чем на год. Дело такое, что она наркоманка. Торчит на героине. В Москве отвадить ее не удается от этой отравы, а сюда, в Ижму, слава Богу, она еще не проникла. Разве что по зонам гуляет немного, но в поселке окромя анаши других наркотиков и не пробовали.
— Да, удачное местечко, — согласился я, — чтобы девочка здесь перекумарилась. Ей на это потребуется не менее года.
— Я знаю. Потому и…
— Сколько лет девочке? — перебил я.
— Пятнадцать, — вздохнул кум. — А ведь такая умница. В школе…
Все эти эмоции были мне до фонаря, и поэтому то, что там «в школе», я пропустил мимо ушей. Меня больше беспокоило, за каким таким лядом я понадобился этому заботливому дядюшке. Ведь я не нарколог, хотя в те счастливые времена, когда работал в скорой, имел с наркоманами дело почти каждый день. Но то было совсем другое — я их вытаскивал из передоза.
[36]
Но как снимать тягу к наркотикам, не знал даже примерно.
— …и теперь пропадает, — тем временем продолжал декламировать кум. — Вот и хочу проконсультироваться с тобой, Разин.
— Я в этих вопросах не разбираюсь, — развел руками я. — Здесь нужен нарколог или, как минимум, психиатр. — И, уже почти отказавшись, зачем-то спросил: — Как давно она на игле?
— Три года.
— С двенадцати лет… — пробормотал я. — Какой дозняк суточный у девчонки сейчас?
— Ой, я не знаю, — проныл кум. — Что-то много… Нет, не знаю.
— Она переламывалась, прежде чем ехать сюда?
— Что такое? — не понял мой вопрос кум.
— Я спрашиваю, она торчит сейчас или нет? Будет ее колбасить, когда прибудет сюда?
— Думаю, будет. Вот я и хотел бы, чтобы ты ей помог. Какие надо будет лекарства, постараюсь достать.
Я ухмыльнулся. Мой рейтинг у кума был явно повыше, чем местных врачей. А еще, кажется, он очень любил свою племяшку, иначе никогда не обратился бы ко мне с такой «небольшой личной просьбой».
— Насколько я знаю, в поселке есть неплохая больница, — заметил я, и мой собеседник безнадежно махнул рукой.
— Какое там неплохая? Одни мясники… Послушай, Разин. Они прилетят завтра утром. И сестра меня уже предупредила по телефону, что девочке будет очень плохо. Не ради меня, ради человеколюбия…
«Bay! Какой же возвышенный штиль!» — подумал я.
— Я понимаю, конечно, что такое может выйти тебе в зоне боком, — тем временем продолжал наседать на меня кум. — Так ты посоветуйся со смотрящим, с братвой. Чтоб все по понятиям. Объясни, что добра, как и зла, я никогда не забываю. Если случится чего — тоже приду на выручку. А, Разин? Поговори.
«И что же за девочка сюда едет такая? — размышлял я, пораженный тем, что впервые за все время, проведенное в зоне, услышал в голосе жестокого и насмешливого кума просящие нотки. — Никакая, наверное, не племяшка, а, скажем, внебрачная дочь. Впрочем, какое мне до этого дело?»
— Ладно, поговорю. Сегодня же, а завтра утром передам с кем-нибудь ответ. — Мне уже основательно поднадоело топтаться на холоде. К тому же очень хотелось узнать поскорее, а не пришла ли с воли столь долгожданная малява. — Все, до свидания. — Не дожидаясь ответа, я направился в барак и спиной прямо-таки ощущал, как кум буравит меня своим рентгеновским взглядом: мол, попробуй только ответить на мою просьбу отказом. Сгною в ШИЗО. Переведу на другую, сучью,
[37]
зону. Не хрен на нашей, черной, как сыр в масле кататься. Только откажись, докторишка дешевенький.
М-да, всем проблемам проблема…
— Чего мусор хотел? — встретил меня вопросом Араб. Они с Блондином, грузином Гиви и смотрящим за третьим бараком Вовой Кассиром увлеченно разбирали коробки с гревом, которые сегодня доставил нам шоферюга.
— Короче, братва, такой базар получается… — начал я, передавая Блондину склянку со спиртом. Устроился за столом и подробно пересказал весь разговор с кумом. Меня внимательно слушали, не прекращая в то же время сортировать продукты.
— Ишь ты, шакал, — подытожил Костя Араб, дослушав мой рассказ до конца. — Добро умеет, грит, помнить? Ну, посмотрим, посмотрим. А ты, Коста, иди завтра, осмотри эту наркоту. Не западло это, не боись. Не самого же кума тебе лечить, а мокрощелку неумную. А потом, глядишь, с этого правда чего-нибудь выгадаешь. И братве вдруг польза получится. Во всяком случае, этот мусор не начнет нам гадить из-за угла. Вот так, — подвел черту он. Вроде того, как гордые индейские вожди в фильмах с участием Гойко Митича напыщенно произносят в конце своих монологов: «Я сказал».
Я сходил проведать Коляна и остался доволен его состоянием. Сделал укол и сидел у него на шконке, терпеливо выслушивая его рассказы о том, какие, хорошие у него жена и дочка. И как здорово будет, если они переедут сюда.
В этот момент с работы вернулась утренняя смена, принеся с собой аромат морозного дня, перемешанный с запахами древесной стружки, солярки и солидола. В бараке сразу стало многолюдно и неуютно. Пора было валить отсюда в «спальню». К тому же я вспомнил о том, что не спросил у Кости Араба про маляву. Впрочем, ее, наверное, все еще нет, иначе смотрящий, конечно же, сразу сообщил бы об этом. Он знает, с каким нетерпением я жду эту весточку с воли.
— Пойду, — поднялся я. — Попозже чай приготовлю такой же, как утром. — И поискал глазами сопляка-баклана, которого нынче ночью валял по полу. Он сидел на корточках возле своей тумбочки и увлеченно перекапывал в ней свой скарб. Я неслышно подошел к нему сзади и хлестко зазвездячил ногой по дверце. Она захлопнулась с громким щелчком пистолетного выстрела, чуть не прижав пальцы бакланчика. Того аж тряхануло от неожиданности. Он вскочил на ноги и вытянулся передо мной разве что не по стойке «смирно».
— Не уходи никуда. Через часок к себе вызовем, — негромко сказал я и, не дожидаясь ответа, направился в «спальню». Но в дверях меня перехватил Блондин.
— Коста, иди-ка, иди сюда. — Он прихватил меня за локоть и потащил за собой в дальний угол барака, где была оборудована сушилка. — Слушай сюда, — скороговоркой зашептал он. — Малявка пришла от братвы. Та, что мы ждали. Араб ее пока не вскрывал, заныкал куда-то. Пока
эти рты, — Блондин имел в виду Кассира и Гиви, — в «спальне» кантуются, светить ею не стоит. Рано им пока знать. Надо будет, сами их просветим. А пока потерпим децл еще. Айда, там уже к обеду накрыли…
Мы с трудом разместились за узким столом, заставленным разнообразной снедью, которой позавидовал бы любой из вольных жителей Ижмы. При этом самое почетное место на этом богатом столе занимала литровая бутылка «Столичной». Еще одна такая же дожидалась своей очереди под столом.
