— Как настроение? — негромко спросил я Блондина. — Не мандражируешь?
— Не. Все ништяк. Не до мандража сейчас. У меня так всегда. Порой бывает, что поначалу децл колбасит, а как на дело пойдешь или там даже в драку обычную влезешь, так все сразу до фени. Споко-о-ойный…
— Рад за тебя. А меня вот немножко…
— Да ладно тебе, — дружелюбно хлопнул меня по спине Блондин. — Немножко — не страшно. Не помешает… Зырь, Коста, буксир-то…
Мы уже вышли к промзоне, и оттуда с пригорка открывался красивый вид на излучину Ижмы. И на маленький, словно игрушечный, буксирчик с высокой закопченной трубой, который спускался вниз по реке, спеша к уже подготовленным для него плотам… к уже подготовленным для нас плотам. О, черт! Сейчас все начнется! Я отчетливо ощутил, как у меня начали мелко дрожать коленки. И что за позорище! Словно у последнего психа! Почему же я не лечился бромом?
Первым, с кем мы столкнулись в промзоне, был один из пацанов, которые должны организовать нам прикрытие, учинить бузу и отвлечь караульных. Он, не скрываясь, подошел к нам (А чего скрываться? Чего бы нам не постоять, не докурить, не поболтать между собой?), протянул Блондину пачку «Примы» и, оглянувшись — не услышит ли кто? — сообщил:
— Все нормалек. Братву подписал. Вас прикроют. Трубки Абас подготовил. Подойдете к нему, он покажет. Буксир пока сюда доплывет, пока лес подцепит… Короче, времени у вас еще около часа.
— Понятно, — сказал я. — Ты пока погуляй. Когда увидишь, что мы готовы, начинай. Никаких сигналов не жди. Сам сообразишь.
— Соображу, — заверил меня пацан и блеснул в улыбке золотой фиксой. — Удачи.
— Угу, — кивнул я, и мы с Блондином ленивой походкой поплелись к бригаде, которая готовилась зачаливать лес. Все, как обычно. Все, как и в прошлые дни. Сейчас присядем на берегу около лесотаски
[49]
и, перебрасываясь шуточками с мужиками, будем глазеть на то, как они ловко скачут по бревнам, как за пачку сигарет или чая, а то — если повезет — и за стакан самогона помогают вольняшке-сплавщику устанавливать на последнем плоту палатку. Как что-то у него по купают, что-то выменивают, и эти удачные приобретения тут же бесследно исчезают в складках их арестантской одежды. Возможно, к нам сейчас подойдет кто-то из цириков, сухо поздоровается кивком головы и, встав рядом, начнет безучастно наблюдать за всей суетой на плотах. Он дождется момента, когда буксир уже будет готов к отплытию, а вся бригада перейдет с плотов на берег, и не поленится проверить палатку — не зашхерился ли там кто-то из зеков. Убедится в том, что все нормально… И вот тогда-то и настанет наша очередь. Мужики чуть в стороне поднимут бузу, повытаскивают ножи, похватают дубье, двинут стенка на стенку. Цирик сразу же шуганется подальше от хипежа — не замочили бы ненароком. А уже через десять секунд всю промзону положат на землю. Но мы к этому времени будем уже под водой. Надо успеть.
— Здорово. — К нам подошел Абас, поздоровался с обоими за руку. И совершенно без каких-либо интонаций, так, будто болтал о каком-нибудь пустяке, начал докладывать. — У меня все готово. Глядите внимательно мне прямо за спину. Третий плот от буксира. Подныриваете под него прямо по центру, проплываете под ним. Трубки закреплены друг возле друга у дальнего правого борта рядом со скобами. Не промахнетесь. Удачи.
— Спасибо, Абас. — Я решил, что не будет лишним повторить то, что он мне сообщил. — Третий плот от буксира. Трубки и скобы по дальнему правому борту прямо по центру. Я правильно понял?
— Правильно, Коста. Все так. Пойду я к бригад. Не буду отсвечивать. Еще раз удачи.
— Еще раз спасибо. А удача нам пригодится, братан…
«И правда, — подумалось мне. — Удача нам пригодится. Но ведь она такая ветреная особа! Порой от нее нет покоя, и она не отстает от меня ни на шаг, а порой исчезает куда-то, и сколько ни озирайся, как ни пытайся ее обнаружить где-то поблизости, — пустые старания. Эта стерва в такие моменты сопровождает кого-то другого и ей на меня глубоко наплевать. Интересно, а где ее носит сейчас? Где-то поблизости от меня? Или вообще черт знает где? А может, она жмется поближе к моему сегодняшнему соратнику?»
— Слышь, у тебя как насчет госпожи Удачи? — я присел прямо на обильно покрытую корой и щепой землю рядом с устроившимся на огрызке доски Блондином.
— Чего? — не понял он. — Какая удача?.. Хрен мне фартило когда. Облом на обломе, попадалово на попадалове.
— Но должно же когда-то и подфартить.
— Может, и правда, должно. Хорошо бы, сегодня.
«Действительно, хорошо бы сегодня», — размечтался я и, наверное, сглазил, ибо почти с этого самого момента все и пошло наперекосяк…
Буксир ловко пришвартовался к плотам, мужики тут же приняли с него конец и помогли спрыгнуть с низкого борта вольняшке-сплавщику — малорослому типчику, наряженному, несмотря на жару, в телогрейку и болотные сапоги, длинные голенища которых были тщательно загнуты ниже колена. Типчик пожевал потухшую «беломорину», поздоровался с кем-то из зеков за руку, поприветствовал кого-то на берегу, прихватил свои пожитки — рюкзак и скатку из одеяла — и, колеся кривыми кавалерийскими ножками, поковылял на последний плот, где ему был приготовлен настил из горбыля.
Сейчас где-нибудь рядом должен был объявиться кто-то из цириков. Чтобы постоять на берегу, без какого-либо интереса понаблюдать за сплавной бригадой и, дождавшись, когда буксир отплывет со своим грузом вверх по реке, отправиться восвояси, так и не произнеся ни единого слова.
Я оглянулся… и тут же мысленно выругался: «3-зараза! Проклятье! Что за непруха?! Они же всегда ходили сюда в одиночку. Или Савцилло, или Тропинин, или Борщевский, или Луцук. Все, как один, раздолбай, которым на все начихать. У которых давно „замылился глаз" на все нарушения. Которые сразу же поспешат слиться отсюда подальше, если между мужиками что-то начнется.
И вот ведь сегодня… Но почему же именно сегодня?! Да еще в такой горючей смеси!»
Их было двое. Один — многоопытный старший прапор Кротов, которому, насколько я знал, до пенсии оставалось чуть меньше года. Второй — совсем зеленый юнец, стажер, появившийся в зоне примерно месяц назад. За это время я встречал его всего несколько раз — всегда на КПП, когда выходил в поселок на расконвойку. И вот ведь приперся, сопляк, еще совершенно не нюхавший здешних порядков, а потому — я в этом даже не сомневался — наивно мечтающий о ратных подвигах, в промзону именно в тот момент, на который мы запланировали соскок. И от него следует ждать каких угодно непредвиденных головняков. Как подобного, в общем-то, следует ждать от всякого дилетанта.
Кротова я раньше тоже ни разу не наблюдал в промзоне. Обычно он либо дежурил на КПП, либо занимался в адмкорпусе всевозможной канцелярщиной. И надо же было случиться такому, что принесла поближе к нам сегодня нелегкая сполна вкусившего службы на зоне старого тертого волка. Который давным-давно изучил все зековские уловки, и неизвестно еще, поведется ли на бузу, которую устроят уже через полчаса мужики. А если не поверит в то, что она на самом деле реальна? А если не киксанет и не поспешит поскорее смыться отсюда, а только наоборот усилит бдительность?
