– Обещала, – согласилась Ирина. – Стоплена баня.
– Так схожу я помоюсь сначала? – испросил я позволения у застольного общества. – А потом и выпью, и пообедаю. А то с полным брюхом париться как-то не в кайф.
– И правда, Коста, иди, – сказал Толик Шершавый, пододвигая ногой стул и устраиваясь во главе стола в переднем углу под скромной божницей. – А мы пока посидим, свое перетрем… Вон девок, если хочешь, с собой прихвати. Пускай спину потрут, – произнес он как бы в шутку, но Алена тут же уставилась на меня выжидательным, более того, просительным взглядом – мол, дяденька, а можно мне с вами? – Ольга, Виктория. Подымайтесь давайте.
– Ой, нет, – тут же оживилась, замахала рукой Ольга Дюймовка. – Нельзя мне в баньку сегодня…
– Краски
[28]
уей, – бесцеремонно объявил Амикан, и Дюймовка…
– Бесстыжий!!!
…стукнула кулачком его по широкой спине. Амикан дурашливо ойкнул, подпрыгнул на стуле и протянул лапу к своему стакану.
– Пошли, покажешь, где баня, – легонько коснулся я хрупкой коленки Алены, и она, словно боясь, как бы я не передумал, поспешно вскочила. Оказалось, что она почти с меня ростом, а ведь во мне было сто восемьдесят пять сантиметров. «Эх, девочка, – подумал я. – Тебе бы из этой "малины" да прямо на подиум. Или на Староневский
[29]
? Это уж как подфартит».
Следом за нами не спеша, с достоинством, поднялась из-за стола Вика. За все время, что я находился в горнице, она проронила лишь одно слово – назвала мне свое имя, – но наконец разродилась более длинной фразой:
– Пивка взять с холодильника? Или кваску?
– Бери. Чего спрашивать? – просипела Ирина и сама побежала в задоски, где стоял большой трехкамерный «Электролюкс». – Викуся, рыбки солененькой прихвати…
Чтобы попасть в баню, пришлось пересечь широкий заулок
[30]
, который был огорожен низеньким палисадом, поэтому я предусмотрительно сгонял на разведку Алену – не шляется ли рядом кто, кому совсем необязательно видеть меня в гостях у Ирины. Хотя дом стоял на самой околице, более того, можно сказать, на отшибе, но мало ли кому приспичит оказаться поблизости. Осторожность в моем положении никогда не может оказаться излишней.
– Никого, Коста, – пискнула, приоткрыв дверь в дом, Лена. – Пошли. – И тут же показала свои острые бабские зубки: – Хрен ли мы с собой тащим эту шалаву фригидную? Гони ты ее обратно. Вдвоем классно помоемся.
– Хм… – неопределенно ответил я и поспешил за малолеткой, по пути с удовольствием изучая взглядом ее длинные стройные ноги, обтянутые цветастыми лосинами, и размышляя о том, можно ли без презерватива позволить себе что-нибудь с этими местными красавицами? Не накручу ли себе на конец какой-нибудь гадости?
* * *
Вика где-то застряла – то ли чистила и нарезала соленую рыбу, то ли процеживала квас. А Алена тем временем не терялась. Не успели мы оказаться в предбаннике, как она плотно прикрыла за нами дверь и без каких-либо прелюдий повисла у меня на шее, жадно впившись мне в губы. Юркий язычок скользнул мне в рот, тонкие пальчики жадно вцепились в мои ягодицы.
– Э, юная леди… – Я отстранил девочку от себя, откинул у нее с лица длинную прядь светло-русых волос. – Нельзя же так сразу. От переизбытка чувств меня может хватить кондратий. Свалюсь вот на пол и сдохну прям у тебя в ногах. Что братве отвечать будешь?
Лена состроила умильное личико и совершенно серьезно спросила:
– Правда, что ли? У тебя что, мотор барахлит? Тебе, может, и париться вредно?
– Мне вредно заниматься любовью с такими маленькими девочками, как ты. Тебе сколько лет?
– Восемнадцать, – соврала мне моя подружка. – Так ты что, в натуре считаешь… – Она не договорила, сделала вид, что обиделась, и, усевшись на лавочку, начала расшнуровывать кроссовки. – Хорошо. Сейчас эта лярва Сыроега припрется, ее и трахай. Мешать вам не буду…
Хрен не стала она нам мешать!
Когда Вика с огромным пакетом, набитым бутылками и закусками, наконец пришла в баню, Алена, уже стянув с себя лосины и черные кружевные трусики, но почему-то оставив без внимания длинный бесформенный балахон с капюшоном и аппликацией белого медвежонка, сидела на лавочке в самой что ни на есть развратнейшей позе и маникюрными ножницами подстригала волосы на лобке. На меня она не обращала никакого внимания, но точно знала, что я за ней внимательно наблюдаю, и получала от этого огромное удовольствие.
– Фи! – коротко прокомментировала эту картину Сыроега. – Парикмахерша… Коста, хочешь пивка? Прямо со льда.
– Давай! – обрадовался я, сообразив: о чем я уже давно мечтаю, так это о холодненьком пиве.
Я достал из пакета запотевшую бутылку «Старого мельника», с громким хлопком избавил ее от пробки коротенькой кочергой, подвернувшейся под руку, и устроился на лавочке рядом с Аленой. Та демонстративно отодвинулась от меня. А Вика еще раз коротко хмыкнула и принялась расстегивать нарядную белую блузку. Под блузкой и длинной плиссированной юбкой оказалась застиранная ночная сорочка, знавшая куда лучшие времена и тогда имевшая весьма эротичный вид. Но сейчас от нее отказались бы даже питерские бомжихи, найдя такое добро на помойке.
Я отхлебнул большой глоток из горлышка.
Ленка снова вплотную придвинулась ко мне.
Сыроега, приняв довольно сексуальную позу – изогнув гибкий стан и выпятив в сторону бедро, – стянула через голову ночнушку.
Я ощутил легкое беспокойство у себя в штанах.
Ленка запыхтела, отложила в сторону ножницы и, дабы не отставать от соперницы, поспешила избавиться от своего балахона. Под балахоном не оказалось вообще ничего, кроме небольшой девчоночьей грудки с острыми малиновыми сосками.
Сыроега смерила ее презрительным взглядом и швырнула простенький белый бюстгалтер мне на колени настолько картинно, словно стояла сейчас не в тесном предбаннике, опершись плечом о неструганую дощатую стену, а на подиуме стрип-бара возле блестящего никелированного пилона. В номинации «Красота груди» Вика могла легко предоставить Алене приличную фору. Но в номинации «Раскрепощенность и инициативность» она проиграла бы малолетке вчистую.
Ленка прильнула ко мне и прошептала на ухо так, чтобы расслышать мог только я:
– Ножищи у ей волосатые. – Потом нахально изъяла у меня бутылку, причмокивая, в один заход выхлебала остатки пива и ловко перепорхнула ко мне на колени. Левая рука крепко обвила меня за шею, правая вытащила из штанов подол рубашки и скользнула по моей голой груди. Длинные светлые волосы опустились вдоль моего лица. От них пахло дымом костра и дешевым шампунем, и эти запахи легко смешивались с другим (уж не знаю, сумею ли я сформулировать это так, чтобы было понятно) – запахом юного девичьего тела, включающего в себя и легкий аромат пота, и почти незаметный шлейф простеньких духов или дезодоранта, и что-то еще…
