Сзади бурный приступ веселья. Ни Крокодил, ни Катя Конфетку совсем не боялись. Просто она ни разу не кусала их за нижний губешник.
Я чисто автоматически коснулся своей распухшей и посиневшей за ночь губы.
– Болит? – От Светы не ускользнуло мое непроизвольное движение.
– Красавец? – вместо ответа спросил я.
– Да уж. Как негр, – хихикнула она.
Вот так вот весело мы добирались до Александровской, пока Конфетка не свернула на расхлябанную дорожку и не припарковала «мерин» впритирку к недостроенному и, похоже, заброшенному коттеджу.
– Остановка «Вылязай», – радостно объявил Крокодил и тут же нарвался.
– Вы, двое. Любовнички, – прошипела Конфетка. – Обратно едете на электричке. А сейчас вытряхайтесь.
Особо напрягаться, изображая из себя праздных придурков, выбравшихся по случаю субботы и погожего дня на природу, нам не пришлось. Катерина и Крокодил с бутылкой пива в руке, в обнимку занимающиеся слаломом между многочисленных луж, не могли вызвать никаких подозрений и у самого бдительного охранника.
– Вот такой домик хочу, – тыкала Катя пальцем в сторону небольшого аккуратного коттеджика с покатой крышей почти до земли.
– Фигня! – Крокодил указывал бутылкой на небольшой недостроенный дворец в стиле позднего классицизма. – Вот ништяк.
– Да у тебя фишек не хватит его содержать.
– Зарабо-о-отаем.
– Не, лучше поменьше, но поуютнее. Вон смотри, какой там впереди.
Как и было задумано, медленно, но верно мы приближались к дому, в котором затаился от мира сволочной господин Хопин.
По сценарию, разработанному сегодня утром, мы должны были выглядеть в глазах охранников хопинского особняка, которые, конечно же, будут разглядывать нас через видеокамеры внешнего наблюдения, четырьмя молодыми бездельниками, что шатаются между недостроенными коттеджами, будто по музею новорусского строительства, с завистью разглядывают воздвигаемые там хоромы и мечтают, как когда-нибудь построят себе нечто подобное. Мы должны были, не таясь, обойти по периметру участок Хопина, попробовать якобы из праздного любопытства заглянуть в любую доступную щелочку, постараться отметить расположение замаскированных камер наружного наблюдения и при удачном стечении обстоятельств определить принятую там систему охраны. И, наконец, присмотреть поблизости какой-нибудь недостроенный домик, где можно было бы оборудовать пост наблюдения.
Такой домик – а точнее, домину – я увидел сразу. Трехэтажная кирпичная коробка с черными глазницами незастекленных окон была сооружена метрах в ста – ста пятидесяти от хопинского особняка, и основное преимущество ее было в двух достаточно высоких и узких башнях. Подобное можно встретить у минаретов и древнерусских теремов – в таких раньше запирали прекрасных царевен, дабы те блюли свою честь в ожидании Иванушек-дурачков. Из этих высотных изысков архитектора можно было отлично видеть одну из стен высокой – метра три с половиной – ограды с широкими въездными воротами и даже заглянуть за нее. Увидеть часть дворика и почти весь фасад дома, вернее, настоящего готического замка, которому место скорее во Франции или Германии, но уж никак не в российском селе Александровская.
– Вот здесь он и обитает, – почему-то шепотом сообщила мне Конфетка, хотя от хопинских владений мы находились еще метрах в ста, и уж услышать-то нас никто не мог.
– Узнал уже эти хоромы. Я же видел, наверное, тысячу фотографий. Лучше скажи, как тебе те минаретные башни? – Я легонько взял Конфетку за затылок и повернул ее голову чуть вправо так, чтобы она уперлась взглядом в облюбованный мною недостроенный дом.
– Наблюдательный пункт? – сразу же догадалась она. – Неплохо, но если там внутри нет лесов, как, думаешь, мы туда заберемся?
– А Айрат? Для него кирпичная стенка не сложнее тех скал, по которым он раньше карабкался.
– Да, забыла совсем, – рассмеялась Света. И добавила с легким акцентом – тем, с которым говорил Акын: – Какой же дирявый башка.
Тем временем мы уже почти вплотную приблизились к логову врага, и Крокодил с Катей замерли перед ним, «разинув от удивления рты». Они разве что не тыкали в него пальцами и не качали восхищенно головами. Мы подошли к ним.
– Так, – сразу взял руководство в свои руки вдруг совершенно протрезвевший Крокодил. – Продолжаем строить из себя праздных разинь. К тому же подвыпивших. Да не стойте вы как истуканы! – прошипел он. – Не забывайте, что за нами сейчас очень внимательно наблюдают. Но скоро плюнут на это пустое занятие. Ведь на дураков долго смотреть скучно.
Выдав сей афоризм, Крокодил поискал глазами полянку посуше. Выбрал – с еще оставшейся травкой. Схватил Катю в охапку и, опрокинув ее, несчастную, на спину, с какими-то дикарскими воплями и истерическим хохотом своей неподъемной тушей грохнулся сверху. Потом, вскочив на ноги, начал шутливо нападать на нас со Светой, картинно изображая неуклюжие стойки некоей, еще неизвестной миру, восточной борьбы. Короче, актер хоть куда! Корчить из себя дурака он умел. Конфетка, смеясь, отмахивалась ручонкой. Я, засунув руки в карманы, спокойно наблюдал за ними со стороны: мол, я давно вышел из того возраста, когда играют в подобные игры, и вступать в них мне совсем не по рангу. А эти трое вволю бесились на еще зеленой полянке. И продолжался весь этот дурдом минут десять-пятнадцать.
«А ведь прав Крокодил, – размышлял я, наблюдая с улыбкой за клоунским шоу. – К дуракам сильные люди всегда относятся без опаски, и внимание бдительной стражи мерзавца Хопина должно быть усыплено чуть ли не сразу. Конечно, если охранников он набирал не из бывшей "девятки". Не пора ли в разведку?»
Я поднял брошенную Крокодилом большую бутыль с остатками пива и, встав так, чтобы охрана отлично видела, чем занимаюсь, надолго приник губами к горлу, сделав за все это время лишь несколько маленьких глоточков. И то потому, что хотел пить.
– Эй вы, шоумены! – Я швырнул бутылку обратно. – Не пора ли прекращать. Все перемажетесь к дьяволу! Стыдно домой будет ехать. Пошли погуляем еще. Мартин! Леха!
Леха и погоняло Мартин на сегодняшний день были «псевдонимами» Крокодила. Мы все решили поменять имена на время поездки в Александровскую.
– Мартин! Ольга! Наташа!
Они наконец угомонились, Крокодил, к огромной обиде Катерины, в два глотка дохлебал их общаковое пиво. И все трое начали «чистить перышки», основательно перемазанные в грязи. И все это на виду видеокамер наружного наблюдения, явно в это время направленных на нас. Дежурный у мониторов за четверть часа, наверное, получил огромное удовольствие от разыгранного нами представления.
Зато потом мы совершенно беспрепятственно бродили вдоль забора, окружающего особняк Хопина, качали головами, изображая восхищение, тыкали пальцами куда ни попадя, подталкивали друг друга в плечо, дабы обратить внимание на нечто якобы интересное, хотя кроме сплошной стены из неоштукатуренного красного кирпича ничего примечательного перед нашими глазами не было. И – кроме камер внешнего наблюдения.
