Повторять два раза мне не надо было, и после предупреждения Комяка я обходил все сосенки и березки так, словно на них было подано напряжение в несколько тысяч вольт. И, увлеченный этим занятием, даже и не заметил, как мы достигли вершины, на которой, словно некое украшение, изобретенное матерью-природой, росла невысокая коренастая сосна.
– Пока отдыхай, – распорядился Комяк и, повесив на шею сорокакратный «Сваровски»,
[12]
полез на сосну. А я безмятежно отправился инспектировать кусты с малиной, которые обнаружил метрах в сорока от нашего наблюдательного пункта.
…Малина была очень сладкой. Малина была очень мелкой. Малина была очень червивой. Ее было удивительно много…
…И что самое интересное, рядом со мной – всего в каких-нибудь двадцати шагах в стороне, – с тех же кустов, что и я эту малину, обдирал самый настоящий медведь! Не плюшевый мишка. И не Михайло Потапыч из сказок про Машенек или Аленушек, а самый что ни на есть амикан-батюшка, хозяин тайги. Деловито трещал кустами, иногда с интересом поглядывал в мою сторону и меня совсем не боялся. А я не боялся его.
Вот уж кто бы когда сказал мне, что буду так! Должно быть, за время отсидки у меня полностью атрофировались все чувства. В том числе и чувство страха. И остатки разума. Впрочем, нет. Немного разума у меня осталось, потому что я, как только заметил бурую тушу в кустах, сразу насторожился и в любой момент был готов рвануть к спасительной сосне, пока не убедился, что имею соседство не с медведицей и медвежатами, а с молодым одиночкой, пестуном,
[13]
по-видимому, недавно изгнанным мамашей в самостоятельную жизнь. А насколько я знал из разнообразных источников, одиноких медведей-самцов, нагуливающих жир в конце лета, можно не опасаться. Они сыты, они добродушны, у них других забот полон рот – в данном случае полная пасть малины, – и они никогда не нападают первыми. В отличие от нас, двуногих-двуруких, безжалостных и агрессивных.
Если не брать в расчет мужика с ружьем и патронташем, который, заметив медведя, считает за охотничью доблесть его подстрелить, то порядком достается косолапым и от других homo sapiens. Еще в XIX веке, пока человек не успел отдалиться от природы (предварительно ее как следует проредив) настолько, насколько сейчас, деревенские бабы, отправившись за малиной и обнаружив в малиннике мишку, ничтоже сумяшеся изгоняли хозяина леса вон, дабы им не мешал и не наводил поруху на ягоду. При этом в качестве оружия применялись обычные корзинки и лукошки, коими и лупили скандальные бабы медведя по чему ни попадя, пока тот позорно не удирал.
А уже в веке XX в одной из еще советских тогда газет была помещена статья о том, как на территорию пионерского лагеря на Камчатке проник старый медведь, привлеченный соблазнительными запахами помойки. И там, в районе пионерской помойки, бедняга и нашел свою смерть. Юные ленинцы, заметив медведя, даже и не подумали в ужасе разбегаться по надежным убежищам, а наоборот, устроили на старика облаву и до того загоняли несчастного по территории, огороженной высоченным неприступным забором, что лесной гость в конце концов забился под сцену летней эстрады, где у него от небывалого ужаса и случился обширный инфаркт миокарда с летальным исходом. При этом все полчаса, пока пионеры гоняли по лагерю мишку (кстати, камчатские медведи – самые крупные в России), воспитатели и вожатые пытались урезонить своих впавших в охотничий раж юных воспитанников. Како-о-ое там! Пока медведь не издох, пионеры не угомонились…
Как обычно, совершенно бесшумно ко мне подошел Комяк, сорвал несколько ягод, бросил их в рот.
– Молодой еще, – негромко произнес самоед, и я понял, что это он имеет в виду медведя. – Годка два, не боле. А ты, Костоправ, молотком. Наблюдал сейчас за тобой и все ждал, когда засечешь, кто с тобой рядом. И скиксуешь. И сиганешь ко мне на сосну. А ты хоть бы хрен. Молотком, – повторил он. – Что, встречал ведмедя уже ране?
– В зоопарке и в цирке, – признался я.
– Н-у-у-у… В зоопарке без понту, Коста. Зато теперь, глядишь, повстречал на природе. Корешам да шмарам своим будешь рассказывать, как малину рвал с мишкой рядом. – Комяк кинул в рот еще несколько ягодок. Медведь не обращал на нас никакого внимания.
– Говори, чего увидал? – напомнил я самоеду, отвлекшемуся на мишку, нашу первоочередную задачу.
– А увидал я, брат Коста, – улыбнулся Комяк, – что вокруг все нормалек. – И многозначительно добавил: – Все полный ништяк. Кажись, что спецназ я в натуре заслал, куда надо. Ни одного козла не заметно. Хотя не очень-то их и заметишь. Умеют прятаться, суки. Я ж говорил, мастаки они во всех отношениях. И мусоров в округе навроде б как нету. Сбили мы их со следа. – Самоед широко улыбнулся, обнажив верхний ряд на удивление крепких, хотя и желтых, зубов, и хлопнул меня по плечу. – Ништяк! Правда, Коста?
– Ништяк, братуха! – громко воскликнул я, и медведь в двадцати шагах от меня испуганно вздрогнул и посмотрел в нашу сторону…
А потом вновь начался марафон через тайгу. Через густо заросшие сырые суземы.
[14]
Через непроходимые буреломы. Через болото, будь оно неладно…
Не-е-ет! Никогда в жизни не пойду больше в лес. Да какое там в лес! Теперь никто даже за сто тысяч баксов не сможет меня затащить в чистенький ухоженный лесопарк в окрестностях Петербурга!
Глава 3
МЫ ПОЛБОЛОТА ПО-ПЛАСТУНСКИ ПРОПАХАЛИ
Стоило нам спуститься с сопки, как сразу же угодили в сырой заболоченный березняк. Нарядный и светлый на своем верхнем ярусе, где через белые блестящие верхушки стволов и вычурную вязь желто-зеленых крон пробивались яркие солнечные лучи. Мрачный и негостеприимный внизу, где черная то ли земля, то ли грязь была богато выстлана сорванными ветром ветками вперемешку с перегнившей листвой и поросла зарослями осоки и вереска. Под толстыми рифлеными подошвами ботинок хлюпала вода, осока заплетала ноги, редкие кочки и проталины сухой земли были укрыты густым голубичником, но за весь путь я так ни разу и не нагнулся, чтобы сорвать хоть одну ягодку. Меня больше заботили трухлявые стволы мертвых деревьев, перегораживающие дорогу, ямки и кочки, на которых я панически боялся подвернуть себе ногу. Охрометь в этой тайге значило умереть – умереть по-глупому после всех тех огня, воды и медных труб, которые я уже миновал. Обидно бы это было, ох, как обидно!
Правда, в какой-то момент нам повезло, и мы наткнулись на сравнительно удобную тропку, идущую в нужном нам направлении. По ней удалось пройти несколько километров.
– Откуда она здесь? – спросил я у Комяка.
